Хидеюки Кикути - Ди, охотник на вампиров

— Попробуй, попытайся, только я никуда не пойду.

Дорис показалось, что ее позвоночник вдруг превратился в сосульку: на нее смотрело прекрасное лицо, более бледное, чем лунный свет, искаженное злой ухмылкой. Девушка и не догадывалась, что только что произошло: когда Греко упал с повозки, свеча — временная ловушка — погасла!

Запястье Дорис стиснули ледяные пальцы. Во тьме сверкнули перламутровые клыки, проросшие меж губ Лармики, — дитя ночи поднялось на ноги.

Свирепая сила подтащила Дорис к вампирше, сила, которая Греко и не снилась. Девушка оказалась полностью обездвижена. Ее кожу обдало дыханием Лармики, дыханием с ароматом цветов, выросших на крови. Два силуэта, два лица слились воедино.

— А-а-а-ах!

Крик всколыхнул мрак — и оборвался. Лармика, дрожа, спрятала лицо в ладонях.

Она увидела. Нет, почувствовала. Почувствовала боль от святого символа — креста, два дня назад замеченного ее отцом на девичьей шее! Знак проявлялся, лишь когда его касалось дыхание вампира.

Вампиры и сами не знали, почему они так боятся креста, но, даже не видя его воочию, они нутром чуяли присутствие святого знака — и тогда некая безымянная сила останавливала и сковывала их. Аристократы не позволяли людям узнать о силе крестного знамения, умело манипулируя исторической памятью человечества, так откуда же на шее девчонки появился крест?!

Хотя Дорис и не поняла, почему Лармика, секунду назад наслаждавшаяся вновь обретенным могуществом, вдруг потеряла рассудок, но сообразила, что спасена. Теперь нужно бежать!

— Греко, ты как?

— Ох, никак.

Двусмысленный ответ с земли заставил Дорис предположить, что увалень ударился головой.

— Скорее, забирайся! Если не пошевелишь задницей, я брошу тебя здесь!

Словно подтверждая угрозу, девушка рванула поводья. Она рассчитывала, что внезапный толчок сбросит Лармику с повозки, да только лошади не двинулись с места.

И лишь сейчас Дорис заметила стоявшего впереди человека в пальто с капюшоном и увидела, что он удерживает лошадей под уздцы. У деревьев маячило еще несколько фигур.

— Поскольку доктор опоздал, я решил: что-то могло случиться — и оказался прав, — произнес, с трудом подавляя гнев, один из пришедших.

Это был граф. Сердце Дорис обвалилось в пропасть отчаяния, однако она все еще была дочерью охотника, женщиной-воином, отчаянно сопротивлявшейся аристократу. Увидев валяющийся рядом хлыст, тот самый, отобранный доком, девушка схватила его и замахнулась на человека в пальто:

— Х-ха!

В ответ на крик девушки мужчина — это был Гару — широко ухмыльнулся. Дорис была уверена, что ее кнут искромсает врагу лицо, но тот лишь наклонил голову и лениво поймал конец плети зубами. Гр-р-р! Со звериным рыком оборотень принялся жевать любимое оружие Дорис…

— Ты вервольф? — удивленно воскликнула Дорис.

— Правильно, — ответил граф. — Он служит мне, но, в отличие от меня, слишком горяч. Кстати, поразмысли вот о чем: я сказал ему, что, если ты станешь артачиться, я даю ему свободу действий. Забавно, должно быть, смотреть, как твоя невеста лишается пальцев на руках или ногах.

Бах! Это раскорячившийся на земле Греко выпалил из своего десятизарядника. Графа и его приспешников окутало пламя — высокомощное оружие Греко пробивало броню драконов, но аристократ даже не глянул на человека, и сумрак быстро поглотил огонь. Защитное поле лорда сработало на славу.

— P-p-p-a-ppppp! — зарычал на Греко наполовину уже превратившийся в зверя вервольф с налитыми кровью глазами.

Толстяк взвизгнул и оцепенел. На брюках его, в области промежности, быстро расплывалось темное пятно. Сфинктер парня ослаб от страха, но кто бы стал его за это винить?

Плечи Дорис поникли. Она лишилась последних крупиц воли.

— Отец…

Лармика легким ветерком спорхнула на землю. Граф одарил бледную красавицу тяжелым взглядом:

— Я отлично представляю, что ты собиралась сделать. Ты мне дочь, но на этот раз сухой из воды не выйдешь. По возвращении в замок тебя ждет наказание. А теперь отойди! — И, больше не обращая внимания на Лармику, граф протянул руку Дорис: — А теперь тебе лучше отправиться со мной.

Дорис закусила губу.

— Доволен собой, не так ли? Не важно, что случится со мной, Ди всех вас отправит в иной мир!

— Правда? — выдавил улыбку граф. — Именно сейчас им и твоим младшим братцем занимаются наши общие знакомые. В честном бою он, возможно, и победил бы, но я снабдил его врагов секретным оружием.

— Отец… — подала голос Лармика, показывая на съежившегося в траве Греко. — Благовонная временная ловушка была у этого человека!

— Что?! — Даже ночной мрак не смог скрыть того, как исказилось лицо графа. — Не может быть! Я дал свечу Рэю-Гинсею. — Он замолчал на секунду, пристально изучая лицо дочери, и продолжил: — Вижу, ты говоришь правду, а значит, щенок…

— Верно.

Все, кто услышал этот тихий голос, вздрогнули от страха. Граф обернулся, и взгляд Дорис метнулся следом — к лесу, к Лармике, или, точнее, к кому-то, появившемуся из-за деревьев за спиной вампирши. К человеку неземной красоты…

— Я здесь.

Из горла графа вырвалось рычание, мало напоминающее членораздельную речь.

«Вот уж не думал, что мошеннику удастся уцелеть…»

Благовонная временная ловушка не сыграла в дуэли назначенной роли, и охотник выжил, что было не слишком невероятно. Однако, поскольку в его распоряжении не имелось никакого летательного аппарата, Ди потребовался час, чтобы добраться до чащи от места стычки с Рэем-Гинсеем.

И все же Ди прибыл вовремя. Он стоял во тьме, один, и ни пронзительный взгляд графа, ни трехмерные радары роботов-часовых не могли его обнаружить.

Роботы повернулись к Ди, но атака была невозможна.

— Не вздумай выкинуть какую-нибудь штуку, в случае чего — я ее не пощажу! — Гару как раз собрался броситься на девушку, когда низкий, но не слишком грубый голос остановил его на полпути.

— Дорис и ты, как там тебя, — ведите повозку сюда. Быстрее!

— Д-д-да! — зачарованно, как во сне, ответила Дорис и не потому, что уже чувствовала себя спасенной, а потому что Ди впервые позвал ее по имени.

— Гару, хватай девчонку, — приказал граф.

Вервольф снова изготовился к прыжку, но вновь застыл на месте, стреноженный на сей раз словами Дорис:

— Только подойди, и я откушу себе язык!

Оборотень громко зарычал в недоумении. В это время Греко взобрался в коляску и шлепнулся на пол.

— Я умру раньше, чем стану одной из вас. И если это случится здесь и сейчас — что ж, плевать! — Угроза ничтожного человечка, простой семнадцатилетней девчонки, заткнула рот аристократу. Судя по всему, Ди и Дорис выиграли этот экстравагантный поединок. Одержимый Дорис, граф желал заполучить ее любой ценой. Смерть же девушки означала конец его надеждам.