Виталий Вавикин - Вендари. Книга первая

– Ты ненормальный, – говорит Холдор, но его взгляд прикован к черному «мустангу», который стоит рядом.

– Глупый викинг! – смеется Вимал. – Ты совсем не разбираешься в машинах.

– А мне нравится его выбор, – говорит Пачджо. – Эта машина похожа на дьявола.

– Скорее на непокорного беса, – продолжает смеяться Вимал.

– Так вы хотите купить «мустанг»? – растерянно спрашивает Бак Сандерс.

Безумное трио оборачивается, словно они совсем забыли о хозяине автомобильной свалки. Их взгляд устремляется ему в мозг. Бак Сандерс пытается говорить, но мысли и воспоминания стираются. В какой-то момент ему кажется, что его разум и разум этих безумцев стал одним целым. Тысячи мгновений чужих жизней проносятся перед глазами. Он не успевает разобрать деталей, но все его естество охватывает животный ужас. Горло сжимается в приступе удушья. Сфинктер открывается, освобождая переработанные отходы обильного обеда.

– Что за вонь? – морщится Холдор.

– Кажется, мы немного перестарались, – смеется Вимал. Его смех звучит в ушах Бака Сандерса. Звучит и после того, как уезжает безумное трио.

Черный «мустанг» рычит, оставляет облако пыли. Бак Сандерс не двигается. Лишь ближе к ночи способность думать вернется к нему. Он заснет, не поменяв одежду после конфуза, а проснувшись, не сможет вспомнить, что случилось. Не сможет вспомнить, даже когда спустя день черный «мустанг» вернется. В машине будет сидеть все та же безумная троица. Бак Сандерс откроет им ворота, но забудет об этом сразу, как только они уедут, оставив на свалке пару растерзанных, обескровленных тел.

Автомобильная свалка кажется Вималу идеальным местом, чтобы избавляться от трупов. Он возвращается сюда снова и снова, пока не наступает ночь действий. Ночь смерти Надин. Вызов древнему существу по имени Гэврил брошен. Скоро его пастбища отойдут к Вайорелю. Но и его время не будет вечным. Вимал уже видит тот день, когда уничтожит своего господина. Эта робкая мысль давно поселилась в его обезумевшей от ненависти ко всему миру голове. Человек родился и стал слугой, затем получил силу от своего хозяина, пришел и сверг хозяина… Но все это после. Сейчас есть лишь Надин – женщина, слуга чужого бога.

Вимал сталкивался с ней прежде, когда посещал эти пастбища раньше, присматривался к ним. Пастбища, на которых теперь решил обосноваться Вайорель. Но пока хозяин просит наблюдать за слугой Гэврила. Древнему существу хватает одной женщины. Он не хочет использовать свою мощь, живет, как отшельник, медленно умирает. При мысли об этом Вимала начинает тошнить.

Он представляет себя хозяином. Представляет, как окружит себя слугами, которым он не даст ни одного шанса, чтобы восстать против своего господина. И уж тем более он не станет ограничиваться одной женщиной. Ему вообще не нравятся женщины. В их глазах всегда есть жизнь и какой-то незримый смысл. Униженные и сломленные, они продолжают бросать ему вызов. Вимал вспоминает Крину. Никогда и ни к кому из ныне живущих он не испытывал столько ненависти. Эта Крина, этот молодой раб древней твари Вайореля, унизила его своим отказом. Унизила тем, что набралась силы и запретила издеваться над собой, унижать себя…

Вимал сидит за рулем «мустанга» и наблюдает за Надин – за слугой Гэврила, жизнь которого скоро закончится. Когда дороги Надин и Вимала пересеклись, она тоже дала ему отпор. Этот одинокий слуга одинокого бога. Она унизила Вимала, заставила отступить, чтобы не нарушить закон, посягнув на собственность Гэврила. Но Гэврил скоро будет мертв. И эта Надин слишком сильно похожа на Крину: здесь и сейчас, на этих темных улицах.

