Яцек Пекара - Слуга Божий

— Ну да, — лейтенант соскочил с седла. — Грузите трупы, — приказал он слугам. — Не задавай мне вопросов, инквизитор, ибо мне нельзя на них отвечать. Но если господин граф сочтёт, что ты полезное орудие, он, возможно, поделится с тобой тем, что здесь происходит.

— Все мы орудия лишь в руках Господа, — ответил я, глядя ему прямо в глаза, а он не отвёл взгляда.

Я знал, что в имении графа буду искать ответ на один вопрос: как так получилось, что повозка, собирающая трупы, и солдаты графа прибыли в деревню через пару часов после бойни? Если от замка был день пути?

Во время поездки к летней резиденции графа (так называл это поместье лейтенант Ронс) ничего достойного упоминания не произошло. Спутники лейтенанта и слуги, очевидно, получили строгий запрет на разговор с нами, ибо отвечали, только если их спрашивали, да и то нехотя и невнятно. Но и я старался быть не слишком любопытным. В конце концов, так и или иначе, обо всём узнаем на месте. Пока же мы ехали в приятной компании пары десятков трупов (я заметил, что слуги собрали все тела, которые налётчики оставили в деревне), но, к счастью, путь был недолгим, а на дворе было достаточно холодно, поскольку в ином случае моё нежное обоняние могло бы испытать некоторого рода неудобство. Может я и не слишком чувствительный человек, но обыкновенно предпочитаю запах леса и луга вони разлагающихся тел. А есть люди, которым это не мешает. Как хотя бы мой дорогой Смертух, который сам обычно попахивает, будто недельный труп.

Но прежде чем мы выехали из деревни, я воспользовался временем, пока люди лейтенанта были заняты собиранием тел, и вошёл в хату, в которой оставил Элиссу. Когда она услышала шаги, то бросилась в угол и притаилась там, будто побитая собака, но сразу же успокоилась, увидев, что это я захожу внутрь. Разнообразие всегда приятно, ибо люди обычно не чувствуют облегчения и радости, видя, что я их навестил. Трудно понять, почему они страшатся инквизиторов, которые как-никак посвящают жизнь, дабы послужить спасению каждого мужчины и каждой женщины, населяющих эту юдоль печали.

— Послушай меня, чадо, — сказал я. — Послушай очень внимательно, ибо от этого может зависеть твоя жизнь.

Она смотрела на меня напряженно, неосознанно взяв своими руками мою руку и прижав её к своей груди. Я уже говорил, что ей было к чему прижимать?

— Сюда приехали люди твоего господина, и мы едем с ними в замок. Ты моя женщина, и мы выехали вместе из Хеза, понимаешь? Ты никогда прежде не была в деревне и не видела, как убивали людей, и никого из них не знала. Я ясно выражаюсь?

— Да, господин, — ответила она тихо.

— Держись рядом со мной и не отвечай, даже если тебя о чём-то спросят, понимаешь? Никуда не отходи и не давай себя втянуть в расспросы. Старайся даже не слушать, если что-нибудь будут говорить. Если кто-то тебе что-то прикажет или спросит, молчи и смотри на меня. Ясно?

— Да, господин, — повторила она. — Я ничего не понимаю, но…

Я оборвал её, подняв ладонь.

— Тебе не надо ничего понимать, — произнёс я. — Слушайся моих указаний, и может тебе удастся выжить.

Возможно, вы недоумеваете по поводу излишней сентиментальности и чувствительности вашего покорного слуги. В конце концов, какой интерес мне спасать ничего не стоящую жизнь селянки, с которой только что познакомился? Так вот, любезные мои, я слишком далёк от того, чтобы отказывать кому-то в ценности его жизни. Особенно жизни того, кто уцелел в страшной бойне, доказывая тем самым, что именно такова была воля Бога. И, помимо всего, Элисса была единственным человеком, кто видел убийц. И кто знает, может в нужное время её знание мне пригодится? А может даже спасёт мне жизнь? Признаюсь также — честно, со смирением и с некоторым смущением, — что меня очень интересовали полные и красивой формы груди Элиссы. Мне казалось, что будет совсем неплохо увидеть их колышущимися над собой и почувствовать их в своих руках. Тем более, что женщины, благодарные избавителю, находят в себе невероятно большие запасы страсти. Ох, я знаю, насколько это низкие и приземлённые мысли, но, во-первых, у меня уже несколько недель не было женщины, а, во-вторых, я всего лишь нищий духом человек. А как гласит Писание, именно для таких, как я, создано Царствие Небесное[89].

Однако, вопреки моим опасениям, лейтенант и его люди не обращали особого внимания на Элиссу. Я отдал ей свой запасной плащ, под которым скрылись деревенские одёжки, и держал её всю дорогу рядом с собой. Она была послушной девушкой и молчала всю поездку, а отвечала только тогда, когда я задавал ей вопрос. Я даже услышал, как один из слуг говорит вполголоса другому:

— Глянь, как натаскал эту свою бабёнку, — в его голосе было удивление. — А моя треплет языком по любому поводу.

Переночевали мы спокойно, хотя, конечно, я не преминул приказать парням, чтобы посменно стояли на страже. Впрочем, я заметил, что так же поступил и лейтенант Ронс, что свидетельствовало о том, что либо он хотел не терять нас из виду, либо опасался появления убийц. Хотя мне трудно было представить банду, которая бы напала на десятерых вооружённых людей. Я сам решил выспаться, но у меня есть врожденная способность необыкновенно чуткого сна, а надвигающаяся опасность действует на меня, как ушат холодной воды. Но на этот раз я спокойно продремал до рассвета, а в полдень мы увидели расположенный в излучине реки холм, на склоне которого возвышался аккуратный небольшой замок с двумя башенками.

— Вот и добрались, — произнёс лейтенант, наверное, лишь для того, чтобы что-то сказать, ибо я ведь и сам видел.

Граф де Родимонд был упитанным, лысеющим сорокалетним мужчиной, с выцветшими глазами навыкате. Он принял нас одетым в кожаный, запятнанный фартук, а на его пальцах я заметил жёлтые следы от кислоты. Кабинет, в который мы вошли, оказался одной из лучше всех оборудованных алхимических лабораторий, которые мне пришлось видеть. На столах стояли большие горелки, реторты, котлы и змеевики. На полках толпились сотни баночек и бутылочек из керамики, глины или коричневого стекла. Из ниши рядом долетал запах трав, и я там увидел сотни сушащихся растений. Кроме этого, как в каждой уважающей себя алхимической лаборатории, тут было полно предметов странных и никому не нужных: выделанная голова крокодила, рог гиппопотама[90], засушенная летучая мышь с распростёртыми крыльями и оскаленными клыками, когтистая медвежья лапа и два человеческих скелета, один большой, другой маленький, да вдобавок лишённый черепа. На деревянной полке, вдоль стены, стояла пара десятков оправленных в кожу книг.