Антон Иванов - Большая книга ужасов – 8

Едва мы оказались на нашем десятом этаже, Кот принялся трезвонить в звонок Тарасевичей. Раздался лай Пирса. Дверь распахнулась. Наверное, наше трио выглядело очень живописно и выразительно. Потому что, едва нас увидев, Юлия Павловна позеленела и, наверное, брякнулась бы в обморок, но Кот вовремя подхватил ее и проорал в самое ухо:

– Скорее! Раздевать и в горячую ванну! Юлия Павловна враз как-то вся собралась и, стянув с Жанны куртку, протянула ее Максу:

– Бери, и уматывайте отсюда!

И она грубо вытолкнула нас за дверь. Я позвонил в свою квартиру. Открыла мать. Поймав на себе ее изумленный взгляд, я запоздало сообразил, что поторопился вернуться к родному очагу. Сперва нам с Макси-Котом нужно было хоть чуть-чуть привести себя в порядок. Вид-то у нас был еще тот. Во всяком случае, мы явно не походили на людей, с большим удовольствием покатавшихся на коньках. Да еще эта мокрая куртка в руках Кота.

– Мальчики, – пронзила нас рентгеновским взглядом моя дорогая родительница, – что с вами?

– Да видите ли, – косясь на меня, принялся тянуть время Макси-Кот.

Обычно у него это мастерски получается. А главное, очень вежливо. В моей голове лихорадочно заработал компьютер. С одной стороны, информировать о происшествии было совершенно невыгодно. Катание на коньках после этого явно накроется. Но, с другой, истина все равно скоро выйдет наружу. Ведь Жанна живет в соседней квартире, и наши матери постоянно общаются. Так что врать бесполезно. В результате будет только еще хуже. И, украдкою подмигнув Коту, я сказал:

– Мама, Жанна провалилась под лед. Родительница схватилась за сердце и простонала:

– Игорь! Игорь! Иди сюда! Ты слышишь, что они говорят? Жанна почти утонула!

Предок вылетел из кухни. В руках у него была огромная кисть, с которой капала белая краска. И лицо у него тоже было в белой краске.

– Как, Жанна утонула? От волнения он взмахнул кистью. На мать пролился белый дождик.

– Осторожнее, Игорь! – стерла краску с лица мать.

– Что с Жанной? – не обращая внимания, спросил предок.

– Жива, Игорь Федорович. Почти утонула, но жива, – ответил Макси-Кот. – Надеюсь, что не простудится.

Отец с недоумением перевел взгляд с Макси-Кота на меня, а с меня – на мать.

– Ничего не понимаю, она утонула или не утонула?

– Она провалилась, – начал втолковывать я. – Под лед. Но мы ее вытащили.

– А теперь мать дома моет ее в ванне, – подхватил Макс. – Чтобы не простудилась от переохлаждения.

– Значит, жива, – задумчиво теребил в руках кисть отец.

– Игорь, ты что, совсем спятил? – вдруг накинулась на него мать. – Ты на паркет посмотри.

Отец взглянул на пол, и мы с Макси-Котом тоже. Все вокруг было закапано белой краской.

– Это мы сейчас растворителем ототрем, – не растерялся предок.

– Котик, давай свою куртку, – протянула руку мать. – Ой! Она же у тебя вся мокрая Ты тоже провалился?

– Нет, – откликнулся Макс. – Я просто свою куртку надел на Жанну, когда мы ее вытащили.

– Ох! – всплеснула руками моя родительница. – Значит, ты назад шагал раздетый? Какой кошмар! Ведь простудишься! Ну-ка, быстро в душ! А я пока чай приготовлю.

– Тетя Марина, да мне не холодно, – отмахнулся Макс.

– Все равно иди в душ, – не сдавалась мать. – Береженого бог бережет. Кстати, Федор, ты тоже раздетым шел? – перевела она взгляд на меня.

Я объяснил, что моя куртка слишком короткая. Жанну она все равно не согрела бы. Поэтому мне раздеваться не пришлось. Мать облегченно вздохнула и отправилась ставить чайник.

После того как, весь красный и распаренный, Макси-Кот освободил ванную комнату, туда отправили меня. Я, естественно, пробовал возражать. Мол, во-первых, не промокал, а во-вторых, не замерз. Наоборот, пока мы вытаскивали Жанну, а потом еще с ней бежали, весь запарился. Но моя родительница если уж что вобьет себе в голову, то ее не переубедишь.

– Федор, считай, что должен принять горячий душ для профилактики.

– И вообще, пар костей не ломит, – вновь появился из кухни вместе со своей кистью отец.

– А ты, Игорь, уйди, – велела мать, – а то снова весь пол закапаешь своей гадостью.

Отец ответил, что это не гадость, а очень качественная финская краска, но все же удалился. Я принял душ, после чего нас с Котом напоили чаем с малиновым вареньем.

– А теперь, мальчики, марш в постели под одеяла! – скомандовала мать.

– Мы что, больные? – возмутился я.

– Пока здоровые, – откликнулась моя родительница. – Но чтобы не заболели.

Мы с Котом обменялись выразительными взглядами. Валяться среди дня в кроватях нам совершенно не улыбалось. Однако моя изобретательная мать могла для профилактики придумать что-нибудь еще хуже. Нет. Пусть уж лучше постели. И мы пошли в мою комнату.

– Часик полежите, не развалитесь, – бросила вслед нам мать. – А я сбегаю к Тарасовичам. И она выскользнула из квартиры.

– Ну, Фома, покатались, – укладываясь на раскладушку, проворчал Макси-Кот.

– Все хорошо, что хорошо кончается.

Я вытянулся на диване и натянул одеяло до самого подбородка. Несмотря на душ, горячий чай и малиновое варенье, у меня начался какой-то внутренний озноб. Неужели действительно заболеваю?

Коту, наоборот, сделалось жарко. Полежав с минуту под одеялом, он решительно откинул его.

– Слушай, Фома, я все-таки не врубаюсь, как это вышло?

– Сам не врубаюсь, – откликнулся я и начал вспоминать, что было перед тем, как Жанна провалилась в воду. – Значит, я осалил ее и понесся, Она, естественно, за мной. Выходит, я по этому месту пробежал, а она почему-то провалилась. И никакой полыньи там не было.

– Ну, во-первых, Фома, ты не можешь утверждать, что она бежала за тобой след в след с точностью до миллиметра, – возразил Макс. – Ты же не задом наперед двигался.

– Не задом, – кивнул я.

– Значит, она вполне могла взять на метр в сторону, – продолжал Макси-Кот.

– Но рядом не было ни одной полыньи, – отчетливо помнил я. – Везде сплошной толстый лед.

– Полынью могло затянуть ледком, – вновь принялся спорить мой друг. – Вот ты, Фома, и не разглядел, когда ехал мимо. А Жанна прямиком попала на тонкий лед, и он под ней проломился.

– Теоретически все могло быть, – сказал я. – Но сам подумай, Кот, откуда там взяться полынье?

– Как известно, мой дорогой, – с важностью изрек Макс, – полыньи делают для подледной рыбной ловли.

– Дурак ты, Котище, – мигом сбил с него высокомерие я. – На этих прудах даже летом никто ничего не ловит. Потому как бесполезно. Вычистить-то их недавно вычистили Но рыбу не запускали. А та, которая водилась в них раньше, говорят, уж сто лет как сдохла. Не выдержала загрязнения.

– Тогда рыбаки отпадают, – развел руками Макс.