Джексон Пирс - Красные сестрицы

— Не твоя? Ах, не твоя! Вот и прекрасно, вали в Сан-Франциско и прохлаждайся там! — срываются с ее языка горькие слова. — На твоей совести кровь девушек, которых ты мог бы спасти, а вместо этого решил выучиться игре на гитаре. Твое умение тренькать «Светит звездочка с небес» приобретено ценою их жизней. Не забудь объяснить это родителям девушек.

— Летт, ладно тебе… — начинает Сайлас.

Растерянность на его лице сменилась осознанием собственной вины.

Скарлетт качает головой, а потом переводит взгляд на меня:

— Рози, мы с тобой остались вдвоем.

Слова должны уязвить Сайласа, но они ранят меня в самое сердце. Я киваю, не поднимая глаз, и с трудом сдерживаю слезы. Сестра, схватив топор, выбегает из квартиры. Дверь с грохотом захлопывается, и воцаряется тишина. Сглатываю ком в горле, прохожу на кухню и небрежно скидываю тарелки в раковину. Одно из блюдец со звоном бьется.

Я должна охотиться. Скарлетт — моя сестра. Я должна выйти на охоту. Погибли девушки — их сожрали! А я могу положить этому конец.

— Рози… — со вздохом окликает меня Сайлас.

— Ты не должен был с ней так говорить! — кричу я. — Скарлетт права: это наша работа!

— Рози, ты ведь не больше моего желаешь все время охотиться и изучать волчьи повадки. Не хочу обижать Скарлетт, но я не могу жить так, как она. И ты не можешь, — продолжает он.

Не пойму: он извиняется перед Скарлетт или пытается привлечь меня на свою сторону?

— Она моя сестра! — разгоряченно кричу я.

Кажется, растерянность скоро сменится слезами.

— Твоя сестра, — повторяет Сайлас. Его глаза обсидиановыми каплями сияют в комнате, залитой голубым светом. — Твоя сестра, но не ты. Рози, ты отдельная личность.

Я разражаюсь злым смехом. Слезы льются из-под ресниц, стекают по лицу и падают на опущенные в грязную раковину ладони.

— У нас одно сердце, — шепчу я, отбрасывая волосы с влажного лица.

Одно сердце, разделенное пополам… Скарлетт закрыла меня собой, чтобы я чуть подольше смогла не смотреть в глаза чудовищу. Она всегда защищает меня. Это ее всегда ранят, уродуют и рвут на кусочки — а я смотрю на мир двумя глазами и мечтаю о жизни без охоты.

Какая же я эгоистка! Жалкая эгоистка!

Раскат грома раздается так внезапно, так резко, что от него содрогаются оконные стекла, Отдаленные вспышки молний смешиваются с ровными потоками света от небоскребов в центре города. Скоро придет гроза.

Я хочу еще раз гневно поинтересоваться у Сайласа, как ему в голову пришло, что я брошу охоту ради развлечений обычной жизни. Внезапно серый пушистый комок выскальзывает за дверь.

— Дверь открыта! — ору я, пролетаю мимо Сайласа, на ходу подхватывая с кресла плащ, и сдергиваю с тумбочки одну из плетеных корзин для белья.

Баламута так просто не поймать, его придется загонять в угол. Набрасываю пурпурную ткань на плечи, мчусь вниз через ступеньку, выскакиваю из дома и как сумасшедшая начинаю звать кота. Почему все в этом городе такого же цвета, как дымчатая шерсть Баламута? Дурацкий кот!

— Он не мог далеко убежать! — встревоженно кричит Сайлас, нагоняя меня.

Я молчу, опасаясь, что вместо ответа с моих губ сорвется бессильный писк. Вокруг все движется: острые углы, чужие локти, машины, со скрежетом замирающие перед знаком остановки, — но ничто не напоминает медлительных текучих движений моего кота. Я осматриваю улицу и упираюсь взглядом в пустую парковку. За сеткой забора мелькает что-то серое.

— Вот он! — вскрикиваю я так резко, что посыльный на велосипеде чуть не врезается в пожарный гидрант.

Бросаюсь через дорогу, бегу вдоль забора, отыскивая разболтавшийся кусок сетки. Сайлас появляется у меня за спиной, берет корзинку, а потом отжимает сетку в сторону, пропускает меня в образовавшуюся щель, кидает мне корзинку и, наконец, сам протискивается за ограду. Металлическая сетка-рабица с грохотом встает на свое место.

Здесь тише, чем на улице, как будто густые кусты и мусоровозы, припаркованные возле забора, приглушают городской шум. С этой стороны ограды здания выглядят заброшенными: крошащиеся кирпичные стены превратились в торчащие зубцы, порывы ветра треплют забытое на веревках белье. На голову падают тяжелые капли дождя. Я шлепаюсь на колени и принимаюсь заглядывать под проржавевшие машины. Охраняющий свалку пес буравит меня желтыми глазами с той стороны забора и хрипло лает.

— Он точно здесь? — окликает меня Сайлас из зарослей сорняков на другом конце парковки.

Киваю, и в горле снова встает черный ком страха.

Я окликаю Баламута, а потом просто ору во весь голос.

Зову кота, Скарлетт, Сайласа; из горла льется поток слов, которые невозможно разобрать. Мне нужно, чтобы кто-то все исправил, помог почувствовать, будто мой разум и сердце не раздирают меня напополам. Больше всего на свете мне хочется, чтобы кто-нибудь подсказал мне, что делать, нашел кота под дождем и вернул мне хоть какое-то ощущение нормальности.

Сайлас в перепачканной грязью и ржавчиной футболке смотрит на меня.

— Прекрати истерику! — твердо приказывает он.

Я мотаю головой, не в состоянии успокоиться.

— Рози, ну же! Ты сама со всем справишься, тебя не нужно спасать! — продолжает Сайлас, будто читая мои мысли. — Ну же!

Киваю сквозь слезы. Я тяжело дышу, едва слышно всхлипываю и продолжаю месить грязь, заглядывая в затянутые паутиной салоны старых «фольксвагенов».

— Стой! — слышу я Сайласов крик, а вслед за ним — громкий треск.

Сайлас пробегает вдоль дальней стены полуразрушенного дома, ныряет в заросли и тут же снова выскакивает на парковку в погоне за серой молнией, которая петляет между машинами и запрыгивает в кусты. Бросаюсь на подмогу, и в этот момент небо раскалывает удар грома, струи дождя сыплются на нас вперемешку с кирпичной крошкой, летящей с выщербленных балконов.

— Налево! — кричу я.

Сайлас бросается в указанном направлении, а я бегу вперед, перепрыгиваю через ржавый мотор и остатки старого автомата для пинбола. Баламут вылетает из-под автомата и, ощутив на шкурке первые капли дождя, тут же забирается обратно.

Сайлас выхватывает у меня корзину и стремительным движением накрывает кота, прежде чем тот успевает метнуться под груду металлолома.

— Попался!

Баламут бьется о плетеные стенки. Я смеюсь и облегченно вздыхаю. Несмотря на приклеенную к лицу улыбку, слезы текут по щекам.

— Баламут, я тебя ненавижу!

Я одновременно плачу и смеюсь.

Иду к ним. Моя одежда покрыта грязью, волосы спутаны, но мне плевать. Сквозь прутья корзинки разглядываю Баламута, а он в ответ смотрит так, будто я предала его. Встаю на ноги и встречаюсь глазами с Сайласом.