Дженнифер МакМахон - Обещай, что никому не скажешь

Дел?

Нет, не может быть. Дел давно мертва. А я не верила в призраков.

Я включила свой фонарик и направила луч прямо вперед, в сторону загадочного света.

К своему облегчению, я не увидела ни призраков, ни голодных духов. Это оказался человек из плоти и крови с собственным фонариком, одетый в джинсы и спортивную фуфайку с темным капюшоном. Как только мой свет упал на ночного путешественника, он (или она) обернулся посмотреть на меня и бросился бежать вверх по склону по направлению к Нью-Хоупу.

– Проклятье, – пробормотала я и понеслась следом, светя фонариком в спину мужчины.

Само собой, погоня за незнакомцем в лесу, где несколько дней назад была убита Тори Миллер, была далеко не лучшей идеей, но хотелось мне того или нет, я должна была собрать хотя бы отдельные фрагменты головоломки, если собиралась спасти собственную задницу. Кто-то подставил меня. Может быть, это убийца, а может, и нет. Одно я знала наверняка: нужно иметь чертовски вескую причину для того, чтобы выходить в этот лес посреди ночи. Садовая лопатка в моей левой руке напоминала о моей причине. Теперь я хотела узнать, что заставило незнакомца выйти на улицу в такой поздний час.

Кем бы он ни был, он находился в хорошей физической форме. Я совсем неплохо бегаю, но мне было трудно сократить расстояние, а тем более догнать его. Но потом убегавший споткнулся и упал на землю, что дало мне несколько драгоценных секунд. Я поравнялась с таинственным бегуном как раз в тот момент, когда он поднимался на ноги, и ухватила его за воротник фуфайки, с приглушенным стуком опрокинув беднягу на спину.

Я поймала убийцу? Или кого-то, кто притворялся призраком?

Я замахнулась лопаткой, словно кинжалом, и направила луч фонарика на свою добычу.

Луч ударил в лицо Опал, и она вскрикнула.

– Опал? Господи! Что ты здесь делаешь? Ты напугала меня до смерти. – Я опустила лопатку.

Она заплакала. Я наклонилась, чтобы обнять ее, и она бросилась ко мне и прижалась изо всех сил.

«Она просто ребенок, – подумала я. – Не старше, чем Дел».

Пока Опал держалась за меня, я думала о чертах сходства между нею и Дел. Обе были худыми девочками с едва оформившейся грудью под мальчишеской одеждой. У их грязных волос был одинаковый светлый оттенок, выцветший почти до бесцветности. И было нечто еще, чего я пока не могла точно определить, – что-то вроде решительного, целенаправленного отчаяния, которое маскировалось под харизму.

Я обвила ее руками, отчаянно желая защитить девочку и вспоминая последний раз, когда так же обнимала ее два года назад перед большим амбаром, пока она прижимала руку к боку, словно птица со сломанным крылом.

Там кто-то есть.

Теперь Опал рыдала в моих объятиях.

– Я думала… Я думала, что ты – Картофельная Девочка, – прошептала она.

А я приняла за нее тебя.

– Тише, Опал. Это всего лишь я. Это Кейт, милая. Ты в безопасности. – Я стала баюкать ее, покачивая взад-вперед. – Что ты делала здесь в такой час?

– Просто гуляла, – ответила она.

«Нет, – подумала я, вспоминая, как шарил по тропинке луч ее фонарика. – Ты что-то искала. Но что?»

– А что ты здесь делаешь? – спросила она и вдруг отодвинулась от меня, словно осознавая, что старая добрая тетушка Кэт может оказаться не той, кем ее считали. – И зачем тебе это? – Она указала на грязную садовую лопатку.

Меньше всего на свете я хотела, чтобы Опал меня боялась. Вместе с тем я не собиралась раскрывать ей причину моего ночного путешествия в овощной погреб. Девочка что-то скрывала, и если она не будет откровенна со мной, я уж точно не собиралась говорить ничего такого, что позволило бы изобличить меня.

– Ходила за грибами, – сказала я и осознала всю абсурдность своего заявления лишь после того, как произнесла слова. Я не любительница грибной охоты. Я не отличила бы лисичку от мухомора и надеялась, что Опал не устроит мне быстрый экзамен по видам грибов в Новой Англии.

Мы скептически разглядывали друг друга в свете моего фонарика, и каждая из нас хорошо понимала, что другая лжет ей.

– Что скажешь, если мы пойдем обратно? – предложила я, и она облегченно кивнула. Мы начали бок о бок подниматься по склону, освещая дорогу фонариками. Время от времени я поворачивалась и смотрела на нее, а потом напоминала себе, что рядом со мной идет не Дел, а Опал.

– Кейт?

– Да?

– Ты сердишься на меня? Я имею в виду, из-за часов.

– Нет, не сержусь, – сказала я. – Я просто удивилась.

– Я бы вернула их.

– Знаю. И я дала бы тебе поносить их, если бы ты попросила. Ты часто так поступаешь? Берешь у людей вещи?

Опал помолчала.

– Иногда, – наконец ответила она.

– Опал, ты брала у меня что-нибудь еще?

Например, красный армейский ножик с гербом Швейцарии.

– Нет. Только часы.

– Честное слово?

– Клянусь тебе, – ответила она.

Ее следующие слова заставили меня повернуться и направить свет фонарика прямо ей в лицо, словно на допросе из дешевой детективной книжки. Тебя действительно зовут Опал? Или же ты на самом деле Делорес Энн Гризуолд, восставшая из мертвых?

– Чтоб мне сдохнуть, если я вру, – сказала она.

– Мама, от твоего рисунка у меня мурашки по коже, – призналась я. Был поздний вечер. Мы поужинали, и она стояла перед мольбертом, нанося при свете лампы новые мазки. Мы провели день вместе и не выходили из дома; никаких встреч, никаких дискуссий о доме для престарелых.

Единственное более или менее значимое событие произошло во второй половине дня, когда я ответила на стук в дверь и увидела Зака, стоявшего на крыльце с букетом цветов в руках. На нем были джинсы, модные английские сандалии и расшитая мифическими птицами свободная хлопчатобумажная рубашка, поверх которой был надет тот же пиджак, в котором я недавно его видела.

– Я принес цветы для Джин, – сказал он и наклонился, чтобы обнять меня. На этот раз у меня едва не закружилась голова от запаха травки, пропитавшего его одежду. Должно быть, он курил ее в автомобиле по пути к нам. Надо же, прошло столько лет, а он так и не избавился от этой пагубной привычки.

– Спасибо. Заходи, она в студии. Уверена, она будет рада, если ты заглянешь туда и поздороваешься с ней.

Зак прошел в дом следом за мной и направился в студию, а я отнесла цветы на кухню и нашла старую стеклянную банку, чтобы поставить их. Я устраивала букет на столе, когда услышала грохот в студии и бросилась туда.

Зак вышел из комнаты с посеревшим лицом и плотно закрыл за собой дверь.

– Что случилось? – спросила я.

– Думаю, она не в том настроении, чтобы беседовать, – сказал он. Тут я заметила, что левый рукав его пиджака был запачкан ярко-красной краской. Он начал вытирать ее носовым платком.