Сергей Пономаренко - Проклятие скифов

Он обвел взглядом кафе — у окна за коктейлями ворковала влюбленная парочка, трое разгоряченных длительным застольем мужчин громко решали мировые проблемы, дальше группа молодежи отмечала какой-то праздник. Холеная женщина лет сорока, увешанная бижутерией, как новогодняя елка, дремала над чашечкой кофе и стаканом воды. Если бы не возраст, она вполне могла быть той самой потенциальной клиенткой. Хотя голос по телефону обманчив: может звучать как у пионерки, а на самом деле принадлежать пенсионерке. На всякий случай Олег решил к ней присмотреться.

К оговоренному времени в кафе не вошла ни одна женщина, подходившая под образ клиентки, нарисованный Олегом в воображении. Он буквально испепелял взглядом сидящую за столиком женщину с неиссякаемой порцией кофе в чашечке чуть больше наперстка.

А женщина никак не реагировала на его взгляды, хотя время от времени посматривала на часы — явно кого-то ожидала.

Увидев, что прошло уже больше двадцати минут после назначенного времени, Олег занервничал и встал, намереваясь подойти к женщине. Он ругал себя за то, что не догадался спросить у звонившей хотя бы ее имя. А теперь ему оставалось только подойти и спросить: «Не с вами ли я договаривался о встрече?» — что выглядело бы непрофессионально и глупо. И он вновь уселся на место, ожидая каких-либо действий женщины или появления в кафе новой, запыхавшейся посетительницы.

— Попов — это вы? — услышал он тихий голос и увидел перед собой девушку, еще недавно весело болтавшую с молодым человеком, который теперь сидел в одиночестве, с хмурым видом.

— Да. — Олег растерялся и подумал: «Видно, сегодня не мой день!»

— Меня зовут Илона.

Девушка была чуть ниже среднего роста, с коротко, «под мальчишку», постриженными красноватого цвета волосами, приятным открытым личиком и огромными выразительными голубыми глазами. Одета она была в свободного покроя короткое платьице, при движениях обозначавшее стройную фигуру. Девушка, не ожидая приглашения, уселась напротив.

— Я не хотел мешать вашему разговору с кавалером, — нашелся Олег, пытаясь придать лицу невозмутимое выражение — мол, я давно понял, что это ты.

— Это не кавалер. Парень помог мне скоротать время в ожидании. Я не сразу догадалась, что это вы, но, увидев, что вы нервничаете и посматриваете на часы, решила подойти первой.

— Неважно, кто к кому подошел. У вас ко мне дело — я вас слушаю.

— Моя фамилия Фролова. Еще когда я была ребенком, мать ушла от отца, и он воспитывал меня сам. Жили мы в поселке городского типа, где я закончила школу. Я захотела учиться дальше, и отец привез меня сюда, к своей старшей сестре Любови Гавриловне Фроловой. Я ее до тех пор ни разу не видела, хотя много о ней слышала. На моей памяти отец несколько раз ездил к ней, но никогда не брал меня с собой, хотя я просила его об этом. Я предполагала, что у них не совсем хорошие отношения, но встреча с теткой меня удивила — она очень радушно встретила нас, сразу предложила, чтобы я жила в ее квартире. Подарила мне колечко. — Илона вытянула руку и показала золотое кольцо с александритом. — Не скажу, что наши отношения были безоблачными, — она была помешана на порядке в доме и на мужчинах.

— Сколько лет вашей тете?

— Шестьдесят три… должно было бы исполниться этой осенью.

— Любви все возрасты покорны, — ввернул Олег цитату из классика. — Бабушкам тоже хочется погусарить.

— Не в этом дело. Все ее мужчины были насквозь лживы и проводили с ней время из-за ее денег.

— Она такая богатая?

— У нее дома было много антиквариата — картины, посуда, статуэтки, вазы. И много драгоценностей — кольца и серьги с драгоценными камнями, дорогие ожерелья, золотые монеты царской чеканки. Время от времени она что-то продавала, чтобы на это жить и содержать очередного любовника. Когда я спросила, откуда такое богатство, она рассмеялась и сказала: «Илонка, запомни: жизнь состоит из двух частей, это время принимать камни, — и она указала на кольцо с крупным бриллиантом, — и время разбрасывать их».

— Достаточно вольное толкование известного библейского изречения.

— Знаю, что нельзя говорить о покойниках плохо, но она была сварливой, мелочной и с причудами. Ей хотелось, чтобы мужчины, находящиеся рядом с ней, постоянно восхищались ею, говорили о своей любви, угождали, разве что не ползали на брюхе у ее ног.

— Кто платит, тот заказывает музыку, — такова жизнь. — Олег пожал плечами.

— Но все это было уже слишком! — разозлилась девушка. — От меня она тоже требовала, чтобы я ей во всем угождала. Когда она выгоняла очередного любовника или он сам уходил, не вынеся ее причуд, она устраивала концерт, обычно выбирая для этого ночное время, — истерично кричала, что ей плохо, что я бессердечная, несмотря на все хорошее, что она сделала для меня, что я спокойно смотрю, как она умирает. Я вызывала «скорую», чтобы ей сделали успокоительный укол.

— А может, ей и в самом деле было плохо? Все же она лишалась очередной сердечной привязанности.

— На самом деле она любила только себя и требовала от окружающих восхищения!

— Хорошо, продолжайте. Я пока не вижу, в чем должен вам помочь.

— Иногда ее возлюбленные приставали ко мне. Однажды я рассказала ей об этом, но она только рассмеялась: разве я могу сравниться с ней? В качестве доказательства она показала свою фотографию, сделанную в молодости, — тогда она действительно была очень красивой. Это правда. — Девушка вздохнула. — Тетя сказала: «Такая красота очень многого стоит, и все, что у меня есть, добыто благодаря красоте. Запомни это: не разменивайся по мелочам».

— Может, мы все же перейдем к делу? Для чего вы обратились ко мне? — не выдержал Олег.

— Полтора месяца тому назад тетю нашли мертвой — она отравилась и оставила предсмертную записку.

— И?..

— Исчезли все ее драгоценности. А среди них были уникальные вещи!

— Вы говорили об этом следователю?

— Да. Он сказал, что вначале предполагали, что старушка не сама укоротила себе век, и даже подозревал меня в этом. Ведь я оказалась единственной наследницей квартиры и всего, что там есть. Даже после пропажи драгоценностей там имеется еще немало ценного. Но он не обнаружил ничего, что указывало бы на насильственную смерть тети. Мое заявление о пропаже драгоценностей на крупную сумму привело бы к дополнительному расследованию, возникли б вопросы: откуда столько ценностей у скромной пенсионерки, бывшей работницы учреждения культуры? Что я знаю об их происхождении? И не факт, что даже если драгоценности найдутся, они попадут ко мне.