Тим Каррэн - Мертвое море (ЛП)

            Но там что-то было. Что-то довольно крупное.

            - Поднимем его как можно выше, - сказал Менхаус. - А я, если смогу его ухватить, втащу его.

            Вместе они стали поднимать улов, пока не увидели зеленовато-бурый хвостовой плавник, похожий на широкий веер из костяных шипов, соединенных розовой мембраной. Он ударился о борт лодки. Натянув обе перчатки, Менхаус потянулся и ухватился за хвост.

            - Боже, скользкий сученыш... и тяжелый... приготовьтесь, парни...

            - Осторожно, - воскликнул Кук.

            Что было силы Менхаус дернул вверх. Улов скользнул через планшир и шлепнулся на палубу, практически под ноги Крайчеку. Тот шарахнулся прочь.

            - Что за хрень? - воскликнул Сакс.

            Но этот вопрос, видимо, был у всех на уме.

            Потому что это была не совсем рыба...

            Сегментированная, как хвост лобстера, извивающаяся и вращающаяся, она, казалось, была почти без костей. Тварь билась об палубу, разбрызгивая во все стороны склизкую воду. Уклоняясь от нее, мужчины повалились друг на друга.

            - Да ты рыболов, - сказал Сакс, явно наслаждаясь дискомфортом и ужасом остальных.

            Тварь была почти четыре фута в длину. Покрытое сетчатым узором, бурое тело походило ближе к хвосту на змеиное, и расширялось до размеров пивного бочка в районе головы. Оно было какое-то до неприличия толстое и мясистое. Вроде рыба... а вроде и нет. Странная, отталкивающая помесь рыбы и ракообразного. У хвоста существо было грязно-коричневым, и ближе к голове - или к тому, что они приняли за голову - становилось бесцветным и абсолютно прозрачным, как тело солоноводной креветки. Можно было даже рассмотреть пульсирующие органы и что-то похожее на артерии.

            Но самой странной его частью была голова. На первый взгляд, совершенно безглазая, заканчивающаяся пучком извивающихся отростков, похожих на усы сома. Только эти были прозрачными, как сосульки и заканчивались кроваво-красными иглами.

            Но больше всего Сакса беспокоил запах... запах гниющей рыбы, пронзительный, мерзкий и сырой. Еще странно отдающий кошачьей мочой.

            - Ты втащил, - рявкнул Фабрини на Менхауса. - Ты и выбрасывай это дерьмо!

            - Я к нему не прикоснусь, - ответил тот.

            - Держись от него подальше, - предупредил Кук. - Не нравятся мне его усы... могут ужалить.

            Сакс молча смотрел на существо, гадая, из какой клоаки эволюции оно могло выползти. Такое... просто не имело права на жизнь.

            Грудные плавники состояли из шипов, как и хвост, с перепонками из розовой плоти, а брюшные напоминали помесь плавников и коротких ходильных ног. Ближе к хвосту росли крошечные придатки, которые могли быть только плавательными ножками, как у лангуста.

А в остальном это была рыба.

            Что ни говори, существо бесспорно походило на рыбу.

            - Господи Иисусе, - воскликнул Фабрини. - Прикончите уже кто-нибудь эту гребаную тварь!

            Этого хотели все, потому что она была настолько отвратительна, что оскорбляла своим видом до глубины души. Это был какой-то ужас. Нечто, выскользнувшее из вод первобытного моря... извивающееся, пульсирующее и омерзительное. Но никто не отважился даже приблизиться к твари.

            Сакс взял весло, посмотрел на него, прикидывая, можно ли им прикончить это чудовище.

            Оно умирало, и это было видно. Шевелилось все медленнее и медленнее. Долго оно не протянет. Его пластины или сегменты растягивались при каждом вдохе, и снова сжимались с чавкающим звуком. Видимо, у него не было нормальных жаберных щелей, как у рыбы, и те отверстия между сегментами действовали как жабры.

            - Убирайся с дороги, - рявкнул он Фабрини, приближаясь к существу с веслом в руках.

            Хапп стонал и хватал ртом воздух. Казалось, что его вот-вот вырвет. Он выскользнул из рук Крайчека. Тот вскрикнул... но было уже слишком поздно. Нога Хаппа оказалась слишком близко к рыбе, и ее извивающиеся усики задели открытую кожу, оставив красные вертикальные нарывы, как при сепсисе или ожоге. Хапп закричал и заметался, изо рта потекла кровь. Нога в том месте, где ее коснулись усики, посинела, потом стала чернеть. Раздулась, как дрожжевое тесто. Хапп содрогнулся и резко обмяк,

            Все замерли.

            Крайчек скулил, не решаясь притронуться к телу Хаппа. Возможно, от страха.

            Сакс уставился на тварь.

            Глаз у нее не было, но все эти усы росли вокруг дряблого отверстия, видимо, служащего ртом. С каждым вдохом, когда пластины растягивались, этот мерзкий рот широко раскрывался. В нем были какие-то штуковины, возможно, языки. Хотя больше это походило на гнездо тонких голубых червей.

            Тут Сакс понял, как охотилась эта тварь.

            Она использовала эти червеобразные языки, чтобы заманить рыбу, как аллигатор делает своим языком, когда ловит черепаху. И как только добыча подплывает к этому дряблому ротовому отверстию, усики хватают ее и вводят ей парализующий нейротоксин. Вот чем были те красные шипы - нематоцистами, жалящими клетками, как у медузы. Усы действовали как щупальца морской анемоны... хватали и убивали то, что приманивали языки. Сакс понял, почему у твари были такие плавники... они походили на ноги, потому что она, вероятно, ползала по дну.

            - Уверен, что не хочешь разделать этого ублюдка? - спросил он Менхауса. Тот тупо покачал головой, словно сперва хотел, но потом передумал.

            Сакс встал рядом с рыбой... но не слишком близко.

            Та почти уже не шевелилась. Усики едва подрагивали. От нее исходил сильный запах разложения, как от ведра с дымящимися внутренностями. Сакс вскинул весло и обрушил твари на голову. Пластинки были не такими жесткими, как ему сперва показалось. От удара одна из них раскололась, как арахисовая скорлупа... из нее полилась чернильно-черная жидкость. Сакс вскинул весло и опустил, превращая усики в кашу. Он продолжал молотить, пока она вся не лопнула, вывалив на палубу дымящиеся мясистые органы и исторгнув желтую студенистую жидкость.

            Запах от нее поднялся тот еще.

            Фабрини стошнило за борт.

            Менхаус был зеленым, как мох.

            Но Кук, казалось, был безразличен ко всему. Если рыба и вызывала у него отвращение, то он не подавал вида. Он сидел на корме с невозмутимым видом. Бледный и измученный, но не настолько, как остальные.