Андрей Круз - Эпоха мертвых, Начало. Том 1

– Я думала, вы нас просветите. По телевизору лишь визит президента в Брюссель освещают, да экономические новости. А перевяжу я вас дома, я на восьмом этаже живу. Здесь бинт уже кончился.

– А у нас кто что говорит. - вздохнул гаишник. - Массовое бешенство в городе, люди едят друг друга, каннибализм, вампиры, черт знает что еще. Ночью началось, а сейчас с каждым часом все хуже и хуже. Начальство требует не паниковать. Обещают какие-то меры, но ничего не видно. Говорят, в город ввели Софринскую бригаду внутренних войск, но всю ее бросили на охрану Рублевки. Там действительно все перекрыто теперь.

– Кто же сомневался? - сказал мужчина. - У нашей власти основной инстинкт один - самооборона.

– Верно подметили. - усмехнулся майор. - У нас знаете какой приказ? Срочно изымать у людей все оружие, какое есть, даже законно приобретенное. Как говорят, "во избежание массовых беспорядков". Мы людей защитить не можем, бегаем с вызова на вызов, но начнем изымать оружие. Фуф, душновато здесь… Или я устал? С вечера на ногах, на минуту еще не присел.

Он снял фуражку с лысеющей головы, вытер лоб рукавом.

– Пойдемте, я вас перевяжу.

Майор пошел следом за Машей. Было видно, что он и вправду не очень хорошо себя чувствует. Мешки под покрасневшими глазами, испарина. Они вместе зашли в лифт, с мелодичным звоном распахнувший перед ними свои двери, Маша ткнула пальцем в кнопку восьмого этажа. Двери тихо закрылись, лифт плавно, в два ускорения, набрал скорость, затем он затормозил, и двери раскрылись.

– Нам сюда. Проходите сразу на кухню, у меня там аптечка.

– Спасибо.

Милиционер, судя по всему, чувствовал себя в квартире Маши немного неловко. Он посмотрел на свою обувь, но Маша поняла его смущение и сказала: "Проходите, проходите!". Он пошел по коридору, увидел детей у телевизора, сказал им: "Привет, бойцы!", и зашел на кухню. Маша помыла руки в ванной, затем пришла следом. Открыла один из висячих шкафов, вытащила оттуда коробку с красным крестом.

– Давайте сюда вашу руку. - скомандовала она. - Когда дома дети, всегда запас бинтов и пластырей нужен. У вас дети есть?

– Да, тоже двое, мальчик и девочка.

Милиционер встал со стула, оставив автомат на кухонном столе, подошел к раковине. Маша повторила с рукой милиционера все те же манипуляции, которые совершила с раненым внизу. Перекись водорода, подушка, аккуратно наложенный бинт. Затем буквально приказала порывавшемуся было уйти майору сесть за стол, и взялась варить ему кофе. На самом деле ей не очень хотелось его отпускать. От этого немолодого, но явно очень сильного и спокойного человека веяло какой-то уверенностью в себе. Да и наличие рации, по которой непрерывно переговаривались какие то хриплые голоса, оружия и формы в совокупности, тоже действовали на нее благотворно. Она включила телевизор, попереключала каналы, пока кофе из кофеварки лился в чашку.

– Нет, вы видите? Ни слова о том, что делается. Только у меня на глазах сегодня трижды стреляли, а по телевизору ни слова.

– Думаю, что скоро заговорят. Вы слышите, что творится?

Милиционер покрутил регулятор громкости на своей радиостанции.

– Вот, слушайте… Люди никуда не успевают, никто не сменился. У нас есть раненые.

Действительно, рация не молчала ни секунды. Среди хрипа и помех Маша слышала обрывочное: "…Применено оружие… "скорую" не надо, труповозка нужна… сосед соседку… кровотечение, срочно "скорую"… мы не успеваем туда, у нас еще здесь…".

