Наталья Александрова - Клад Наполеона
– Ну, что ты так кричишь? – с самым невинным видом отозвалась Лида. – Никто не трогал твои фотографии, кому они нужны… Кажется, в кладовке осталась какая-то коробка…
Она удалилась с тем же видом королевы, удаляющейся в изгнание. Мол, это она первой захватила плацдарм в этой квартире.
Вера сидела, мрачно уставившись в стол, и водила ногтем по клеенке. На душе было скверно.
Наконец Лида снова появилась в дверях кухни.
В руках у нее была картонная коробка, из которой выпирали какие-то бумаги и папки.
– Вот все, что здесь осталось твоего! – проговорила тетка, протягивая коробку Вере. – Не беспокойся, мы здесь ничего не трогали.
– Нам чужого не нужно! – подхватила Зоя.
Вера сжала зубы, чтобы не сорваться, прижала к себе коробку и направилась к выходу.
На этот раз тетки дружно провожали ее и даже открыли перед ней дверь – видимо, очень уж им хотелось, чтобы она поскорее отсюда убралась…
Вера медленно спустилась по лестнице, вышла из подъезда.
По щекам ее ползли злые слезы, и она даже не могла их вытереть, потому что руки были заняты коробкой.
Подойдя к краю тротуара, она попыталась махнуть рукой проезжающим машинам, удерживая другой злополучную коробку.
Разумеется, ничего хорошего из этого не получилось – коробка упала, и ее содержимое рассыпалось по тротуару.
Это переполнило чашу Вериного терпения. Слезы хлынули из глаз просто ручьем, как будто где-то там, внутри Веры, прорвало вентиль. Она опустилась на колени и стала собирать разлетевшиеся бумаги, газетные вырезки, фотографии, из последних сил сдерживаясь, чтобы не рыдать в голос.
Вдруг рядом с ней остановилась машина. Из нее выбрался мужчина, подошел к Вере и проговорил:
– Что случилось? Подождите, я вам помогу…
– Проезжайте! – проговорила Вера сквозь слезы и отмахнулась от незваного доброжелателя. – Проезжайте, говорю!
– Вы же, кажется, хотели остановить машину… Да что с вами такое? – Мужчина опустился рядом с Верой на колени, взял ее за подбородок. – Что стряслось?
– Не ваше дело! – огрызнулась Вера. – Да кто вы такой?
– Вы меня не узнаете?
Только теперь она разглядела его. Это был тот мужчина, с которым они познакомились на Надиных похоронах. Как же его зовут… ах да, Матвей, Матвей Громов!
Матвей ехал по своим делам, как вдруг увидел на углу молодую женщину с коробкой. Коробка закрывала ее лицо, но в фигуре женщины, в ее осанке было что-то неуловимо знакомое. На какое-то мгновение у него промелькнула дикая мысль – Матвею показалось, что это Надя, чудесным образом воскресшая…
Он тут же отбросил эту мысль и пригляделся к женщине.
Она попыталась махнуть рукой, чтобы остановить машину, не удержала свою коробку и уронила ее на тротуар.
И только тут Матвей узнал ее.
Широкие скулы, осыпанные мелкими веснушками, были мокры от слез, глаза необычного разреза покраснели…
Это была Вера, Надина двоюродная сестра, и она плакала.
Матвей остановил машину, выскочил из нее и бросился к Вере.
Она ползала на коленях, собирая разлетевшиеся бумаги, и ее узкие плечи тряслись от рыданий.
– Что с вами случилось? – проговорил Матвей, помогая ей собрать бумаги в коробку.
Вера отмахивалась, отталкивала его, продолжая плакать, как ребенок, отпихивающий взрослых, пытающихся его утешить.
«Ну что такое, – недовольно думал Матвей, – ну до чего несуразная девка. Все у нее не слава богу. То напивается в одиночку, то рыдает при всем честном народе! Рева-корова! Все, надоело!»
Он быстро подхватил все бумаги с тротуара, взял Веру за плечи и силой втащил ее в свою машину.
Сжав ее хрупкие, податливые плечи, Матвей почувствовал вдруг странное чувство к этой, видимо, очень несчастной девице. Когда он смотрел на нее издали, то думал о ней не слишком хорошо, а когда оказался близко, душа его сказала совсем другое.
– Что вы делаете? Что вы себе позволяете? – бормотала она, вяло отбиваясь. – Вы меня что – похищаете?
«Нужна ты мне!» – по инерции подумал Матвей, но тут же спохватился, что снова хамит ей, как в прошлый раз.
– Ага, и выкуп за вас потребую, – проговорил он, пытаясь насмешкой расшевелить ее. – Ладно, вы же куда-то собирались ехать? Говорите куда?
Вера молчала, и Матвей прикрикнул на нее:
– Да говорите же скорее, вон, видите, мы задерживаем движение!
