Б. Олшеври - Семья вампиров

Все жалели покойного: корнет Визе был еще так молод! Многие, в том числе и Гарри, спрашивали, когда похороны, и тут же условились поехать отдать последний долг усопшему. Только Джеймс и Райт угрюмо молчали…

Затем, закурив сигары, они откланялись обществу и вышли в сад, к обрыву.

— Ну что? — первым прервал молчание Джеймс. Райт молчал. — Не прав ли я, что дело тут неладно. Я едва ли ошибусь, если скажу, что участь Визе, грозила вчера и Гарри.

Райт не отвечал ему.

— Что ты молчишь как истукан! — вспылил Джеймс.

— А что ты пристал ко мне?! Разве я что-нибудь понимаю во всей этой чертовщине? — огрызнулся Райт.

— Не сердись, голубчик, лучше подумай, что нам теперь делать, — просил взволнованно Джеймс.

— О, если бы перед нами были индейцы-команчи или индийские туги, или на худой конец полк африканских зулусов — дело другое: сабли наголо, пулеметы справа, пехота в штыки слева. Но тут, когда речь заходит о вампирах, духах, призраках, должен признаться, что я в этой стратегии ровным счетом ни черта не понимаю, — хмурясь, ответил Райт. — С этими тварями я воевать не обучен.

— Но я ведь помню, что ее видел, но где, когда? А ведь видел, видел… — не унимался Джеймс’.

— Ты говоришь «она», а кто она? И «она» ли это вообще или же «оно»? Дама в голубом платье, а что мы можем о ней сказать?.. Видение в Охотничьем домике и вчерашняя маска. Да, быть может, это совпадение! А если предположить, что мы видели ее призрак прежде, чем увидели ее самое. Разве ты не знаешь выражение: «Есть многое на свете, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам!» — задумчиво говорил Райт. — Но где тут опасность? — как бы про себя продолжал он.

— Где опасность? Вот в том-то и вопрос! А что опасность есть, это я чувствую, чувствую, — горячо убеждал его Джеймс.

— Да еще бы тебе не чувствовать опасности или преступления, на то ты и Шерлок Холмс, — засмеялся Райт.

— Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним! — сердито проворчал Джеймс и, круто повернувшись, ушел в дом.

Райт еще долго сидел на краю обрыва, куря сигару за сигарой, машинально следя за колечками дыма, и тяжелое предчувствие томило его сердце.

7

После бала прошла неделя. Веселая жизнь в замке налаживалась плохо. Гарри с утра до вечера делал обещанные визиты, что очень утомляло и раздражало его. Райт молчал как истукан, а Джеймс, всегда веселый и живой, просто переродился. Целые дни он сидел у себя в комнате, обложенный книгами и словарями. Причем он тщательно скрывал от всех характер своей работы.

Только один Карл Иванович имел доступ в его комнату. Да и вообще за последнее время Джеймс очень сдружился со стариком и много ему помогал в разборке архива и библиотеки.

Таким образом, на доктора и Смита упала вся забота о развлечении гостей, проживавших в замке. Они усердно устраивали облавы на коз и зайцев; ездили с гостями на вечерние перелеты уток; травили лисиц… и все, по обыкновению, кончалось обильными ужинами и вином, но все это было уже не то, не прежнее. Рассеянность и какая-то нервозность хозяина давали себя чувствовать.

Доктор Вейс частенько ворчал себе под нос:

— И что это с нашим Гарри, влюбился, что ли, он на балу? Да в кого? Говорят, была какая-то красавица в голубом платье. Не она ли? — соображал толстяк.

Был у доктора и пациент — молодой поденщик, но он не доставил доктору много хлопот: захворал ночью, а к закату солнца и умер. На вопрос Гарри о причине смерти доктор ответил:

— А черт его знает, точно угас!

В деревне также было два случая смерти и также почти внезапной. Но так как умирали люди бедные, то никто на это и не обратил внимания. В обоих случаях Джеймс и Карл Иванович лично вызвались отнести помощь, пожертвованную Гарри.

Угнетенное состояние духа хозяина замка заразило наконец и гостей. От охоты и поездок понемногу начали отказываться или уклоняться. Доктор выходил из себя, не зная, как развлечь общество. Он предлагал то одно, то другое; устраивал кавалькады, карты, игру на бильярде и зорко следил за малейшими желаниями и нуждами гостей.

— Что с вами, — обратился он однажды к молоденькому егерю Жоржу, — я вижу, что вы тут не в своей тарелке, если вам что-то нужно, то скажите мне, не стесняйтесь.

— Я бы хотел другую спальню, — стыдливо сказал мальчик.

— Почему? — осведомился доктор.

— Видите ли, моя… моя очень холодна, — сказал, краснея, Жорж.

— Холодна летом? — удивился доктор, но, видя, что юноша покраснел еще более, проговорил: — Хорошо!

Вечером он увел его к себе в комнаты и начал расспрашивать.

— Вы не стыдитесь, мой милый, доктору, что духовнику, можно рассказывать все.

— Ах, доктор, как я вам благодарен, но мне, право, неловко, — бормотал мальчик.

— Смелее, смелее, вот видите, я курю и на вас не смотрю, — шутил доктор.

— Еще там, в деревне, в гостинице, она приходила ко мне, — начал Жорж.

— Кто она?

— Она… Красавица, с черными локонами и большим гребнем в волосах.

— Ну дальше, — поощрял доктор.

— В Охотничьем домике она опять была у меня и оставила голубой бант, вот этот. — И Жорж вынул из кармана голубой шелковый бант.

Доктор взял его и, рассмотрев, весело захохотал:

— Жорж, милый, да ведь это же тот самый бант, который наш повеса Джемми преподнес вам в день осмотра замка. Припомните!

— Но я же бросил его, — пробормотал мальчик.

— Что из этого, кто-нибудь из слуг видел шутку Джемми и отнес бант в вашу комнату. У нас очень строго следят за чужими вещами, — проговорил доктор. — Мистер Гарри в этих случаях неумолим.

— Не знаю… быть может… вы и правы, доктор, но… — и Жорж замолчал.

— Ну а еще видели вы ее?

— Да, видел.

— Как, где, когда? — торопил его доктор.

— Вчера, в моей спальне. Она еще похорошела и говорит, что любит меня и подарит мне счастье, — совсем зардевшись, проговорил Жорж.

Доктор молчал.

— Она даже обняла меня и хотела поцеловать, но потом раздумала и спросила, зачем я ношу на шее вот это. — При этих словах Жорж показал черные мелкие четки с крестиком. — Это благословение моей бабушки: она привезла их из Рима, они освящены самим папой, — пояснил он. — А еще она пообещала подарить мне розу.

— А потом что было? — спросил заинтересованный доктор.

— А потом… потом я уснул, — сказал конфузливо Жорж. — Мы в этот день так много играли в лаун-теннис, и я был очень уставшим, — прибавил он.

— Знаете, Жорж, ложитесь сегодня у меня в кабинете на кушетку, вот на эту самую, на которой вы сейчас сидите. Спальня у меня рядом и дверей нет, а одна лишь портьера. Так что мы, не стесняя один другого, будем спать как Бы в одной комнате.