Стивен Кинг - Бессонница

Луиза встала и выключила телевизор. Она пару секунд смотрела на темный экран, потом тяжело вздохнула и села обратно в кресло.

– У меня есть компот из голубики, – сказала она. – Может, кто-нибудь хочет?

Ральф и Билл дружно покачали головами. Макговерн взглянул на Ральфа:

– Жуть какая.

Ральф кивнул и подумал о том, как Эд ходил по поляне под струями воды из поливальной машины и стучал кулаком по ладони, и радуги разбивались о его тело.

– Как можно было выпускать его под залог… а потом еще и по телевизору показать в новостях, как будто он совершенно нормальный человек?! – возмутилась Луиза. – После того, что он сделал с бедняжкой Элен?! Господи, да эта Энн Риверс его только что в дом к себе не пригласила на ужин!

– Ага, крекеров перекусить с ней в кровати, – сухо проговорил Ральф.

– Обвинение в семейном насилии и сегодняшний случай – это два совершенно разных дела, – сказал Макговерн. – И можете смело ставить свои любимые ботинки на то, что его адвокат будет рассматривать все это именно так.

– И избиение жены квалифицируется только как судебно наказуемый проступок.

– Как может насилие быть проступком?! – опять возмутилась Луиза. – Вы уж меня извините, но этого мне никогда не понять.

– По отношению к своей жене это проступок, – сказал Макговерн, выразительно приподняв бровь. – Такова наша американская реальность, Лу.

Она нервно сжала руки в кулаки, встала, подошла к телевизору, взяла мистера Чесса, внимательно на него посмотрела, потом поставила обратно.

– Ну хорошо, закон – вещь специфическая, и я признаю, что ничегошеньки в этом не понимаю. Но кто-то же должен сказать им, что он сумасшедший.

– Ты даже не знаешь, насколько он сумасшедший, – сказал Ральф и в первый раз рассказал им о том, что случилось прошлым летом возле аэропорта. Весь рассказ занял около десяти минут. Когда Ральф закончил, никто из них не произнес ни слова – они только смотрели на него широко распахнутыми глазами.

– Что? – занервничал Ральф. – Вы мне не верите? Вы думаете, я все это придумал?

– Конечно, я верю, – сказала Луиза. – Я… просто… просто я в шоке, на самом деле… и я очень боюсь.

– Ральф, слушай, а может быть, стоит рассказать об этом Лейдекеру? – предложил Макговерн. – Вряд ли он сможет сделать хоть что-то, но с учетом того, с кем Эд сейчас водит компанию, мне кажется, что Лейдекера эта информация заинтересует.

Ральф обдумал это предложение, потом кивнул и поднялся с тахты.

– И лучше, наверное, не откладывать. Сейчас – самый что ни на есть подходящий момент. Не хочешь пойти со мной, Луиза?

Она задумалась, а потом покачала головой.

– Я устала, – сказала она. – Если честно, я сильно переволновалась. Я, пожалуй, прилягу. Может быть, даже вздремну.

– Да, наверное. А то вид у тебя и вправду усталый. И еще раз спасибо за угощение. – Поддавшись внезапному порыву, Ральф шагнул к ней и поцеловал в уголок рта. Луиза даже вздрогнула от неожиданности, и в ее взгляде была удивленная благодарность.

Сразу после вечернего выпуска новостей, как только Лизетт Бэнсон передала слово спортивному обозревателю, Ральф выключил телевизор. Демонстрация у Женского центра отошла на второй план – вечерний выпуск был в основном посвящен разбирательству по делу губернатора Греты Пауэрс, которая вроде как баловалась кокаином, когда училась в университете, – так что ничего нового он не узнал, кроме того, что Дэн Далтон оказался главой движения «Друзья жизни». Ральф подумал, что было бы правильнее назвать его «номинальным главой». Интересно, Эду уже предъявили официальное обвинение? Этого Ральф не знал, но даже если и не предъявили, то скорее всего предъявят – причем, наверное, еще до Рождества. И вот что еще интереснее: как работодатели Эда относятся к его похождениям в Дерри. Ральф почему-то не сомневался, что сегодняшнее происшествие им понравится куда меньше того, что случилось месяц назад, когда Эд избил свою жену; Ральф недавно прочел в газете, что уже совсем скоро Лаборатория Хоукинса станет пятым по счету исследовательским центром на северо-востоке страны, который будет работать с эмбриональной тканью. И тамошнее начальство уж точно не придет в восторг, когда узнает, что один из сотрудников лаборатории швырял кукол, начиненных фальшивой кровью, в окна клиники, где делают аборты. А если они узнают, что он вообще невменяемый…

А как, интерсно, они узнают? Кто им об этом расскажет, Ральф? Неужели ты?

Нет. Ральф не хотел заходить так далеко, по крайней мере – сейчас. Это совсем не то, что пойти в полицейский участок в компании Макговерна и рассказать Джонни Лейдекеру о прошлогоднем происшествии возле аэропорта. Это уже настоящая травля. Все равно что написать УБИТЬ ЭТУ БЛЯДЬ под портретом женщины, с чьей точкой зрения ты не согласен.

Полный бред, и ты сам это знаешь.

– Ничего я не знаю, – сказал Ральф вслух, поднялся с кресла и подошел к окну. – Я слишком устал, чтобы хоть что-то соображать. – Но пока он стоял и смотрел на улицу и на двух мужиков, которые вышли из «Красного яблока» с упаковками пива в руках, ему вдруг вспомнилась одна вещь, и он понял, что все-таки кое-что знает, и как только он это понял, его прошиб холодный пот.

Сегодня утром, когда он вышел из «Первой помощи» и увидел ауры – когда ему показалось, что он поднялся на новый уровень восприятия, – он упорно твердил себе, что да, это красиво и необычно, но верить в это нельзя; что если он перестанет разграничивать реальность и вымысел, он станет таким же, как Эд Дипно. И именно эти мысли разбудили какую-то смутную ассоциативную память, и Ральф почти вспомнил… что-то важное… но ауры отвлекли его, и он не смог ухватить ускользающее воспоминание. Но теперь он вспомнил: Эд тоже что-то такое говорил насчет аур… что он их видит.

Нет, может быть, он имел в виду ауры, но говорил другое слово. Цвета. Я точно помню. Это было сразу после того, как он говорил о мертвых детях, которые видятся ему повсюду, даже на крышах. Он сказал…

Ральф тупо уставился на мужиков с пивом, которые забрались в потрепанный фургон, и подумал, что ему ни за что не вспомнить, что именно сказал Эд, – он слишком устал. Но потом, когда фургон выехал со стоянки, оставив после себя облачко дыма, которое напомнило Ральфу о той багровой субстанции, которая вырывалась из выхлопной трубы грузовика со свежей выпечкой у аптеки сегодня утром, в голове у него что-то как будто сдвинулось, и он вспомнил.

– Он сказал, что иногда мир полон цветов, – сказал Ральф, обращаясь к пустой квартире. – Но в какой-то момент они все потемнели, и все стало черным. По-моему, он так сказал.