Действительно, сзади ему уже сигналили другие водители.
Вынужденная резкость отрезвила Веру. Она огляделась по сторонам, как будто пробудившись от тяжелого сна, и проговорила:
– Поедем домой… ну, туда, в Надину квартиру. Вы же там были.
– Слушаю и повинуюсь, – проговорил он дурашливо, все еще не теряя надежды расшевелить девушку. – А вы пока можете привести себя в порядок… – и он, левой рукой выворачивая руль, правой достал из бардачка стопку бумажных салфеток.
Вера взглянула на себя в зеркало заднего вида и ахнула.
Она принялась салфетками вытирать слезы и размазанную по щекам тушь.
Матвей вздохнул облегченно: если женщина занялась своим лицом, значит, не все так плохо, и скоро она придет в себя.
Выждав на всякий случай еще несколько минут, он скосил на нее глаза в зеркале и спросил:
– Так все же, что с вами стряслось?
– Да, ерунда… – она небрежно отмахнулась. – Знаете, иногда обычное хамство способно совершенно выбить из колеи… Кроме того, я вспомнила, как умирала моя мама, и не выдержала…
Она невольно покосилась на картонную коробку, которую Матвей поставил на заднее сиденье.
– Это все, что осталось от моей прежней жизни… – Вера вздохнула, но этот вздох был уже почти спокойным. Так ребенок вздыхает со всхлипом, после безутешных рыданий успокоившись в материнских объятиях.
Матвей решил пока больше ни о чем ее не расспрашивать. Захочет – сама расскажет. А Вера думала, что она неверно выразилась. Та жизнь, чьи бумажные обрывки лежали сейчас в старой картонной коробке, была не прошлой, а позапрошлой. А вот потом настала прошлая – там, во Франции, с мужем. Теперь и ее нет. Настоящая ее жизнь Веру не радует. И что будет дальше?
Ладно, что бы там ни было, как могла твердо решила Вера, она сама выпутается из всех неприятностей. Надеяться можно только на себя.
Скоро они подъехали к Вериному дому.
– Можете меня не провожать, – сказала Вера самым светским тоном. – Спасибо, что подвезли.
Она взяла себя в руки и успокоилась. Теперь в ней ничего не осталось от той жалкой, измученной женщины, которая, горько рыдая, ползала по тротуару, собирая осколки своей разбитой жизни.
– Не говорите глупостей! Вы что – опять хотите все рассыпать? – Матвей подхватил коробку левой рукой, прижал ее к груди и последовал за Верой.
Они поднялись по лестнице, вошли в квартиру, Матвей поставил коробку на пол и недоуменно уставился на нее.
На улице он сложил в нее все бумаги в полном беспорядке, как бог на душу положит, и сверху оказалась очень тщательно выполненная копия старинной гравюры.
На этой гравюре в мельчайших подробностях была изображена весьма необычная шкатулка – бронзовая, богато инкрустированная слоновой костью и бирюзой, насколько можно было понять по черно-белому изображению. Крышку шкатулки покрывали странные узоры – резные спирали, словно затягивающие взгляд в таинственную глубину.
Но не эти узоры заставили Матвея остановиться в изумлении.
Его взгляд был прикован к ножкам шкатулки.
Они представляли собой четыре изящные бронзовые лапки – не то звериные, не то птичьи, с длинными, причудливо изогнутыми острыми когтями.
– Что с вами? – проговорила Вера насмешливо. – Вы как будто привидение увидели! Уверяю вас, в современных квартирах привидения не водятся!
– Эта гравюра… – отозвался Матвей, невольно понизив голос. – Откуда она у вас? Что за шкатулка на ней изображена?
Он поднял гравюру, поднес ее к свету, чтобы лучше разглядеть.
– Понятия не имею, – Вера пожала плечами, взглянула на рисунок, потом на Матвея. – А почему это вас так заинтересовало?
В ее голосе прозвучало недоверие, и Матвей понял, что она подумала – он попросту ищет повод, чтобы не уходить сразу, чтобы задержаться в ее квартире. Да что она о себе возомнила!
Он полез в карман и почти сразу нащупал там бронзовую лапку, которую отдал ему Вася Уточкин. Достав эту лапку, Матвей протянул ее на ладони, показал Вере:
– Вот почему!
Она недоуменно взглянула на бронзовую завитушку, перевела взгляд на гравюру. В первый момент на ее лице ничего не отразилось, но наконец брови удивленно поползли вверх.
– Ну, теперь вы видите! – воскликнул Матвей. – Вы видите, что это – ножка от той шкатулки!
– Ну, или очень похожая… – согласилась Вера неуверенно.
– Да не похожая, а именно та самая! Видите, какая необычная форма?
– Ну, допустим… – протянула женщина. – А откуда у вас эта лапка?
Тут же она спохватилась, что держит Матвея в прихожей, как только что держали ее тетки, и устыдилась:
