Сергей Дубянский - Путь в Вальхаллу

Даша представила подъезд и Кирилла. Похоже, она никогда не сможет спокойно ходить мимо почтовых ящиков на втором этаже; так же, как никогда не сядет ни в один «Опель»… Снежный ком воспоминаний, собирая с земли плевки и окурки, брошенные неизвестно кем, покатился вниз. Нет, сегодня она не способна озвучивать никакие решения. Может, и хорошо, что он уезжает. …Но завтра мы увидимся – одного дня ужасно мало, чтоб все оценить…

– На вокзал-то, надеюсь, прийти можно? Этого твой тренер не запрещает? – спросила Даша.

– Этого не запрещает, – Ромка засмеялся, – поезд у меня в девятнадцать сорок. Десятый вагон. Пойдем, я тебя хоть на маршрутку посажу.

– Пойдем, – Даша позволила обнять себя и как-то не заметила, что шаги их, поначалу не отличавшиеся от торопливых прохожих, становятся все медленней; потом они замерли вовсе, а Ромкино лицо оказалось совсем близко. Дальше все поплыло, потому что Даша закрыла глаза. Если б могла, она б заткнула и уши, и нос – зачем они, если все пять чувств переместили свои рецепторы на губы и кончик языка?..

– Только никаких проституток, слышишь? – прошептала она, когда вновь вернулся шум улицы, вновь возникли непоколебимые громады серых домов и в нос ударил запах выхлопных газов. В эти слова она вкладывала новый, особый смысл – …вот, он вернется, и я сама заменю ему всех проституток на свете!.. Я сделаю то, что хотел от меня Колобок, и это будет фантастически здорово!..

Они молча пошли дальше и снова остановились, норовя, вопреки всем законам, объять необъятное, но тут очень вовремя появилась маршрутка.

– Иди, – Рома ласково подтолкнул Дашу в спину, и та послушно залезла в салон. Повернула голову, стараясь подольше удержать в поле зрения фигуру, махавшую ей рукой, но грязный синий автобус лишил ее даже такой мелочи. По инерции Даша продолжала отрешенно разглядывать прохожих, но больше никто не привлек ее внимания. Она подумала, что серая зима максимально отвечает ее настроению. …Хотя нет, сходство чисто внешнее, а внутри-то у меня!.. Я хочу видеть его ежесекундно!.. Мне плохо без него… Я ревную его ко всем женщинам, к тренеру, к ракетке… Я буду встречать его на вокзале, и брошусь на шею, и буду целовать, а потом… блин, не знаю, с кем он живет, но можно поехать ко мне, пока мать на работе!.. Но до этого надо дожить… только как дожить?..

Даша страдала, с удовольствием перебирая свои ощущения, сравнивая их с тем, что видела в кино, в «Доме-2», слышала от подруг, и радостно констатировала, что наконец-то влюбилась! Это было совершенно новое состояние, и она пыталась отдаться ему полностью; она барахталась в сладостной боли, учась плавать – то погружаясь с головой, и чувствовала себя самой счастливой и самой несчастной одновременно, то выныривая на мгновение, чтоб убедиться, что мир остался прежним, и все это даровано только ей одной.

В какой-то момент Даше показалось, что она достигла дна своих страданий, что глубже нырнуть уже невозможно, и тогда оказалось, что там, на дне, темно и скучно. Даже мечты о будущем, блестящими рыбками сновавшие вокруг, остались где-то у поверхности, и лишь бесконечно длинные липкие водоросли одиночества и томительного ожидания опутывали ее, не пуская к свету. Может быть, этот перелом в ощущения внесли три девчонки с пивом, заразительно хохотавшие на одной из остановок; пока маршрутка высаживала пассажиров, их отделяло от Даши лишь тонкое стекло… и целая эмоциональная пропасть. Невольно напрашивался вывод: как же невыгодно она отличается не только от этих девчонок, но и от себя самой – такой, какой нравилась себе.

Маршрутка тронулась, девчонки исчезли, но Даша уже выползла на берег своего моря любви; стряхнула прозрачные, будто слезинки, капельки, вдохнула привычный, отдающий парами бензина воздух и оглядела «пляж», состоявший из песчинок-людей. Обычно мужчины взирали на нее с жадным восхищением, цепляясь взглядами за колготки и карабкаясь по ним в тайный грот, скрытый под коротенькой юбкой, а сейчас даже «ботаник», сидевший напротив, которому, по жизни, предназначалось только мечтать о таких девушках, безразлично скользнул взглядом по ее кислой физиономии и отвернулся.

Даше тут же надоело страдать. Да и кто сказал, что в этом есть хоть малейший смысл? …Меня что, бросили?.. Слава богу, нет. Изменили?.. Тоже нет. Наоборот, в одном фильме говорили, что разлуки разжигают чувства, а если все время быть рядом, то можно очень быстро наскучить друг другу… (Правда, понятие «все время» пока не подходило к ним с Ромкой, но, с другой стороны, оно ведь определяется не годами – оно для каждого свое).

Даша уставилась на «ботаника», и когда тот повернулся, почувствовав на себе пристальный взгляд, чуть заметно улыбнулась. Паренек покраснел, пряча глаза, словно застигнутый за чем-то непристойным. …Не зря говорят, что все тянутся к благополучным, и никто не хочет взваливать чужие проблемы… Еще Даша вспомнила философа, о котором рассказывала на семинаре – философ считал, что весь мир заключен в самом человеке, и только это объективно. Тогда она лихо оттарабанила суть чужого мировоззрения, нагло подглядывая в конспект, но, оказывается, философ-то был прав – каждый сам создает мир и получает его таким, каким захочет. В Дашином мире не было места «пережевыванию соплей», свойственному «тургеневским девушкам» (это выражение она помнила со школы как нечто до глупости сентиментальное). …Он, значит, будет гонять там мячик, а моя жизнь должна остановиться? Хорошенькая любовь!.. – Даша замерла на кромке прилива, наблюдая, как рыбки-мечты весело гоняются друг за другом в безбрежных просторах, – все-таки там здорово… и здесь здорово… – она не могла решить, чего же хочет больше, но уже знала, что рыдать на вокзале не будет, хотя и пойдет туда, – вот, он вернется, тогда посмотрим, как жить дальше…

Наташа вошла в калитку и услышав, как за спиной щелкнул замок, остановилась. Обычно с этим звуком возникало благостное чувство защищенности и какого-то пренебрежения к суете, оставшейся за высоким забором, однако за две недели, прошедшие с того злосчастного Нового года, оно трансформировалось в тоскливое одиночество. Собственно, никто не отвергал ее – она сама перестала общаться с «предателями». В жестком сессионном цейтноте это решение не напрягало и казалось правильным, однако теперь, когда последний экзамен был сдан, в душе зияла темная пещера, из которой тянуло жутким холодом. Наташа отчетливо поняла, насколько ужасно, если никто тебя нигде не ждет, и, кроме собственного дома-крепости, идти тебе некуда.

Она вспомнила, как после летней сессии вся компания завалила в кафе рядом с фонтаном. Ветерок кропил лица и руки бодрящими прозрачными брызгами, все смеялись – вроде, ничего особенного не происходило, но почему-то было так весело!.. Только в том мире теперь царила Дашка Ситникова со своими 90-60-90, а, значит, ей туда путь заказан.