Диана Сеттерфилд - Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном

Третьей составляющей были финансы. Парадный вестибюль банка «Вестминстер энд Сити» производил очень внушительное впечатление. Полгоры итальянского мрамора было порезано на колонны и плиты, покрывавшие его пол и стены, – гладко отшлифованные, массивные, подавляющие зрителя. Мало кто, входя сюда, не испытывал почтительный трепет: голоса респектабельных дам начинали постыдно дрожать, как у школьниц, когда они справлялись о состоянии своих счетов, а напускная важность баронетов выглядела откровенно жалкой, когда они после общения с банкирами направлялись к выходу. Даже безгрешный пастор с трудом сдерживал нервное покашливание, оказавшись в этих стенах. Невозможно было отделаться от постоянных мыслей о том, что где-то в недрах громадного здания десятки строго одетых клерков с невозмутимостью архангелов просматривают счета и регистры, каллиграфическим почерком фиксируя свидетельства разумной экономии или финансового безрассудства каждого клиента, ведя учет каждой денежной операции в гинеях, шиллингах и пенсах, – и так вплоть до часа расплаты. Что и говорить, парадный вестибюль банка «Вестминстер энд Сити» не был комфортным местом. Здесь невольно робели даже самые бережливые и благоразумные, сколь бы кристально чистой ни была их кредитная репутация.

Робость была совершенно чужда Уильяму Беллмену. Шагая через две ступеньки, он поднялся к парадному входу и вступил в вестибюль с трепетом не большим, чем испытывает пчела, влетая в окно Вестминстерского аббатства, чтобы устроить себе отдых на алтаре. Так случилось, что мистер Энсон, заместитель управляющего банком, пересекал холл как раз в ту минуту, когда там появился Беллмен, и заметил в этом посетителе нетипичное отсутствие благоговейной реакции на окружающую помпезность. Рослый темноволосый мужчина, наделенный, судя по его движениям, кипучей энергией и немалой физической силой, проигнорировал клерка за стойкой, к которому обычно адресовались входящие, и окинул внимательным взглядом всех людей в холле. Остановив выбор на мистере Энсоне, он двинулся прямиком к нему и, представившись, в нескольких словах изложил цель своего визита.

– Вы можете мне с этим помочь? – спросил он.

Энсон не привык к столь неформальному общению, однако нечто особенное в манерах и поведении Беллмена подсказало ему: этот человек стоит того, чтобы уделить ему минуту-другую; а еще через пару минут он счел возможным продолжить разговор в приватной обстановке.

Беллмен рассказал о своем проекте и его финансировании. В банк он пришел с намерением получить крупный кредит. Строительство торгового центра оплачивалось из уставного капитала, но для наполнения его товарами требовались дополнительные средства. Энсон просмотрел подготовленные им документы.

– Итак, вам нужен кредит. И счет своей фирмы вы предполагаете держать у нас. Возможно, и ваш личный счет тоже?

– Два.

– Два личных счета? Оба на ваше имя?

Беллмен ограничился кивком, ничего не поясняя.

Что ж, это было необычно, но не шло вразрез с административными правилами или юридическими нормами. Энсон еще раз взглянул на цифры прогнозируемого оборота. Слишком оптимистичный прогноз, подумал он, однако, если Беллмен добьется хотя бы половины этого, банк получит свое с лихвой. Сделка обещала быть выгодной, и ничто не мешало Энсону заключить ее сегодня же – тем более что Беллмен, не получив желаемое здесь и сейчас, мог отправиться со своими выкладками в другой банк, к их конкурентам.

– Буду рад помочь, – сказал Энсон, протягивая руку.

Беллмен крепко ее пожал, одновременно поднимаясь со стула, уже готовый отправиться дальше по своим делам.

Энсон вышел с ним в вестибюль. Там они снова обменялись рукопожатием, и банкир проводил взглядом нового клиента, который двигался к дверям по блестящему полу все той же решительной и целеустремленной походкой, ничуть не подавляемый гигантскими размерами купола над головой и мраморным великолепием вокруг. «Редкий экземпляр, – подумал Энсон. – Для него это всего лишь место, куда стекаются деньги. Если приравнять деньги к дождевым каплям, наш банк окажется банальной бочкой под водостоком. Огромной и роскошной, сделанной из дорогого мрамора, но все равно лишь бочкой – и ничем больше».

Он покинул холл и, направляясь по коридору вглубь здания, поздравил себя с успехом. Если Беллмен как следует развернется со своим проектом, можно будет считать сегодняшний день самым продуктивным в его, Энсона, карьере – и все это заняло от силы три четверти часа.

6

Сырым февральским днем Беллмен озирал свой земельный участок, над которым висели тяжелые низкие тучи. Находившиеся здесь прежде ветхие домишки были давно снесены, и сотни лопат уже выгрызли в лондонской земле огромный котлован. Сегодня рабочие не копали – из-за погоды. Дождевая вода дюйм за дюймом собиралась на дне котлована, и это озерцо было сплошь покрыто всплесками от новых капель, без устали сыпавших с небес. Мокрые волосы прилипли к черепу Беллмена, а его пальто потемнело, утратив свой изначальный цвет. Вода из луж просачивалась через швы его ботинок. Все люди и звери попрятались в укрытиях, так что Беллмен был здесь один – не считая грача на крыше соседнего дома, которому дождь был нипочем, и он с любопытством поглядывал на одинокого человека посреди строительной площадки.

Подобные дни, как правило, навевают уныние, но к Беллмену это не относилось. Кто-нибудь более склонный к поэтическим метафорам и фантазерству мог бы сравнить этот котлован с глубокой раной на теле земли, с могилой великана, с местом массового захоронения; однако Беллмен воспринимал мир иначе. Он видел здесь будущее – не огромную яму, а прекрасный дворец. Торговый центр нового типа, крупнейший в Лондоне магазин ритуальных товаров.

Он лучше кого бы то ни было представлял себе это строение, ибо оно являлось его детищем. И сейчас из насыщенного влагой воздуха перед его взором легко материализовался массивный пятиэтажный корпус, длиной вдвое больше своей высоты. Ряды симметричных окон заимствовали мерцание у потоков дождя, а туманная дымка волею Беллмена уплотнялась, образуя пилястры, увенчанные коринфскими капителями. Взгляд его формировал из воздуха карнизы, арки, импосты и архитравы с таким вниманием к каждой детали, словно это было не воображаемое, а самое настоящее здание. Этот взгляд измерил высоту окон первого этажа, протянувшихся от самого пола до потолка, скользнул по серебристо-черным фасциям и задержался на парадном крыльце. Несколько ступеней, двустворчатая дубовая дверь с обитым медью порогом, фигурный дверной молоток. Проем двери будет высотой в два человеческих роста. Широкий навес над крыльцом позволит посетителям в плохую погоду остановиться и стряхнуть капли с зонта, а колеблющимся или слишком взволнованным даст возможность постоять перед дверью, успокаиваясь и собираясь с духом.