Елена Блонди - Княжна

Хватая посуду, она заталкивала ее обратно, расцарапала палец о прутья и отбросила корзину, пнув ногой. Жрец молчал. Что же я успела рассказать вслух, думала Хаидэ, боясь снова приблизиться к воспоминаниям, которые разворачивались против ее воли все дальше и дальше.

Поодаль в густой траве, мелькая светло-коричневым хитоном, бродила Анатея, нагибаясь и срывая нужные стебли. За девушкой следовал охранник египтянина, изредка оглядывался, всматриваясь в тень, где сидели Хаидэ и Техути, но тут же снова отворачивался, протягивая корзину, и Анатея сваливала в нее охапки сизой лаванды и пучки темно-желтого зверобоя.

В ветках оливы подрались воробьи и, треща так, что зазвенело в ушах, насыпали сверху мелкого мусора. Хаидэ провела рукой по волосам, бережно, чтоб не растрепать уложенные косы, стряхнула веточки и сухие листья.

— Я понял, прекрасноликая. Твои друзья были для тебя частью жизни. И остались ею, даже после разлуки. Наверное, иногда проще не знать, как складываются их судьбы, храня в памяти лишь прошлое и не меняя его на настоящее. Так?

— Но так ведь нельзя… Они живые и у каждого из них есть судьба. Если я буду прятаться от нее, то не смогу помочь. Ахатте нужно помочь.

— Снова принимаешь вызов, — он вертел яблоко в руках и то вспыхивало красным боком, — ты хоть понимаешь, что так делают не все?

— А как делают?

— Закрывают глаза. Смотри, — он широко раскрыл рот и надкусил яблоко с зеленого бока. Вытер сгибом запястья потекший по уголку рта сок, — и теперь смотри.

Повернул яблоко к ней целой стороной. Яблоко смотрело на Хаидэ атласным тугим бочком, ровным, без изъянов.

— Видишь? Если его не повернуть, оно всегда будет целым, для тебя.

Тень делала красный цвет еще ярче. Хаидэ приготовилась ответить о том, что нет, она не может так. Так нельзя, это вранье, невозможно все время держать яблоко неподвижно, смотреть на него лишь с одной стороны это значит — нельзя встать, обойти…

Но вместо слов вдруг подалась вперед и, гортанно крикнув, хлопнула в ладоши перед носом жреца. Яблоко упало и покатилось, мелькая то красным боком, то надкусанной белой раной на зеленом боку. Техути остался сидеть, наклонившись, с округленным от неожиданности ртом и поднятыми бровями.

— Жизнь знает, как заставить смотреть со всех сторон, — Хаидэ подхватила яблоко и надкусила тоже, укладывая надкус вплотную к белой ране. «Тут был его рот»…

Жрец рассмеялся и тоже хлопнул в ладоши.

— Прекрасное доказательство. Но оно работает только для таких, как ты. А те, кому нет охоты тащить на себе других, всегда найдут сто причин смотреть только на целый бок яблока.

— Не я.

— Не ты. Благодарю тебя за то, что рассказала о Нубе и Ловком. Теперь мне понятно, почему Ахатте нужен был черный, он — колдун. Значит, она столкнулась с тем, что требует больших сил. Больших, чем может предоставить нам видимая жизнь. Будь готова услышать страшные вещи от своей степной сестры, Хаидэ. А то, что ты не стала рассказывать мне, о себе и Нубе…

Он замолчал, внимательно глядя, и княгиня покраснела, чувствуя, как загорелись уши.

— …Расскажи себе, без слов. Прямо сейчас, пока вокруг тишина и спокойно. Так тебе будет легче принять вести Ахатты, справиться с ними, и понять, как помочь. Прошлое ведет настоящее в будущее. Всегда.

Улыбнулся, подбадривая. Откинулся на пригорок и закрыл глаза, оставляя ее одну с вызванными воспоминаниями. Издалека, привстав на цыпочки и заслонив рукой глаза, Анатея старалась разглядеть их, и Хаидэ махнула ей, успокаивая. Опираясь на локоть, сама прилегла, старательно укрывая ноги подолом, и мягкая ткань, скользнув по коленям, взволновала прикосновением, добавив это волнение к тому, что вызвало воспоминание. Сильное и горькое, как запах полыни, облитой тягучим медом, что оказывается, не выветрился и не исчез, а протянул тонкие нити из того вечера к этому дню. От огромного черного Нубы, не говорящего ни слова — к невысокому худому Техути, у которого на каждую ее мысль находился ответ. Ей показалось, что он заснул. И она тоже закрыла глаза, ловя на веки красные пятна от солнца, скачущего по листве. Повелела памяти вернуться туда, откуда трусливо сбежала, боясь испытать боль.

20

Вечерний воздух прижал тихую воду ладонями и та, гладкая, задремала. Только у самого берега мелкие волны шелестели, успокаивая сами себя. И к шепоту прислушивался черный обрыв, с которого изредка ссыпалась сухая глина, когда из норы отправлялась в последний перед сном, полет ласточка-береговушка. Посвистывая, чертила в ладони ночи линии степной жизни, и, удлинив ее сколько надо, снова скрывалась в невидимой земляной дырке.

Внизу девочка с мокрыми волосами, прижав к бокам руки, стояла на холодном песке, и, не открывая глаз, прислушивалась к движениям черного великана. Свист сонной ласточки и сверчков слился с мужским дыханием, и, через быстрый стук своего сердца, девочка чувствовала горячее тепло, идущее от приблизившейся к ней лоснящейся кожи. Близко, кажется, слишком близко.

Ласточка, метнувшись выше, чтоб не задеть склоненную курчавую голову, увидела, как Нуба охватил спину Хаидэ большими ладонями. И повел, еле касаясь пальцами, вниз, от ребер к талии, ниже. Хаидэ открыла глаза, взглянула в темное лицо, испугалась. Черная тень скрывала его плечи, и сумеречный свет пересекал горло, будто зыбкий меч снегового перевала, и продолжался вверх, где серое лицо, скомканное гримасой, казалось, сворачивается внутрь, уползая за опущенные веки и сжатый рот…Подхватил под ягодицы, подавая к себе, и скомканное лицо поплыло, разглаживаясь, будто лопнули на тюке ремни. Прижимая девочку к себе, притиснул сильно грудью, животом и застонал, закусив губу. Ее сердце билось быстро и часто, мешая слышать, и она вытягивала шею, отклоняя лицо, чтобы ухо было подальше от тяжелого мужского дыхания.

Держа ее под колени и спину, как ребенка, согнулся, укладывая на разостланный плащ. Стоял на коленях, блестя большими глазами, оглядывая всю так, что мурашки забегали по рукам Хаидэ. Теперь она уже следила за каждым его движением, напрягшись, как суслик глядит из норы.

Нуба, убрав руки, согнутым пальцем тронул ей рот, раздвигая губы. Хаидэ сжала губы, но раб, покачав головой, опять раздвинул. Послушалась, часто и коротко дыша. Накрыл ладонями маленькую грудь, сжимая, сперва легонько, но все сильнее.

— Нуба, — испуганно шепнула девочка, а он, скользнув пальцами по животу вниз, огладил сомкнутые колени, и, одним поворотом руки, резким движением ладони, распахнул их, вскрывая, как морскую раковину.

Переметнулся сбоку наверх, стягивая свободной рукой набедренную повязку. Ткнулся в бедро.