Демонология по Волкову. Собиратели душ - Наталья Николаевна Тимошенко
Леон бросил на нее неодобрительный взгляд.
– После кофе не уснете.
– Я не хочу спать.
– Очень зря. Завтра у нас будет много работы, отдохнуть не удастся.
– Мне не привыкать, – Алиса пожала плечами. – На предыдущей работе моя подопечная частенько тусила по ночам, и я вместе с ней.
Леон бросил на нее заинтересованный взгляд, но ничего не спросил. Вытащил из шкафа еще одну чашку, залил кипятком растворимый кофе. Поставил чашки на стол, подвинул себе второй стул и сел рядом с Алисой.
– Вы работали нянькой или телохранителем? – спросил он, хотя Алиса думала, что к этой теме Леон не вернется. Едва ли ему на самом деле интересно, кем она работала. Тем не менее Алиса улыбнулась:
– Два в одном. Отец моей подопечной нанял меня всегда быть рядом с дочерью, чтобы не дать ей натворить глупостей.
– А она могла?
– А кто не может в двадцать?
Леон кивнул и неожиданно признался:
– Все могут. И я в том числе. Правда, мне было восемнадцать.
Алиса покосилась на него. Она понимала, что он имеет в виду, но не знала, может ли спрашивать. Впрочем, он первым начал, она не просила. Не захочет рассказывать – так и скажет. Рот дан людям именно для этого.
– Вы про аварию? – уточнила она.
Леон не удивился.
– Родители Влада рассказали? Он упоминал, что отправил вас к ним.
– Да. Я отвозила продукты, они и рассказали, что их сын знаком с вами с самого детства.
– Было дело, – усмехнулся Леон. – В подростковом возрасте, лет с тринадцати, наверное, мне полностью снесло башню. Я, как теперь говорят, стал совершенно неуправляем. Делал много плохих вещей. Не могу сказать, что мне теперь за них стыдно. Стыдиться их – значит, стыдиться себя, а я себя слишком люблю для этого. – Его улыбка стала на мгновение озорной. – Как минимум, я никого не убил и не ограбил. Бил – да. Но и меня тоже били. Я грубил родителям, не ночевал дома. Почти не посещал школу, мне и аттестат-то выдали только для того, чтобы избавиться поскорее. Кому охота оставлять такого ученика на второй год и дальше с ним возиться? А не ходил в школу я, потому что работал. Я был тем еще шалопаем, но принципы у меня имелись. Как и сказал: я никогда не украл ни рубля, хотя родители из-за плохого поведения карманные расходы сильно ограничивали. Все, что зарабатывал, откладывал, а затем купил мотоцикл. Самое забавное, что разбился на нем буквально через неделю после покупки. Даже погонять толком не успел. Так что вы аккуратнее на дороге.
– Я всегда аккуратна, – пожала плечами Алиса.
– Откуда у вас байк? – спросил Леон.
Погонять хочешь? Да не, вряд ли ты еще раз сядешь на подобный агрегат…
– От отчима остался. Продаже не подлежит, вот мать мне его и отдала. Так я бы машину купила.
– Это правильно, – кивнул Леон. – Машина практичнее. И безопаснее.
– Авария заставила вас взяться за ум?
Леон ответил не сразу. Алисе казалось, что он взвешивает что-то, думает, рассказывать или нет. А потом осторожно заметил:
– Можно и так сказать. Я разбился ночью, один, достаточно далеко от города, чтобы меня нашли лишь через несколько часов. Мобильный телефон у меня тогда уже был, но от удара он вылетел из кармана. Я не мог до него дотянуться. По ощущениям, пролежал не меньше часа прежде, чем потерял сознание. И вот я лежал там, посреди поля, под единственным деревом, которое там растет и мимо которого я не смог пролететь, смотрел на звездное небо и думал, что это конец. Что это очень-очень глупый конец. И что я готов на все, только бы выжить.
– И именно после аварии получили свой дар?
