Ирина Лобусова - Монастырь дьявола

2013 год, Восточная Европа

Фонариком он быстро прошелся по стене – двери нигде не было. Она исчезла. Он вернулся к своим спутникам – близким к самой настоящей истерике.

– Нужно думать – спокойно. Иначе мы все тут сойдем с ума. Поубиваем друг друга, – и, бросив на москвича пристальный взгляд, добавил, – Возможно, я убью тебя первым. У нас нет другого выхода, кроме как понять, что мы заперты здесь. Вернее, нас заперли. Мы должны думать о том, как отсюда выбраться! Надеюсь, хотя бы это понятно?

Потом усмехнулся. Темнота…. Что им знать о ней? И если их заперли вот так, в темноте, то какая разница, где быть запертым: в пустоте неизвестного замка или в центре современного мегаполиса с множеством машин, витрин, улиц, людей? Он распрямил плечи. Справился с болью, справится и с какими-то призраками. Подумаешь…

– И что теперь? – врач опустился на пол. С каждым мгновением луч фонарика становился все тоньше и тусклее. Потом свет погас.

– Если дверь открылась прямо перед вами, это еще не значит, что в нее нужно войти.

Врач спросил:

– Но ты вошел?

– Вошел. И, возможно, совершил ошибку.

– Как ты можешь знать?

– Никак. Я не узнаю об этом и не захочу узнавать.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Разве? По-моему, ответил подробно. Но если ты не понял….. Ты хотя бы знаешь, где мы находимся? Я – нет.

– Но в монастыре что-то случилось?

– Возможно, много веков назад. И с тех пор….Одно я знаю твердо: все это не случайно. Все это не просто так. И основная точка – рукопись. Именно от рукописи и стоит отталкиваться. Нам же остается только ждать утра. Что бы тут ни жило, в этом городе – монастыре, оно наверняка боится солнечного света.

Тонкая серебряная нота возникла из глубины темных сводов, разлилась в воздухе нежной трелью. Это был удивительный звук – звук, исполненный сияющей чистоты, какая только может существовать в детском голосе. Детский голос…. Тоненький голосок маленькой девочки пел рождественскую песенку о двух ангелах, прилетающих ночью к домику, где спит малыш, мечтающий о чудесах. Голос пел детскую песенку о мягком снеге, укутывающем теплой белой шубкой заснувшую землю, о елке, которую нарядили в гостиной, о двух ангелах, которые, сидя на карнизе окна, охраняют сон малыша, мирно спящего в своей уютной кроватке, обещая исполнить самое сокровенное из всех его желаний – волшебной ночью под Рождество.

Он застыл, сраженный странным явлением (детская песня в темноте), до тех пор, пока мелодия не впилась в его сердце (она была знакомой! Знакомой!), и в тот самый момент его сердце вздрогнуло, захлебнулось болью, как будто его ударили ножом.

«– …. И перестань действовать мне на нервы! Я объяснил достаточно понятно! Тебе уже давно пора стать взрослой девочкой, и понимать то, что тебе говорят! В каждом году будет елка, а я разве виноват, что важные переговоры, которых я ждал целый год, назначены именно на этот день!

– Но ты обещал! Ты же мне обещал! Ты обещал пойти со мной на елку!

– Да что же это такое, в конце концов! Я все тебе объяснил! Тебе давно пора понять, что твой отец очень занят, у него важный, серьезный бизнес, он работает, зарабатывает деньги, а не валяется на диване!

– Всех денег все равно не заработаешь!

– Кто тебе это сказал? Мама? Так вот ей скажи то же самое!

– Папа, но неужели нельзя отложить свои дела на два часа и пойти со мной на елку?

– Разве я виноват, что переговоры с этим клубом, и подписание контракта назначено именно на то время, когда у тебя елка? Разве я в этом виноват? Пойми ты: подписания этого договора я ждал целый год! Он открывает для нас такие возможности, что…А! Ты все равно ничего не поймешь! В конце концов, ты же поедешь с мамой!

– С мамой я хожу каждый год! Я хочу с тобой!

– Елка тоже бывает каждый год! Я пойду в следующем году обязательно!

– Но ты даже не послушаешь, как я буду петь!

– Дома мне споешь!

– Давай сейчас!

– Нет, лучше вечером. Сейчас мне надо сделать несколько очень важных звонков…».

Детский голос пел о снеге, падающем в ночь под Рождество, и о малыше, мирно спящем в уютной кроватке, и о двух ангелах под крышей дома, которые…. Он вскочил, чтобы бежать в темноту:

– Прости меня! Я иду! Я сейчас иду! Прости меня!

Он бросился вперед рывком… Какая-то тяжесть обхватила его руки, плечи, тяжесть, не дававшая сдвинуться с места, дышать… Он отчаянно боролся – до тех пор, пока его не повалили на пол, лицом вниз, и там он наконец пришел в себя: от незначительной боли в разбитой губе и от поражающей насмерть боли в сердце. Москвич и врач держали его, буквально повиснув на нем. Наконец они ослабили хватку и с облегчением вытерли пот…

– Оставьте меня… – он дернулся всем телом, затем сел, и в тот момент увидел то, что увидели его спутники. Песня исчезла. В темноте, впереди, откуда она шла, был светящийся синий квадрат, обрамленный, вместо рамы, горящим пламенем. В глубине билось искаженное злобой лицо чудовища, монстра (ужасающий истинный лик настоятельницы). Звериный оскал находился в глубине квадрата за толстым стеклом, и было ясно, что по какой-то причине он не может вырваться наружу. Существо словно запечатали пламенем, и оно бесилось от дьявольской злобы. Яркая вспышка – и все исчезло, в том числе и детская песня. Он опустился на пол, закрывая лицо руками.

– Это была ловушка, – врач осторожно прикоснулся к его плечу, – тебя хотели забрать!

Он молчал по-прежнему, закрывая лицо руками. Врач осторожно спросил:

– Это был голос твоей дочери, верно?

– Она пела эту песню. Она должна была петь ее на рождественской елке, зимой. Она так просила меня пойти с ней в тот день…. Я был занят делами, и не пошел. Не слышал, как она поет.

– Ничего страшного, в этом году точно пойдешь! – весело сказал врач, – особенно после такого напоминания!

– Не пойду, – голос его прозвучал тихо.

– Твоя дочь… Она осталась дома? Ты беспокоишься о ней? Думаешь, что она в опасности?

Он отнял руки от лица.

– Я никогда больше не пойду с ней на елку. И я никогда не услышу, как она поет. Моя дочь умерла несколько лет назад. Ей было девять.

– Прости, пожалуйста…. – неуклюже пробормотал врач, – прости… я не должен был…я…

А потом раздались шаги – возникшие из темноты. Все трое увидели белую тень – призрака, и, когда шаги приблизились, из темноты появилась фигура женщины в длинной белой одежде. Женщина как будто плыла над полом, двигаясь по направлению к ним и не касаясь ногами досок. Он узнал ее и облегченно вздохнул. Это была та самая женщина, которая разбудила его ночью, чтобы указать место, где спрятан таинственный сверток. Его спутники онемели от изумления, застыв, как живые статуи.