Михаил Ладыгин - Дочь вампира

Священник, не тратя времени, уже выбрасывал землю из следующей могилы. Я же направился к сэру Галахаду, яростно оравшему рядом с загнанным вчера в землю колом.

— Странно, — удивилась последовавшая за мной Настя, — сюда же уже вбили кол?

— Видать, плохо вбили.

— Что значит — плохо? — Насте явно не понравилась моя интонация.

— Либо промахнулись, либо не пробили крышку… — яростно выбрасывая из могилы землю, отозвался я.

Действительно, вбитый отцом Никодимом кол, слегка царапнув гроб, ушёл в сторону, подарив лежащей в ящике девице с узкими хищными губами лишнюю ночь существования между жизнью и смертью.

Через пару часов лихорадочной работы у меня заныла поясница, руки налились свинцом, а глаза начали слезиться от пота и пыли.

— Перекур! — объявил я и потянулся за фляжкой с коньяком.

— Вандализм какой-то! — заявил подошедший батюшка.

Его ряса измазалась в грязи. В руке он держал окровавленный топор.

Я огляделся. Открывшаяся моему взору картина вызвала у меня лёгкий приступ тошноты. Зрелище не для слабонервных. Среди разрытых могил, из которых поднимался отвратительный запах крови, смешивавшийся с приторными болотными испарениями, которые доносились сюда с каждым лёгким порывом ветра, бродил разъярённый кот; Настя, сжав руками виски, как безумная, раскачивала головой, сидя на берёзовом пеньке, а священник с всклокоченной бородой пил из горлышка фляжки французский коньяк, словно монастырский квас.

— Чего уставился? — мрачно спросил отец Никодим, поймав мой взгляд. — Никогда попа-гробокопателя не видел?

— А тебе идёт роль осквернителя могил, — не удержался я.

— Язык твой блудливый сгубит тебя скорее, чем грехи твои! — священник воздел перст к палящему солнцу.

— Да ладно тебе! Передохнул? Берись за лопату, — я понимал, что бедняга Никодим витийствует, тщетно пытаясь заглушить страшные муки совести и душевную боль.

Вновь полетела земля, затрещали доски разбиваемых гробов, завопили уничтожаемые упыри. Мы работали, как проклятые, не позволяя себе ни на секунду расслабиться, боясь, что любой из нас способен вдруг не выдержать и сорваться. Безумие — не самая страшная плата за то, что творилось на тихой лесной поляне. Я с ужасом подумал о снах, которые навалятся на меня следующей ночью. Чем смогу я отогнать картины жутких воспоминаний, чем заглушу звучащий в ушах хруст разрубаемых шейных позвонков и бульканье вырывающейся из артерии крови? И с остервенением я швырял землю и размахивал топором…

Совершенно неожиданно я осознал, что копать больше нечего. Старое кладбище превратилось в кусок коричневого швейцарского сыра, брошенного в зелень неиспоганенного людьми леса. Посмотрев по сторонам, я увидел творящего молитвы священника, разбросанные инструменты, но напрасно искал я Настю. Она исчезла. Мне это не понравилось. Заметавшись среди разрытых могил и безучастных деревьев, я чудом не сломал себе ноги или не разбил нос. Я нашёл пенёк, на котором сидела девушка, но сама она отсутствовала. Не оказалось Насти и около лендровера. Крик Корвина заставил меня изменить направление поисков. Я шагнул в тень леса, где довольно быстро наткнулся на скорчившееся тельце.

Я вдруг понял, что девушка держалась за голову не от ужаса, а под влиянием того наваждения, которое насылал враг, желающий подчинить её себе. Лишённая защитного экрана, она оказалась во власти охватившей её боли, не посмев обратиться за помощью и оторвать нас от нашей чудовищной работы. И вот теперь она лежала передо мной, беспомощная и несчастная.

Сосредоточившись, отрешившись от всего окружающего мира, я поставил защитный экран, а затем начал выпутывать девушку из паутины боли. Я работал медленно и аккуратно, отгоняя липкую мысль о том, что слишком поздно понял, как нужна была ей моя помощь.

К счастью, я успел. Настя застонала, открыла глаза. Я помог ей сесть. Она привалилась к дереву и слабо махнула рукой, пытаясь скрыть чувство неловкости. Говорить она не могла. На лице застыла мученическая гримаса, но она хотела освободить меня от лишней заботы. Я ободряюще улыбнулся Насте, однако улыбка быстро сползла с моей перепачканной физиономии. Что-то не склеивалось в моём сознании. Ставя экран, я явственно ощущал мощное противодействие. Но кто мог атаковать девушку, если мы переворотили всё кладбище? У меня похолодели ноги. Мы упустили главного упыря, а возможно, не одного его. Где же они могли скрываться?

Нарисовав вокруг Насти магический круг и наспех закрепив его парочкой неслабых заклинаний, я поспешил к священнику.

Отец Никодим истово молился. Он не обратил на моё появление ни малейшего внимания, как не заметил он моего исчезновения несколько раньше. Положив ему на плечо руку, я прервал импровизированную службу.

— Повремени, отче, — тихо объяснил я. — Работа не закончена.

Священник непонимающе осмотрелся. Лицо его сделалось суровым. Он грозно посмотрел на меня, подозревая, очевидно, что я замыслил глупый и отвратительный розыгрыш, но в моих глазах он увидел искренний страх.

— Но где же? — растерянно вскричал он и развёл руками.

— Не знаю, — признался я. — Вот это самое мерзкое. Но кто-то продолжает донимать Настю. Кто-то очень сильный. Он ушёл от нас, а теперь издевается над нами.

— Уверен? — в голосе отца Никодима звенела холодная решимость.

— Уверен! — кивнул я головой.

— Надо найти эту мразь. Немедленно. Думай, чернокнижник! Мы должны его найти, его или их… всех, понимаешь? Всех! — в глазах отца Никодима плясало пламя фанатизма: он осознал свою миссию, он рвался к поставленной цели неумолимо и твёрдо.

Я ещё раз внимательно осмотрел осквернённый нами некрополь, пытаясь представить себе его границы и расположение захоронений. Несколько раз обошёл я место, где когда-то располагался кладбищенский храм. Результатом осмотра оказалось лишь стойкое убеждение в том, что поработали мы на совесть. Однако всё-таки упустили главаря упырей.

Над моей головой курлыкнул Корвин. Птица уселась на ветку. Она вертела головой, не проявляя особого беспокойства. Оставалась ещё надежда на сэра Галахада. Я подозвал кота, продолжавшего возбуждённо ворчать, попробовал объяснить ему свои невесёлые мысли. Сэр Галахад выслушал меня, плотоядно зевнул и, воинственно взметнув хвост, величаво двинулся по влажной земле, обходя не только раскопанные могилы, но и забрызганные кровью куски глины.

Он обошёл весь некрополь, замер, подняв правую переднюю лапу, задумчиво поглядел в сторону, словно завидев неосторожно оказавшуюся в поле его зрения мышь или птичку, а затем, зашипев, двинулся в лес, припадая к траве, тревожно похлёстывая её кончиком хвоста. Отец Никодим, как заворожённый, последовал за моим мудрым зверем. Кошки замечательно чувствуют магию, а мой кот обладал прямо-таки сверхъестественными способностями «слышать» магическое поле и угрозу своему хозяину. Впрочем, вряд ли он считал меня хозяином, скорее, наперсником, а, может быть, даже и кем-то, нуждающимся в его высоком покровительстве.