Эдуард Катлас - Создатели

В конце концов, удовлетворенный, Лекс отвел взгляд от карты. Теперь у него появилась еще одна дверь, но мир за ней только-только зарождался. Еще не был прорисован как следует. И ему не удастся его закончить прямо сейчас. Позже. Только после того, как он исполнит свою повинность-урок в мире Каллиграфа.

***

Каллиграф заставлял его повторять его один и тот же символ снова и снова, без перерыва.

Рядом с каждой ивой, пока Лекса не было, он поставил столбик-держалку, на которую можно было повесить лоскут материи. Но пока все столбики были пустыми. Лекс еще ни разу не получил одобрение, разрешающее ему повторить то, что он делал, не на песке, а на бумаге – на материи.

Раз за разом Каллиграф мотал головой, и внезапно возникающий ветер сдувал очертания иероглифа с песка.

Иероглиф, казалось бы, был проще некуда, но у Лекса не получалось. Вернее, ему казалось, что он все делает верно. И именно то, что он не мог даже понять, что он делает не так и что именно не нравится учителю не позволяло ему сдать этот экзамен.

Каллиграф запретил создавать новые деревья, пока по каждым не будет висеть кусок материи с законченным иероглифом. Пока – не висело не одной, и четыре сиротливых ивы никак не могли дождаться, когда же они превратятся в аллею, ради которой создавались.

Иероглиф «воин» был прост и угловат. Два символа, второй вообще, казалось, был проще некуда. Когда Каллиграф впервые нарисовал для него образец, Лекс и подумать не мог, что с его повторением у него возникнут хоть какие-то проблемы.

Только вот повторение, механическое воспроизведение Каллиграфа не устраивало. Он ничего не объяснял, но первые несколько попыток были отвергнуты с ходу, а мальчик мог поклясться, что начертанные на песке символы с фотографической точностью воспроизводят показанный ему вначале образец. Или именно это и не устраивает мастера?

Лекс прикрыл глаза, и, прежде чем попробовать снова, в который уже раз, начать чертить знаки на песке, задумался.

Простое воспроизведение картинки, которую он запомнил, Каллиграфа не устраивало. Может быть, стоило дать волю своему воображению? Может быть, в этом и была его ошибка – попытка повторить символы, вместо того, чтобы вложить в них что-то свое?

По крайней мере, это позволяло ему сделать хоть что-то новое. А то биться головой об несуществующую стенку стало совсем уже неинтересно.

Лекс поднял кисть, но остановил ее прямо в воздухе. Задумался. В иероглиф надо вложить душу, как и в обычную картину. Но что именно? «Воин» должен быть воином, это понятно. Но какие качества этот воин должен нести внутри себя. Бесстрашие? Силу? Желание победы? Может быть, невозмутимость? Да, невозмутимость Лексу нравилось. Он тут же представил себе воина с абсолютно бесстрастным лицом, окруженного врагами, но невозмутимого. Воина, которого невозможно вывести из равновесия. И невозможно победить.

Лекс начал чертить на песке. Иероглиф выглядел совсем не так, как его изначально показал учитель. Все основные линии сходились, но где-то наклон оказался другой, где-то кисть глубже ушла в песок и линия получилась толще, где-то отдельные ворсинки жесткой кисти отошли в сторону, и базальт лишь слегка угадывался под песком, под тонкими линиями рисунка. Каллиграф кивнул.

– Это твой воин. У воина должен быть характер, и ты наконец-то это понял.

– Какой характер? Мой невозмутим. А что лучше всего?

– А это неважно, – небрежно махнул рукой Каллиграф. – Воины разные, и характеры у них тоже – разные. Но если характера нет, то это всего лишь терракотовая статуя. В моем мире она не оживет.

Каллиграф хотел сказать что-то еще, но остановился, замерев с чуть приоткрытым ртом.

Он молчал почти минуту, и Лекс не смел прерывать это молчание. Что-то было не так. Мальчик был в чужом мире, но к концу этой минуты даже он почувствовал, что что-то происходит.

Кто-то решил посетить Каллиграфа кроме ученика. Кто-то третий. Мальчику было слишком сложно оценить, где находится новый гость, как далеко и насколько он силен. Мир, который создал его учитель, не позволял чужакам слишком вольно в нем развлекаться.

В конце концов, Каллиграф все-таки начал говорить. Хотя сказал он совсем не то, что собирался вначале:

– На тыльной стороне твоей кисти есть клеймо. Не такое как у меня. Ученическое. Посмотри.

Лекс послушно взглянул на тыльный конец древка. На нем выпукло выделялся обычный квадрат, а внутри него, точно посередине, маленький кружок – почти точка.

– Можешь использовать. Твои творения будут слабы, но они будут оживать. Это, так сказать, гостевой вариант. Кто-то решил меня посетить. Враг, я думаю. Скоро мы его увидим, и я буду сражаться. Ты, конечно, можешь сбежать, но я не думаю, что ты сбежишь. Хотя бы потому, что по твоему следу он придет и за тобой, если победит.

– Он может победить? – нейтральным голосом спросил Лекс. Он гостя почти не чувствовал, но хозяин то мира должен был хорошо представлять, насколько силен вторгшийся к нему. Каллиграф пожал плечами:

– Сила здесь мало что значит, если ты не умеешь ее использовать. То, что он нападает не на новичка, говорит, по крайней мере, об его самоуверенности. Насколько она оправдана – мы скоро увидим. Пробуй, поднимай своего воина. Лекс кивнул, перевернул кисть и со всей силы ударил рукоятью в песок.

На базальтом основании, в том месте, куда пришелся удар, загорелось красное клеймо – простой маленький кружок, обрамленный квадратом.

Его воин, воин Лекса встал из песка. Он все равно был похож на китайскую терракотовую скульптуру, потому что даже его одежда имела вид и консистенцию песка. Но он был живой. Невозмутимый – это да, но живой.

Воин сделал лишь один шаг вперед, и присел, встав на одно колено и обозревая окрестности. И не мешая, при этом, смотреть вперед своим хозяевам. Каллиграф кивнул.

– Главное, не высовывайся вперед, – сказал он. – Хуже всего, если ты будешь путаться у меня под ногами и помешаешь мне победить.

Лекс кивнул, и Каллиграф, убедившись, что мальчик все понял, зашагал по песку вперед, навстречу новому гостю.

***

Проблема Лекса сейчас состояла в том, что он ничего не мог создать в этом мире, не подчинившись его законам. Для этого он был слишком слаб. А по законам этого мира он должен был рисовать иероглифы на песке – и, похоже, это был единственный путь для защиты.

Только вот Лекс пока что не знал почти ни одного иероглифа. Ангелы к этой теме точно не подходили. Оставались всего лишь два иероглифа. Воин. Единорог.

Второй воин был точной копией первого. Мистер невозмутимость. Он даже вперед шагнул точно также как и первый. Шагнул и опустился на одно колено, присоединившись к первому.