Майкл Грубер - Тропик ночи

— Лучше сейчас, — ответила доктор Саласар. — Но не здесь.

Что-то в ее тоне напомнило Джимми опасливость беглеца.

Доктор Саласар, решил он, очевидно, в бегах.

— Мы можем пойти куда-нибудь и выпить кофе, — предложил он. — Полно свободных мест, например, в…

— …факультетский клуб, — перебила его она. — Кофе там неважный, но зато нас никто не побеспокоит.

Усевшись за свободный столик у окна с видом на озеро кампуса, они несколько минут поболтали по-испански о разных пустяках. Паз обдуманно контролировал дикцию и выбор выражений, приемлемых для собеседницы, которая явно принадлежала к дореволюционной элите Гаваны. Паз сделал паузу, потом спросил:

— Вы, кажется, упомянули раньше… Кто мог бы, как вы думаете, побеспокоить нас?

— Ох, знаете, есть такие неприятные личности. Однажды я обедала в ресторане, подошел какой-то мужчина и плюнул мне в тарелку. Я стараюсь избегать подобных сцен.

Паз посмотрел на нее вопрошающе.

— Вам не приходилось иметь дело с политиками кубинского государства? Нет, конечно, с чего бы? Политикам Кубы незачем иметь дело с такими людьми, как вы. Надо вам сказать, что меня сочли нежелательной персоной из-за моей ненависти к Фиделю и установленному им режиму. Я, например, подписала петицию с требованием снять эмбарго на ввоз лекарств и детского питания. Я была настолько неосторожной, что дала интервью кубинскому телевидению, и его включили в передачу. Оно не касалось политики, я говорила только о сфере своей профессиональной деятельности, но интервью оценили как полезное нашим врагам. Я была в дружеских отношениях с Фиделем до тех пор, пока он не принялся лишать собственности богатых людей.

— Вы знали Фиделя?

— Все и каждый знали Фиделя, — ответила она совершенно спокойно. — Куба — маленькая страна, а у него никогда не было желания скрывать свои взгляды. К тому же мы вместе учились в университете. — Взгляд ее на минуту сделался отвлеченным; Джимми не раз замечал подобное выражение в глазах у своей матери, когда что-то слишком живо напоминало ей о ее прошлом на Кубе. — Но ведь вы не собирались говорить со мной об этой старой истории. Вы хотите проконсультироваться у меня о чем-то, не так ли?

— Мне посоветовала поговорить с вами Лидия Эррера. Я обращался к ней по поводу дела об убийстве. — Он достал орех опеле и положил его на стол. Она посмотрела на орех, но не взяла его в руки. Паз продолжал: — Видите ли, это убийство было… то есть оно выглядело как ритуальное. Тело жертвы было напичкано экзотическими веществами. Наркотическими и психотропными.

— И вы подумали, что это как-то связано с сантерией?

— А вы?

— С организованной сантерией в том виде, как она существует в Соединенных Штатах и на Кубе? Это абсолютно невозможно. В сантерии нет традиции пользоваться подобными средствами, за исключением того, что во время немногих ритуалов глотают ром, но о человеческих жертвах, разумеется, не может быть и речи.

— Однако животных приносят в жертву, — сказал Паз и получил в ответ резкий и проницательный взгляд.

— Да, а католики причащаются телом и кровью Христовой, но никому не приходит в голову, что они от символического переходят к реальному и поглощают подлинную плоть и кровь. Вы, как никто другой, должны бы это знать.

— Потому что я черный кубинец? Прошу прощения, но это столь же ошибочно, как если бы я счел вас ярой сторонницей «Альфы-66»[51] на том основании, что вы белая кубинка.

Паз спохватился и мысленно ругнул себя за то, что опять задел потенциального информанта, но, к его удивлению, доктор Салазар улыбнулась.

— Вы разобиделись из-за мелочи, вроде этой вашей ореховой скорлупки. Вот почему Фидель до сих пор у власти, а мы с вами оба здесь. Мы все раздражительные, непокладистые маленькие люди, не правда ли? Прошу прощения за недозволенный прием, который тоже отдает расизмом.

— Я не в обиде, — заверил ее Паз. — Дело в том, что мое знание сантерии практически сводится к нулю. Моя мать настроена против нее самым решительным образом и считает это мерзостью.

Его мать. Его вдруг озарило воспоминание. Он пришел домой из школы с листком бумаги в руке. Там было написано, что его переводят в класс для учеников, требующих корректировки. Джимми объяснил, что в этот класс переводят недоразвитых. Мать удивилась: но ведь ты отлично считаешь, умеешь складывать в уме, много читаешь. Почему они так поступают с тобой? Джимми не решался назвать матери истинную причину, ему казалось, что мать еще не усвоила этот элемент американской культуры. Он пожал плечами и ничего не ответил. Однако мать была, как скоро выяснилось, куда сообразительнее, чем он думал. Некий репортер из «Геральда» постоянно бывал у них в ресторане. Он очень любил кухню миссис Паз, нравилась ему и повариха. Однажды вечером миссис Паз остановилась возле его столика и рассказала эту историю. Умный мальчик, с какой стати его хотят посадить рядом со stupidos?[52] Репортер знал, с какой стати. Он знал, что школьная система, не обладая правом проводить настоящую сегрегацию, вполне может проделывать нечто похлеще, опираясь на светлую идею, будто бы черные дети не могут сидеть в одной классной комнате с белыми детьми. В соответствии с американским кредо черные не в состоянии ничего добиться в жизни, так как они не слишком умны. История была изложена в должном духе на страницах газеты с намеками на преследование и его дурные последствия. Джимми был возвращен в сферу способных и особо одаренных, и американцы могли по-прежнему думать, что в области национальной политики все обстоит как надо.

Доктор Саласар смотрела на Джимми как-то странно, и он спохватился:

— Извините, я отвлекся, вспомнил о прошлом. Что вы сказали?

Слегка улыбнувшись, она повторила:

— Я говорила, что любая фанатичная вера может порождать чудовищные вещи. Несколько лет назад в Матаморосе группа мужчин, называвших себя сантерос, совершила больше дюжины убийств, предположительно в порядке части некоего ритуала, но это имело не больше отношения к истинной религии, чем зверства в Джонстауне или тот ужасный человек в Уако, к христианству. Ну что ж, вполне вероятно, что вы имеете дело с безумцем, который извратил догматы сантерии в своем больном воображении. Могли бы вы мне что-нибудь рассказать о ритуале, связанном с данным убийством?

Паз выполнил ее просьбу, исключив, как обычно, несколько важных подробностей. Лицо у доктора Саласар сделалось очень серьезным, почти потрясенным. Она взяла со стола орех опеле, не вынимая из пластикового пакета.

— Это из Африки, — сказала она.