Хизер Грэм - Смертельная жатва

— Осторожность в нашем деле не помешает. Пойми — я очень волнуюсь. Ничего, Зак хороший парень.

Ей показалось, что он произнес это с обидой. Неужели он считает, что Зак ей по какой-то причине несимпатичен?

— Да я знаю, что хороший. Мне твои братья очень нравятся.

Она тоже слегка обиделась.

Они были уже возле дома. Джереми отпер дверь и пропустил ее первой, затем вошел сам. Там он сразу заключил ее в объятия. Вначале все у нее внутри сопротивлялось, потому что она злилась на него. Ей хотелось объяснить, что ей нравится его брат и что она не виновата, что Джереми сам шарахался от нее в Новом Орлеане и именно потому ее настороженное отношение могло перекинуться на его родных.

Но стоило ему закрыть дверь, как все обиды, страх и печаль прошедшего дня остались снаружи. Сумка и ключи шлепнулись на пол, затем и пиджаки. Ее злость мигом испарилась, она забыла обо всем, что стояло между ними. Естественная близость вновь захлестнула их. Он схватил ее на руки и потащил вверх по лестнице. По пути он врезался в стену, она ударилась головой, и они разом расхохотались. Так, под собственный хохот, они добрались до спальни. Среди горячих влажных поцелуев и сбрасываемой одежды он обнаружил ее майку с черепами и нашел, что одежка весьма сексуальна. Он стал целовать ее сквозь тонкую ткань, и это было восхитительно. Он схватил ее за талию, поднял и со сводящей с ума неторопливостью опустил ее на свой восставший член. Они упали на кровать, в спутанные простыни. Сначала она была наверху, затем он перевернул ее и заполнил ритмом своих движений, дыханием и шепотом. Ничего не было, кроме его тела, до самого последнего мгновения, когда раздался ее болезненный вскрик, а следом и его стон. Они еще лежали не шевелясь, пока не унялось бешеное сердцебиение, затем он перекатился на бок. Когда их потные тела начали остывать, они со смехом завозились, пытаясь расправить скомканные простыни и одеяла, чтобы укрыться, и наконец, прижавшись друг к другу, улеглись.

Ровенна не помнила, как уснула, и сначала ее сон был глубокий и приятный. А затем она очутилась на кладбище. Невидимый гид рассказывал о судах над ведьмами, и о том, как их казнили, и что на кладбище, предназначенном для упокоения благочестивых христиан, нет их могил, поскольку их могилы посещает сам дьявол.

Но дьявол был там. Он обернулся шепотом и черной тенью в сумерках. Гид все бормотал о наступающем празднике урожая, о местных обычаях, об угощении и танцах, а она знала, что дьявол рядом и что надо предупредить остальных, чтобы они быстрее убирались с кладбища. А потом она увидела его — он был в маскарадном костюме, с козлиной бородкой и в тюрбане. И она знала его. Контактные линзы изменили цвет его обведенных черным глаз, но если бы ей удалось взглянуть ближе, то она сразу поняла бы, кто это такой. Она шагнула вперед, и навстречу ей раздался смех — оглушительный смех, в котором потонули все другие звуки. Он манил ее. Он снова заманил ее на кладбище… Нет, она должна остановиться, проснуться. Другие люди, бывшие на кладбище, отодвинулись, а она подходила все ближе.

Она поняла, что они ничего не подозревают. Для них это было представление, праздничный спектакль.

— Уходите! — закричала она. — Спасайтесь!

Тогда он разозлился. Он надвинулся на нее. Он был то дьяволом в своем классическом обличье, с рогами, хвостом и кровавым змеиным языком, то человеком в тюрбане и колышущемся в недвижимом воздухе плаще.

— Ты видишь меня, — сказал он, не то упрекая ее, не то одобряя, — ты видишь. Смотри сюда.

Она посмотрела — там была гробница с ее именем. В ужасе она отвела глаза.

— Я тебя придумала, ты не настоящий, тебя нет, — пробормотала она.

Он скрипуче рассмеялся, и его смех плетью хлестнул ее по лицу.

— Нет, я есть! И я здесь!

Кладбище вдруг исчезло за туманом, а она очутилась посреди кукурузного поля. Впереди маячили пугала. Она бежала туда, но боялась посмотреть.

— Королева ворон! — грохотал он. — Кровавая королева!

«Надо сопротивляться, надо бороться с ним, как во сне, так и наяву», — думала Ровенна.

— Нет, — сказала она, а пугала были все ближе и ближе. И она знала, что если она поднимает голову, то увидит… себя — в крови, с выклеванными вороньем глазами, кормящую богов урожая.

Глава 15

— Ровенна!

Вначале Джереми проснулся, но не обеспокоился. Что с того, что ей приснился кошмар? Ему самому снились кошмары. Она металась и ворочалась в постели, но он не будил ее. Но когда она начала задыхаться, хрипеть, ему это не понравилось.

— Ровенна! — Он потряс ее за плечо.

Она не просыпалась. Он обнял ее — она была точно тряпичная кукла. Веки вздрагивали над бешено вращающимися глазами.

— Ровенна! — закричал перепуганный Джереми и стал изо всех сил тормошить ее.

Она распахнула глаза и с ужасом уставилась на него.

— Ровенна, это я. Тебе приснился кошмар.

Она кивнула, заморгала, затем снова на одно долгое мгновение смежила веки. Ее дыхание выровнялось.

— Что с тобой? — спросил он.

— Все в порядке. Просто страшный сон.

— Что же тебе снилось?

По ее молчанию он догадался, что она тщательно обдумывает ответ.

— Да все сразу.

— Что? Труп на поле? Исчезновение Мэри?

Она кивнула.

— А тебе ведь тоже снятся кошмары.

— Да, — легко согласился он, — каждому ребенку нет-нет да привидится монстр в чулане.

— Тебе вовсе не монстры в чулане снятся. — Она приподнялась на локтях и взглянула на него. — Давай заключим соглашение: ты рассказываешь мне свои сны, а я тебе — свои.

Он улыбнулся, подумав о том, что обмен снами сближает даже больше, чем секс.

— Хорошо, ты первая. Я ведь давно тебя прошу рассказать.

Она вздохнула, глядя ему в глаза, неожиданно большие и черные в ночной темноте.

— Мне снится поле кукурузы и пугала на нем — те, что делал Эрик, когда был еще ребенком. Однажды ему присудят «Оскар» за спецэффекты, помяни мое слово.

— Да, если не присудят пожизненное заключение, — усмехнулся Джереми. — Впрочем, продолжай, извини.

— Ну и вот. Одно пугало оказывается и не пугалом вовсе, а трупом женщины. А еще я слышу на кладбище чей-то голос. Этот кто-то считает себя дьяволом, но он не дьявол, он человек.

Она говорила почти беззаботным тоном, будто ее сны не имели над ней власти, не преследовали ее и днем и ночью.

— Знаешь что? Ты пала жертвой своего бурного воображения, — заключил Джереми, хотя понимал, что страшные сны тревожат ее гораздо больше, чем она готова признать.

Она лишь фыркнула.