– Слышите, что творится? - кивнул на рацию майор. - Мы тонем в вызовах, никуда не успеваем, прошлая смена осталась на дежурстве, но в городе с каждой минутой ситуация все хуже.

– Кто это такие? - спросила его Маша. - Которые на людей бросаются?

– Я не знаю. Упыри, вурдалаки, как хотите, так и называйте. Но я сам видел уже двоих, которые ели других покойников. Своими глазами, сегодня утром. А сейчас сам застрелил какую-то толстую тетку, которая полезла кусаться. Я бы в другой день ей бы просто подзатыльник дал, но дело в том… Я не верю, что она была живой. Она была мертвой, когда кусалась.

– Что вы имеете в виду? - чуть ен подскочив на месте, спросила Маша.

– У нее было горло перегрызено. - с расстановкой ответил собеседник. - Не надо быть Склифосовским, чтобы понимать, что человек без гортани и сонной артерии не может быть живым. Моих знаний хватает, чтобы понять это. У нее вся кровь давно вытекла, а ее одежда была пропитана ей насквозь, как будто ее искупали. А она бросилась мне под машину, и потом укусила меня.

– И что теперь? Это покойники ожили, или что?

– Как хотите, так и понимайте. А я думаю, что это ожившие мертвяки. Я два часа назад видел, как омоновец такому мертвяку, который доедал свою семью, с расстояния в метр выпустил в грудь весь рожок из автомата, а это тридцать пуль в него угодило, почти пополам перерезало, а тот только покачнулся.

– Но я сама видела, как Сергей Сергеевич застрелил того, на улице.

– Он ему в голову выстрелил, значит. Если в голову, то они сразу умирают, как обычные люди. Ребята в дежурке сказали, что видели одного, которого в метро поездом располовинило, так верхняя часть на руках ползла вдоль платформы и пыталась кусаться. Потом ему в голову стрельнули, и он сразу затих.

– Что же происходит? - спросила Маша, судорожно прижав руки к груди.

– Не знаю. - качнул тот лысеющей головой. - Грех наших ради, как у нас уже кто-то сказал.

Маша поставила перед майором большую чашку крепкого кофе, сахарницу, жестяную коробку датского печенья.

– Угощайтесь. Вы с молоком пьете?

– Нет, черный, только сахара побольше.

– Сахар вам сейчас нужен. Вы знаете, что кофеин без сахара почти не действует, как я где-то читала?

Где-то вдалеке за окном ударил сдвоенный гулкий выстрел. Маша даже не вздрогнула уже.

– Вы слышали? Из двустволки кто-то бабахнул. Люди защищаются, а начальство наше мудрое требует у них эти двустволки отобрать. А сами себя войсками окружают, и у каждого по взводу личной охраны, и это как минимум.

– Начальство у нас всегда было мудрым.

В комнате зазвонил телефон.

– Я подойду к телефону, а вы не стесняйтесь, угощайтесь. Если надо, я еще потом сварю.

– Все хорошо, спасибо. Я отдохну чуть-чуть, а то совсем расклеился от усталости. А у вас хорошо так, разморило.

– И на здоровье.

Маша прикрыла дверь на кухню, чтобы милиционер чувствовал себя спокойно, и сама пошла в холл, где висел на стене телефон "Панасоник".

Машин было совсем немного. Как будто рабочий день и не наступал. Пару раз через открытый "ветровичок" я слышал отдаленную стрельбу. Один раз стреляли очередями, второй раз явно бухали дробовики. Немногие прохожие, быстро идущие по тротуарам, при звуках стрельбы вжимали головы в плечи и ускоряли шаг. До Ленинградки мне удалось добраться от проспекта Мира минут за десять, максимум - пятнадцать, что для часу дня в Москве, в будний день, просто невероятно. Возле стадиона "Динамо" стояло множество милицейских машин, пара омоновских автобусов. Здесь тоже что-то происходило.