В паутине под лестницей - Анна Чайка
…серебристая кровь существа, похожего на жабу… они пили его, высасывали досуха… и за их лицами было еще что-то, на что нельзя смотреть, не стоит смотреть, если дорог рассудок…
Кора заставила себя успокоиться. Глупо паниковать раньше времени. Многие из обитателей тота, чья смерть случалась дома, любили возвращаться к семье, приглядывая за ней из тени. Временами они задерживались,
(не все же сразу!!)
особенно если случались мелкие неурядицы…
Стоит ли выжидать в такой ситуации? Кора боялась все усугубить. С каждой секундой в ней крепли опасения: а можно ли убить того, кто и так мертв? Бесплотный дух, остаточный слепок энергии под названием «кут», сохранявший облик погибшего?
Ночной кошмар говорил: «да». Не всегда смерть – это переход из одного метафизического состояния в другое. Иногда это просто, как раствориться в пустоте. И что будет, если то пустота чужого желудка?
Она не знала.
46
Спустя две недели Чеховск поразила настоящая эпидемия. Школы экстренно закрывались на карантин из-за новых штаммов гриппа, а на улицах все чаще встречались толпы заторможенных оглохших горожан, давящихся слизью, начисто забившей им носоглотки.
Заболевшие выглядели так, словно не понимали, где они находятся. Их поместили в новую реальность – ту, что была создана из ярко-алого цвета и липкого забвения. Кашлял каждый десятый. Кашляли дети, старики, закаленные и хлюпики; не было не единого уголка, где смогли бы избежать подобной участи. Казалось, от надсадных звуков кашля содрогался сам город.
Коре была отведена незавидная роль наблюдателя. Ее саму болезнь обошла, возможно, из-за изменившейся природы ее, Кориного тела. Но вот остальные, особенно в кафе… Это был тихий ужас.
Она не хотела связывать происходящее с пропажей призраков, но невольно вспоминала сны о том, как город пронизывает клубок колючих веток, у которых вместо бутонов жадные красные пасти. Они потихоньку сгрызали все на своем пути. Чеховск исчезал в переплетении колючей черной лозы, и оставалось лишь чавканье. Неутихающее, веселое. Знакомое.
Пытаясь отвлечься, она старалась исправить хотя бы то, что от нее зависело. Найти пропавших призраков. Но и это оказалось непросто.
Уровень тревожности в общежитии рос, как на дрожжах. Покойники все чаще беспокоились за живых родственников и за себя.
Кора оказалась зажата между миром, пребывающим в состоянии вечной аллергической реакции, и миром, где неуязвимые создания осознали, что и им есть чего опасаться. Изнурительный круг перехода из одного в другой повторялся каждый день.
Стало еще хуже, когда несколько ее друзей подхватили тот же зловредный вирус. Навещая сестер и Шпрота, Кора каждый раз испытывала нечто похожее на стыд. За свой цветущий вид, за то, что ей не нужно отхаркивать сопли каждые полминуты, чтобы дышать.
О своих снах приходилось молчать. Зная азартность художников, можно было представить, во что это может вылиться: «Группа авантюристов бросается в бой со злом и сваливается с температурой, не дойдя до выхода из дома!» Нет уж, их родители никогда Коре такого не простят.
Конечно, на помощь мог прийти Гвидо, периодически рисующий кетчупом на ее двери слова любви и извинения.
Увидев их в первый раз, она подумала про кровавые записки, оставляемые жертвами в английских детективных романах. Это было даже мило. Попытка примирения и все такое… Но Кора не могла отпустить ситуацию. Временами она становилась упрямее барана, и это не шло делу на пользу.
Когда возникла необходимость покинуть Чеховск, Кора с радостью за нее ухватилась. Бесконечные жалобы никогда не спящих соседей кого угодно вымотают, не говоря уже про клиентов кафе, которые порой и сами не понимали, зачем пришли.
В этот раз Лизе нужна была помощь. Произошла трагедия, один из деловых партнеров ее будущего супруга потерял жену. Сам господин Шкат должен был присутствовать на похоронах и даже произнести речь, но серьезно простыл прямо перед церемонией.
– Ну, а я-то тут причем? – спросила Кора, прежде чем они вместе с матерью разместились на заднем сидении арендованного «Мерседеса». Им предстояло ехать на Девяткино кладбище, самое элитное и дорогое из областных.
– Ему нужна поддержка. Мы же теперь семья, а семья всегда рядом, когда… когда происходит такое, – Лиза убрала вуаль и горестно промокнула глаза платком. – Ужасная несправедливость: умереть в столь юном возрасте и оставить мужа одного. Как подумаю, что будет, если я тоже… Ох, боже!
Она шумно всхлипнула.
Сегодня на маме был элегантный брючный костюм с шифоновой вставкой на груди, поверх которого изящный черный плащ. Траурный наряд был даже слишком хорош – но Кора предпочла об этом умолчать. Тем более им предстояло провести вместе весь день: сначала помогать отчиму во время церемонии, потом торчать на банкете и, возможно, остаться на посиделки узким кругом самых близких.
Странная ситуация – ехать туда, где их не ждут, чтобы плакать о человеке, которого они обе почти не знали. Лиза, должно быть, считала это отличной возможностью. Так она могла показать себя хорошей женой.
На кладбище царила тяжелая атмосфера. Сразу вспомнился день похорон отца. Кора тогда была совсем маленькая, но запомнила свои ощущения, точно их впечатали в память. Этот привкус несправедливости на языке, отдающий тленом. Невыносимый, не исчезающий. Она ненавидела его.
И теперь, познакомившись с другой стороной смерти, она испытывала смешенные чувства. Хотелось подойти и сказать каждому: «Не расстраивайтесь! Все будет хорошо, вы еще встретитесь, ведь я видела, что будет дальше!» Но одновременно она мечтала повернуться на каблуках и убежать. Одно дело видеть призраков, другое – знать, откуда и каким образом они приходят.
– Соберись, – одернула ее Лиза. Нацепив самое сострадательное выражение на лицо, она пошла к жениху.
Кора взглянула на будущего отчима. Выглядел он не очень, весь похудел и осунулся. Ему стоило немалых усилий стоять, не опираясь на своего собеседника.
Их взгляды встретились, и Коре тоже пришлось подойти. Плакавший рядом мужчина, оказался мужем погибшей. В ходе неуютного разговора выяснилось, что это произошло неожиданно. Врачи так и не сумели понять причину столь быстрого угасания.
– Еще вчера улыбалась – и ты ведь знаешь ее прекрасную улыбку, – отчим кивнул, – а на следующее утро уже не дышит. Как так-то? И главное, ведь не было же оснований! Мы с тобой старые развалины, а Даша… Ей всего тридцать… Да чтоб их всех, – Мужчина отшвырнул платок, который комкал до этого в руках, и закрыл лицо руками. Несчастного трясло.
Он был похож на пустой пакетик из-под сока, на который наступили ногой.
