Сара Шепард - Милые обманщицы

Ханна хихикнула и сделала еще один глоток водки.

– Я смотрю, ты здорово надралась.

– Не то слово, просто в хлам!

Они криво припарковались у гастронома «Вава» и, распевая хором: «Не стану лгать – люблю большие ПОПКИ!» – пошатываясь, направились к магазину. Два парня-курьера, стоявшие возле своих грузовичков с огромными стаканами кофе, так и застыли, открыв рты.

– Можно мне твою кепку? – спросила Мона у одного из них, показывая на его бейсболку с эмблемой «Фермы Вава». Не говоря ни слова, парень снял кепку и отдал ей.

– Эй, – прошептала Ханна. – Она небось заразная! – Но Мона уже нацепила ее на голову.

В магазине Мона купила шестнадцать штук печенья «Тейстикейк Баттерскотч Кримпетс», журнал «Ас уикли» и большую бутылку коктейля «Таитиан Трит». Ханна взяла леденец на палочке «Тутси Поп» за десять центов. Когда Мона отвернулась, она сунула в сумочку «Сникерс» и пачку «Эм энд Эмс».

– Я слышу автомобиль, – мечтательно произнесла Мона, пока они расплачивались. – Он вопит.

Это была истинная правда. В пьяном угаре Ханна нажала тревожную кнопку на брелке.

– Упс. – Она хихикнула.

Закатываясь от смеха, они побежали обратно к машине и юркнули в салон. Они резко затормозили на красный свет, слегка стукнувшись головами. Слева от них тянулась пустынная автостоянка торгового центра с разбросанными тут и там свободными тележками. Неоновые вывески сверкали вхолостую; даже бар «Аутбэк Стейкхаус» как будто вымер.

– В Роузвуде живут одни лузеры. – Ханна обвела рукой темноту.

На шоссе тоже было безлюдно, поэтому Ханна даже вздрогнула от неожиданности – ой! – когда их догнал бесшумный автомобиль и пристроился в соседнем ряду. Это был серебристый остроносый «Порше» с тонированными стеклами и зловещими голубоватыми фарами.

– Оторвись от него, – сказала Мона, роняя изо рта крошки печенья.

Пока они разглядывали автомобиль, мотор «Порше» взревел.

– Он хочет устроить гонки, – прошептала Мона.

– Пусть попробует, – ответила Ханна. Она не могла разобрать, кто сидел в машине – в полумраке проступал раскаленным угольком лишь кончик зажженной сигареты. Смутное беспокойство охватило ее.

Автомобиль снова взревел – на этот раз нетерпеливо, – и она наконец смогла различить неясные очертания водителя. Он снова поддал газу.

Ханна вопросительно посмотрела на Мону, чувствуя себя пьяной, возбужденной и совершенно непобедимой.

– Сделай его, – прошептала Мона, надвигая на лоб бейсболку «Вава».

Ханна с трудом сглотнула. Зажегся зеленый свет. Ханна нажала на газ, и «БМВ» улетел вперед. «Порше» с ревом обогнал их.

– Киска, не дай ему уйти! – крикнула Мона.

Ханна вдавила педаль в пол, и двигатель взревел. Она поравнялась с «Порше». Стрелка спидометра поднималась все выше – 130 километров в час, 140 и, наконец, 160. Вождение на такой скорости было куда более захватывающим приключением, чем воровство.

– Надери ему задницу! – взвизгнула Мона.

Сердце бешено колотилось, когда Ханна снова вдавила до упора педаль газа. За ревом мотора она едва слышала, что говорила Мона. Они сделали крутой поворот, и вдруг откуда ни возьмись на дорогу вышел олень.

– Черт! – закричала Ханна. Олень тупо стоял на месте. Она крепко схватилась за руль, ударила по тормозам и взяла вправо. Олень отпрыгнул в сторону. Она быстро крутила рулем, пытаясь выровнять машину, но ее уже заносило. Шины зашуршали по гравию обочины, и в следующий момент перед глазами все завертелось.

