Стивен Кинг - Противостояние

– Но вы все равно предпочитаете не рисковать. – Стью указал на носовой фильтр.

– Этого в моем контракте нет, – ответил Дитц с циничной улыбкой.

– Что у меня?

Ответ Дитца последовал без запинки, словно отрепетированный:

– Черные волосы, голубые глаза, чертовски классный загар… – Он пристально посмотрел на Стью. – Не смешно, да?

Тот ничего не ответил.

– Хотите ударить меня?

– Не думаю, что от этого будет толк.

Дитц вздохнул и потер переносицу, словно затычки в ноздрях вызывали у него неприятные ощущения.

– Послушайте, когда все очень серьезно, я начинаю шутить. Кто-то курит, кто-то жует жвачку. Это помогает мне держать себя в руках, вот и все. Я не сомневаюсь, что есть способы справиться с нервозностью и получше. Что же касается вашей болезни, то у вас, по компетентному мнению Деннинджера и его коллег, никакой болезни нет.

Стью невозмутимо кивнул. Но ему показалось, что этот маленький гном сумел угадать внезапное и глубокое облегчение, которое он испытал, пусть его лицо и осталось непроницаемым.

– Что у других?

– Извините, это секретная информация.

– Как заразился Кэмпион?

– Это тоже секретная информация.

– Я думаю, он служил в армии. И где-то произошел несчастный случай. Вроде как с овцами в штате Юта двадцать лет назад[33], только сейчас все гораздо хуже.

– Мистер Редман, меня могут посадить в тюрьму, даже если я просто буду говорить вам «горячо» или «холодно».

Стью задумчиво провел рукой по отрастающей щетине.

– Вам надо радоваться, что мы ничего не говорим, – сказал Дитц. – Вы это понимаете, так?

– Чтобы я мог лучше служить своей стране, – сухо пробурчал Стью.

– Нет, это исключительно прерогатива Деннинджера, – покачал головой Дитц. – В общей системе и я, и Деннинджер – маленькие люди, но Деннинджер стоит даже ниже, чем я. Он всего лишь сервомотор, не более того. У вас есть более прагматичная причина для радости. Вы тоже засекречены, знаете ли. Вы исчезли с лица земли. И если б вы знали слишком много, большие шишки могли бы решить, что для обеспечения безопасности вам лучше исчезнуть навсегда.

Стью молчал. Слова Дитца лишили его дара речи.

– Но я пришел сюда не затем, чтобы угрожать вам, мистер Редман. Нам крайне необходимо ваше содействие. Мы в нем нуждаемся.

– Где находятся остальные люди, с которыми я прибыл?

Дитц вытащил из внутреннего кармана лист бумаги.

– Виктор Полфри, скончался. Норман Бруэтт, Роберт Бруэтт, скончались. Томас Уэннамейкер, скончался. Ральф Ходжес, Берт Ходжес, Черил Ходжес, скончались. Кристиан Ортега, скончался. Энтони Леоминстер, скончался.

Имена и фамилии завертелись в голове Стью. Крис, который был барменом. Всегда держал под прилавком «луисвильский слаггер»[34] с отпиленной рукояткой и свинцовым сердечником, и любого дальнобойщика, решившего, что Крис всего лишь шутит, ждал большой сюрприз. Тони Леоминстер, который ездил на этом большом «интернэшнл»[35] с радиостанцией «Кобра» под приборной панелью. Время от времени он захаживал на автозаправочную станцию Хэпа, но не в тот вечер, когда Кэмпион сбил колонки. Вик Полфри… Господи, он знал Вика всю жизнь. Как Вик мог умереть? Однако больше всего Стью потрясла смерть Ходжесов.

– Они все? – услышал он звук своего собственного голоса. – Вся семья Ральфа?

Дитц перевернул лист.

– Нет, осталась маленькая девочка, Ева. Четырех лет. Она жива.

– И как она?

– Извините, но эта информация засекречена.

С внезапностью приятного сюрприза его охватил приступ ярости. Он вскочил, схватил Дитца за лацканы пиджака и начал трясти взад-вперед. Краем глаза уловил суетливое движение за двойным стеклом. Услышал, как в отдалении завыла сирена.

– Что же вы, черти, делаете? – взревел он. – Что же вы делаете? Что вы делаете, сукины дети?!

– Мистер Редман…

– Что? Что же вы, вашу мать, вытворяете?

Дверь с шипением распахнулась. Трое здоровяков в форме оливкового цвета вошли в палату. Все с фильтрами в носах.

Дитц увидел их и рявкнул:

– Убирайтесь отсюда к чертовой матери!

Троица выглядела нерешительно.

– Нам приказали…

– Убирайтесь отсюда – и это приказ!

Они ретировались. Дитц спокойно сел на кровать. Помятые лацканы пиджака да спутавшиеся, падающие на лоб волосы. Вот, собственно, и все, что изменилось. Спокойно, даже с сочувствием, он смотрел на Стью. На мгновение у того возникло дикое желание вырвать фильтр из носа Дитца, потом он вспомнил Херальдо – ну до чего же глупая кличка для морской свинки. Накатило отчаяние – на него словно выплеснули ушат холодной воды. Он сел.

– Иисус в коляске!.. – вырвалось у Стью.

– Послушайте меня, – вновь заговорил Дитц. – Я не виноват в том, что вы здесь. Нет в этом вины ни Деннинджера, ни медсестер, которые приходят измерить вам кровяное давление. Если кто и виноват, так это Кэмпион, а с него взятки гладки. Он сбежал – но в таких обстоятельствах сбежал бы и я, и вы. А позволила ему это сделать техническая неполадка. Такова ситуация. Мы пытаемся исправить ее, все мы. Но в том, что она возникла, нашей вины нет.

– Тогда кто виноват?

– Никто. – Дитц улыбнулся. – Ответственность лежит на стольких людях, что ее как бы и не существует. Несчастный случай. От этого никто не застрахован.

– Несчастный случай, – повторил Стью чуть ли не шепотом. – А что с остальными? Хэп, и Хэнк Кармайкл, и Лила Бруэтт? Их малыш Люк? Монти Салливан?

– Секретные сведения, – ответил Дитц. – