Карина Шаинян - Долгий путь на Бимини

– Пощечина, мой друг.

Вскоре до них донесся треск кустов и приглушенная ругань. Брид ломился вдоль озера, явно не различая тропы. Наконец он выбрался на освещенный костром участок. Левая щека капитана горела багровым пламенем; лицо Брида было страшно.

– Рому! – прорычал он. Шеннон торопливо вывалился из гамака, подхватил кружку и бросился к бочонку. – Она еще пожалеет, – сказал капитан. – Она еще десять раз пожалеет, и очень скоро. Завтра же…

– Оставьте ее хоть на день в покое, – сказал Карререс.

Брид бешено взглянул на него и молча отвернулся.

Глава 23

Путь к утесу оказался намного сложнее, чем это ожидалось. Издалека казалось, что южная стена чаши, в которой лежало озеро, поросла густой мягкой травой, ближе к воде сменявшейся россыпью камней; кое-где вздымались деревья с густыми раскидистыми кронами. Но ровный, хоть и крутой склон обернулся нагромождением чудовищных валунов, слегка прикрытых ползучими растениями и мхом. Некоторые камни раскололись, и из щелей в рост человека несло холодом. Промежутки между валунами были затянуты поблескивающей на солнце паутиной; небольшие, одетые в рыжий мех пауки с темными крестами на спинах разбегались по мелким трещинкам, едва на них падала человеческая тень. Карререс аккуратно обходил заплетенные участки, чтобы не задеть кружевные сети: то ли интуиция, то ли обычная брезгливость не позволяли ему прикасаться к липким нитям. Он прыгал с камня на камень, протискиваясь иногда между глыбами, оскальзываясь на сочных стеблях, раздавленных сапогами. Солнце уже начинало припекать – Карререс вышел из лагеря поздно, рассчитывая добраться до скалы минут за двадцать, но вот уже целый час скакал по валунам, приближаясь к утесу по причудливой извилистой траектории. Вконец вспотев и умаявшись, он свернул к одному из деревьев, обещавшему тень и прохладу.

Гигантские корни обвивали валун, впиваясь в камень. Карререс уселся между ними, как в кресло, и достал трубку. Отсюда хорошо видно было озеро, домик Реме, лагерь. Рядом с навесом поднимался синеватый дымок – Шеннон готовил завтрак. На крыльце появилась Реме, подбежала к мосткам, напряженно посмотрела в сторону скрытой деревьями и изгибом берега пиратской стоянки. Ее фигурка казалась совсем маленькой. Выражение лица не разглядеть, но движения выдавали сомнение, неуверенность, раздражение. В конце концов Реме с бесшабашной злостью махнула рукой, одним движением сорвала платье и нырнула. Мгновением позже до Карререса донесся всплеск, а голова Реме уже появилась над поверхность воды. Хранительница поплыла, держась берега, – Карререс готов был поклясться, что она не выплывает на глубину лишь потому, что тогда ее могут заметить из-под навеса. Движения девушки были скованными и суетливыми; вскоре она вернулась к мосткам и, сутулясь, бросилась одеваться. Карререс вздохнул.

Они, все четверо, мешали Реме, это было ясно как день. Капитан Брид со своей неразделенной любовью – больше других; но и Ти-Жак, и Карререс, и даже безобидный Шеннон выводили ее из себя. Реме действительно нравилось жить на озере одной; больше того, присутствие других людей, похоже, лишало ее душевного равновесия. Карререс замечал испуганное изумление, застывшее на дне ее глаз. В разуме Реме была какая-то червоточинка. Ей, привыкшей к одиночеству, приходилось ежедневно терпеть домогательства Брида, холодное любопытство Карререса, насмешливые восторги Ти-Жака. Все это было тонкими клиньями, постепенно входящими в трещинки ее души. Карререс чувствовал, что напряжение, которое испытывала Реме, вот-вот станет невыносимым. Еле тлеющий огонек безумия, который безошибочно привык отмечать доктор, разгорался все ярче. Вот-вот она могла расколоться, как один из прибрежных валунов, и ледяное дыхание пустоты завершило бы начатое. И не понадобится ли ей тогда Брид так же, как сейчас она нужна ему?

Карререс встал и начал карабкаться по валунам, выбираясь наверх утеса, откуда в обрамлении папоротников стекал в озеро маленький водопадик волшебной воды.

Глубина ручья здесь была не больше дюйма – едва намочить ладони. Вода беззвучно растекалась по подозрительно ровному и плоскому руслу, сплошь обросшему черными пушистыми водорослями. Присев на корточки, Карререс провел рукой по дну. Под склизкими зарослями пальцы нащупали гладкий, чуть зернистый камень, какие-то выемки и желобки. Карререс принялся тереть его, убирая слой тины. Вода постепенно уносила муть, и вскоре взгляду открылся кусочек каменного ложа ручья. Красноватую плиту пересекали плавные линии, будто выплавленные в зернистом массиве.

Удивленно хмыкнув, Карререс принялся отчищать камень от водорослей, беспорядочно возя ладонями. Его охватил охотничий азарт. Окошко становилось все больше, хаотичные на первый взгляд линии складывались в орнамент из спиралей и концентрических кругов. Расчистив фрагмент плиты, Карререс встал, отступил на шаг, чтобы рассмотреть узор в целом, и, уловив боковым зрением движение за спиной, резко обернулся.

Похоже, Реме давно наблюдала за ним. Карререс поклонился и хотел было завести разговор, но осекся. Реме была бледна; ее зрачки так расширились, что и без того темные глаза казались черными провалами. Крепко сжатые пальцы прижаты к приоткрытым губам, будто сдерживая рвущийся крик.

– Что случилось? – спросил Карререс. Реме глубоко вздохнула и опустила руку.

– Что вы делаете? – шепотом спросила она в ответ.

– Смотрю, – пожал плечами доктор.

– Этого нельзя делать, – размеренно произнесла Реме.

– Почему?

– Нельзя и все!

– Бросьте, Реме, – улыбнулся доктор. – Что плохого в том, что я посмотрю на орнамент? Должен же я понять, откуда у воды такие свойства… Вы что-нибудь знаете об этих рисунках?

– Ничего я не знаю! Нельзя этого делать! Нельзя… лезть. Трогать. Да что ж вы за человек такой!

– Я не понимаю, почему.

– Правда не понимаете? Пожалуйста… – проговорила Реме, и теперь в ее голосе слышались слезы. – Пожалуйста, оставьте…

– Скажите мне правду, Реме. Есть какой-нибудь запрет? Табу? – хранительница покачала головой. – Какие-то тайны, которые вы хотели бы оставить при себе?

– Нет.

– Тогда в чем же дело? Поймите, я должен разобраться, что к чему. Черт возьми, я искал этого случая всю жизнь – а вы хотите, чтобы я отказался от него просто потому, что вам почему-то неприятны мои исследования. Но я не могу развернуться и уйти просто из-за вашего каприза. А если это не каприз и не упрямство, то объясните мне, в чем дело. Есть разумные причины? – заметив, что Реме, закусив губу, шарит глазами по сторонам, он добавил: – Только пожалуйста, не выдумывайте ничего.