Машину закрутило как волчок, а потом раздался глухой удар. Хруст, треск, осыпающееся стекло и… темнота.

В наступившей тишине было слышно лишь энергичное шипение из-под капота.

Ханна осторожно ощупала свое лицо. Все на месте; похоже, даже обошлось без ссадин. И ноги слушались. Она выбралась из мягких складок подушки безопасности и повернулась к Моне. Бедняжка отчаянно сучила ногами, сражаясь с подушкой.

Ханна вытерла слезы из уголков глаз.

– Ты в порядке?

– Сними с меня эту дрянь!

Ханна вышла из машины, затем вытащила Мону. Они стояли на обочине шоссе и тяжело дышали. По ту сторону дороги тянулись железнодорожные пути, темным пятном проступало здание вокзала Роузвуда. Шоссе хорошо просматривалось в обе стороны, но не было видно ни «Порше», ни оленя, которого они едва не сбили. Далеко впереди мигал светофор, переключаясь с желтого на красный.

– Это было нечто, – дрожащим голосом произнесла Мона.

Ханна кивнула.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – Она посмотрела на машину.

Передняя часть кузова вмялась в телефонный столб. Бампер болтался, касаясь земли. Одна из фар была повернута под кривым углом, другие безумно моргали. Из-под капота валил вонючий пар.

– Как ты думаешь, она не взорвется? – спросила Мона.

Ханна хихикнула. Это было вовсе не смешно, но смеяться хотелось.

– Что будем делать?

– Надо валить отсюда, – сказала Мона. – Мы сможем дойти до дома пешком.

Ханна сглотнула очередной смешок.

– О мой бог. Шон обделается от злости!

И тут на них напал истерический смех. Икая, Ханна вышла на открытое шоссе и раскинула руки в стороны. Ее вдруг охватило необъяснимое чувство собственной власти. Стоя посреди пустынной четырехполосной дороги, она ощущала себя всемогущей. Казалось, что ей принадлежит весь Роузвуд. Голова слегка кружилась от этого небывалого чувства – хотя, может, и оттого, что она была еще пьяна. Она швырнула брелок с ключом к машине. Он ударился об асфальт, и сигнализация снова завыла.

Ханна быстро нагнулась и отключила тревожную кнопку. Все стихло.

– Неужели она должна орать так громко? – пожаловалась она.

– Ты права. – Мона снова нацепила темные очки. – Отцу Шона неплохо было бы ее отрегулировать.

26. Ты меня любишь? Да или нет?

Субботним утром дедушкины часы в холле размеренным звоном отбили девять ударов, когда Эмили на цыпочках спустилась по лестнице на кухню. Она никогда не вставала так рано в выходные дни, но в то утро просто не могла больше спать.

Пахло свежесваренным кофе, и на столе стояла тарелка с нарисованными цыплятами, в которой лежали липкие сладкие булочки. Похоже, родители уже отправились на свою традиционную пешую прогулку, которой не могли помешать никакие капризы погоды. Если они собирались пройти обычным маршрутом, дважды обогнув окрестности, Эмили вполне могла успеть ускользнуть из дома незамеченной.

Прошлой ночью, после того как Бен застукал их с Майей в фотобудке, Эмили сбежала с вечеринки, даже не попрощавшись с Майей. Она позвонила Кэролайн, которая все-таки пошла в «Эпплбис», и попросила приехать за ней, срочно. Кэролайн и Тофер, ее парень, примчались, никто никаких вопросов не задавал, хотя сестра с укором и осуждением посмотрела на Эмили – от нее разило виски, – когда та забралась на заднее сиденье. Дома Эмили с головой укрылась одеялом, чтобы избежать разговора с Кэролайн, и провалилась в глубокий сон. Но сегодня утром она чувствовала себя хуже, чем когда-либо.