Сергей Пономаренко - Лик Девы

— У вас имена начинаются на одну и ту же букву. Потом, поздно его менять — афиши уже напечатаны! — Логика у Василия Ивановича была железная и непробиваемая. — Не забудь — вечером выступаешь!

— Как, сегодня вечером?! Ведь договаривались, что я три дня буду учиться у Фиры. Я ведь еще ничего не умею!

— А тут и учиться ничему не надо — фигура у тебя потрясающая! Нос только подкачал. Виляй себе жопой и тряси цицьками.

Тут Маша еле удержалась, чтобы не вкатить оплеуху наглому администратору. Но удержалась — разбитый «опель» контролировал ее эмоции. Молча развернулась и пошла к своей наставнице — Фире. Та, как могла, ее успокоила, пообещав на пляж не идти, а всецело посвятить себя ее подготовке.

— Главное, когда в первый раз выходишь на помост, преодолеть в себе психологический барьер, — учила Фира. — Не ставь между собой и зрителями незримую стенку — вот это «я», а вот это «они». Наоборот, я и они — это все участники одного шоу. Разница между нами только в том, что они за это платят, а мы получаем деньги.

Маша вспомнила, как в увиденном ею шоу Фира-Фрида ловко раздела парня, подшутила над ним, и улыбнулась. «Возможно, Фира права. Зрители — такие же участники шоу, только они находятся за помостом. Надо этим лишь правильно воспользоваться. Они развлекаются, следя за движениями выступающего, а выступающий развлекается, следя за их реакцией на свое выступление», — успокоила себя Маша.

Чем меньше времени оставалось до вечера, а значит, до предстоящего выступления в ресторане, тем тревожнее становилось у нее на душе. Что может быть хуже ожидания чего-либо, когда мысленно балансируешь, пребываешь в неуверенности — правильно ли ты поступаешь? Больше всего Маша боялась во время выступления быть осмеянной.

На ватных ногах Маша зашла в гримерную, комнату площадью метров двадцать, что было явно недостаточно для количества людей, разместившихся здесь. Гримерная была общая, мужчины и женщины переодевались, не обращая внимания друг на друга, как будто внезапно стали бесполыми. От обилия тел в комнате было жарко, душно и очень шумно от множества разговоров, шуток, претензий по любому поводу. Машин слух выхватывал из общей какофонии обрывки фраз: «Кто слямзил мою губную помаду… Инка, у тебя спина облазит… Марат вчера нажрался, как свинья, поэтому сегодня такой молчаливый… Кто взял мое розовое полотенце — верни, и я все прощу… Мила, ты — дура, тебе пора проявить свой характер перед той сволочью, с которой делишь постель!»

Толстуха Настя, заметив Машу, приглашающе махнула рукой, и, так как уже закончила свои приготовления, заключавшиеся в том, чтобы максимально обнажить свои телеса, освободила ей место. Направляясь к выходу, она гордо светила громадными ягодицами со следами пролежней, трясла жировыми складками на теле и ногах-тумбах. Маша с тоской подумала, что выступает она в таком же наряде, как у толстух-пародисток. Несмотря на нарастающий внутренний дискомфорт, она переоделась в блестящие открытые плавки и лифчик, надела пояс с чулками, сверху накинула белую блузу и коричневую юбку. Надела белокурый парик, на котором укрепила два громадных розовых банта. О том, что делает или будет делать, старалась не думать, внутри нее поселился робот, управляя ставшим чужим, ее телом. Предстоящий номер «школьница» придумала и режиссировала Фира.

«Боже, что я делаю?! Из-за того, что надо купить пару железяк для разбитого автомобиля, я должна нагишом крутиться перед пьяной публикой? Почему я не послушала Ирку и не позвонила маме? Да, пришлось бы выдержать водопад упреков, нравоучений, но я избежала бы позора, возможно, ожидающий меня через несколько минут, — подумала Маша, когда приготовления к выступлению были уже закончены. Зажмурила глаза и представила себе, как сидящие за столиками пьяные люди бросают в нее объедки с тарелок и выкрикивают обидные слова. «Боже, зачем мне это надо?! Немедленно прочь отсюда, пока не поздно!»

Маша открыла глаза с твердой уверенностью потихоньку смыться отсюда и потянулась за своей одеждой, чтобы переодеться.

— Твой выход! — объявил администратор Вася, нависая над ней.

— Я передумала и ухожу, — быстро сказала Маша, поднимаясь, при этом невольно с оттолкнув его. Тот без раздумий больно схватил ее за плечо и швырнул на стул.

— Ты что, дура?! — он угрожающе навис над ней. — Тебя сюда никто насильно не тянул, сама пришла и согласилась! А сейчас начинаешь выделываться?! Поздно пить компот — уже печень отвалилась! Марш на помост, иначе я тебе не позавидую!

Тут Маша почувствовала, что ее нежно обняли за плечи, и она услышала тихий шепот Фиры:

— Он прав. Не накаляй обстановку — сейчас поздно отступать. Сегодня выйдешь, а завтра соберешь вещички и смоешься. Оставаться тебе здесь будет опасно. — И громко, для администратора: — Чего пристал к девчонке? У нее мандраж перед первым выступлением, лучше бы дал ей чего-нибудь выпить, расслабиться! Пару минут, и она успокоится, выйдет на помост. На, глотни, — это уже адресовалось Маше, и у нее в руке оказалась блестящая металлическая фляжка, с которой была свинчена пробка.

В голове все путалось, но Маша почувствовала, что угрозы Васи — не пустые слова, и побаливало плечо, в которое он так грубо вцепился. Она рассмотрела, что на фляжке было вытеснено «viski» и какая-то эмблема, послушно глотнула, и жидкость обожгла ей горло. Она глотнула еще раз, распробовала, закашлялась и растерянно спросила:

— Это коньяк? Не виски?

— Ничего не поделаешь, всего-то коньяк. А ты что, только к виски привыкла? — Фира улыбнулась.

— Нет, я его никогда не пробовала, — призналась Маша. Алкоголь приятным теплом разливался по ее телу.

— Я тебе что, неясно сказал? — вновь разъярился Вася. — Твой выход! Нечего здесь нюни распускать! — И напустился на Фиру: — Ты чего ей потворствуешь?!

— Вася, отвали! — Фира помогла Маше встать и подтолкнула к выходу. — Иди, не дрейфь! Все будет хорошо, у тебя здорово получалось на репетиции, я уверена — ты этих кретинов-зрителей заведешь!

«Сомнительный комплимент-напутствие», — Маша поправила парик и двинулась на негнущихся ногах к полосе яркого света.

— Пошел бы ты, Вася, как подальше! — по пути бросила она администратору прямо в его хмурое лицо, а он хлопнул ее по попке, но она на это уже не отреагировала.

Затаив дыхание, она вступила в круг яркого света. До помоста с блестящей консолью надо было пройти с десяток шагов, и сделать это было невероятно трудно. Тело неожиданно стало чужим, одеревеневшим.

— Надо представить, что в зале никого нет, и туда не смотреть. Это просто репетиция, здесь только я и шест, — шептала она тихонько специально приготовленную формулу. — Я сильная! Я сильная!