Созданные Гэврилом тени клубятся за границами, которые чертит на земле свет фонаря. Надин разговаривает с незнакомой Вималу женщиной. Она хочет найти нового слугу. Когда-то давно Тсера тоже искала слугу, искала замену себе. Эта ненавистная Тсера – женщина, которая была так сильна, что Вимал боялся смотреть на нее. Но пустота хозяина не принесла ей ненависти. Тсера ушла, сгорела, насмеялась над всеми слугами, над их ненавистью и жаждой получить силу хозяина. И еще Тсера заразила своей надменностью Крину…

Вимал так сильно стиснул зубы, что они скрипнули. Он был безумен. Знал это и наслаждался этим. Сейчас Надин была центром его безумия. Сейчас у нее было лицо всех женщин, которых он ненавидел. «Мустанг» сорвался с места. Заскрипела резина. Надин обернулась слишком поздно. Вимал засмеялся истерично, почти плаксиво.

– Какого черта ты сделал? – спросил Пачджо, но удивления или укора в голосе не было.

Время пришло. Колокол пробил. Битва слуг и хозяина была не за горами. Оставалось последнее испытание на пути к вершине, к трону Вайореля – слабый и безумный Гэврил. Сразившись с ним, они поймут, на что способны. Но до тех пор нужно оставаться слугами.

– В таком случае нам придется убить Крину, – сказал Пачджо, прочитав мысли Холдора. – Мы спрячем ее тело, затем придем к Вайорелю и скажем, что Гэврил похитил и убил его фаворита. В отместку мы покалечили слугу Гэврила и ждем приказа начать войну.

– Только можно я сам сверну шею Крине? – спросил Вимал, спешно сглатывая слюни, которые текли при мысли о холодном блюде под названием месть Крине. Месть женщине, лежавшей сейчас в объятиях своего любовника Эндрю Мэтокса, который запомнит эту ночь смерти на всю жизнь.

Его спасение было чудом. Окровавленный, с изодранным в клочья телом, он бежал по ночной улице. Холодные, безразличные к земной жизни звезды висели высоко в небе. Страха не было. Лишь холодная ненависть, пронизывающая до костей, словно зимняя стужа. Все произошло очень быстро. Если бы Крина последний год не приносила Мэтоксу регулярно кровь Вайореля, то он был бы уже мертв. Но кровь вендари в его теле придавала сил, исцеляла раны. Кровь вендари и жажда мести.

– Почему я должен верить тебе? – спросил Вайорель, когда Мэтокс пришел к нему. – Почему должен доверять такому молодому слуге? Разве у тебя хватит сил, чтобы одолеть таких, как Вимал, Холдор и Пачджо?

– Крина говорила, что я особенный.

– Для женщины каждый мужчина, в которого она влюблена – особенный.

– Значит, я сделаю это сам. Один, – Мэтокс развернулся, собираясь уйти. Полученные раны еще кровоточили, но края разорванной плоти начинали стягиваться, срастаться. Впервые в эту долгую ночь Мэтокс ощутил злость – чистую, яркую, без примеси страха и сомнений. – Крина доверяла тебе! – сказал он Вайорелю.

Воспоминания о ее насильственной и мучительной смерти ворвались яркими картинками в сознание вендари. Вайорель вздрогнул. Никогда прежде ни один смертный не имел столько силы, решимости и боли, которую мог передать ему – существу древнему, как сама пустота, из которой зародился весь этот мир. «Крина мертва, – понял наконец Вайорель, несмотря на то, что Мэтокс сказал об этом уже десяток раз. – Мертва. Мертва. Мертва». Чувства спутались. В последний раз Вайорель испытывал нечто подобное, когда умерла Тсера – его верный друг и вечный спутник. Но она нашла для него замену своей дружбы и преданности – Крину. А теперь Крина мертва. И нет никого, кто смог бы скрасить вечное одиночество, спасти человечность, помочь сохранить рассудок и не превратиться в жадную до крови ненасытную тварь, крадущуюся тенью по ночным улицам, чтобы утолить жажду.