– Даром я бы это не назвал, – хмыкнул Леон, – но да, после нее.
– И сразу начали им пользоваться?
– О нет, далеко не сразу. Сначала я несколько месяцев провалялся в больнице, потом еще несколько лет пытался разобраться, кем я стал и что теперь с этим делать. Привыкать к новому себе было непросто. А когда наконец разобрался, помог одному очень влиятельному человеку. Он и заплатил много, и, главное, порекомендовал меня другим. Тем, благодаря кому я смог построить Волчье логово, кто дает мне работу и по сей день. Не все из них живы, некоторые не умеют вовремя остановиться, но на их место всегда приходят новые.
Алиса поежилась. Она теперь прекрасно понимала, что он имеет в виду, и это было страшно.
– Сразу с крупного зашли, – пробормотала она.
– В моем деле нет места маленьким желаниям, – немного резче, чем следовало, ответил Леон. – Плата будет одинаковой что за кресло мэра, что за свежую клубнику на завтрак в феврале. И для клиента, и для меня. И если на клиентов мне, откровенно говоря, плевать, то себе я дорог.
– Честно, спасибо, – хмыкнула Алиса, наконец вспоминая, что перед ней стоит чашка с кофе.
Леон тоже сделал глоток, поморщился. Да уж, небось привык пить натуральный кофе из модной кофемашины, а то и вовсе сваренный в турке. Алисе было все равно, главное, чтоб бодрило. Леон поставил чашку на стол и вдруг наклонился к мониторам, вглядываясь в один. Алиса замерла, даже дышать перестала, тоже рассматривая изображение, но почти целую минуту ничего не видела. И лишь к концу этой минуты заметила, как легонько шелохнулась штора в той комнате, где лежала мать Анны, а вскоре стало понятно, что штора не просто шевелится: ее лижет снизу пока еще несмелый язычок пламени. В то же время зашевелилось и одеяло, которым укрывалась Анна. Будто кто-то тянул его невидимой рукой. Сначала медленно, а затем, когда оно сползло до половины, дернул резко. Анна подпрыгнула, просыпаясь. Вскочила с дивана, огляделась. То ли что-то услышала, то ли догадалась, но сразу бросилась вон из гостиной. Сначала забежала в детскую, убедилась, что дети спят, а потом направилась к матери. Увидев горящие шторы, она метнулась на кухню, схватила кувшин с водой, плеснула ее на огонь, и тот тут же послушно погас.
Проснулась Людмила, медленно подняла руку. И в ту же секунду закачалось зеркало на стене, а потом рухнуло на пол, рассыпавшись на мелкие осколки. Камеры записывали без звука, но и без него было понятно, что женщины закричали. От их крика проснулась старшая девочка, встала с кровати и направилась к двери, но та резко захлопнулась перед ее носом.
– Нам не нужно им помочь? – осторожно спросила Алиса, во все глаза глядя на экраны.
Леон едва заметно качнул головой.
– Немного подождем. Мы уже увидели, как все начинается, теперь надо посмотреть, как заканчивается.
Но заканчиваться в квартире Алексиных ничего не собиралось. Услышав крик дочери, Анна побежала к ней, дернула дверь, но та не поддалась. Анна дергала ручку, пыталась выбить дверь плечом, но у нее ничего не выходило. Что было странно, ведь двери в квартире были хлипкими. Даже старухе с первого этажа однажды поддались. Тем временем пришли в движение вещи в детской комнате. Из-под кровати мальчика выехала машинка с мигалками, начали падать с полки книги. Егор тоже проснулся, наверное, заплакал, потому что Анна стала биться в дверь сильнее. Катя отошла от двери, залезла на кровать к брату, обняла его. Шторы на окне взмыли вверх, дернулись, обрывая карниз, а потом взлетели к самому потолку. Падая, они словно наткнулись на кого-то невидимого, облепили его, и теперь посреди комнаты будто стояла человеческая фигура в балахоне. Анна не могла
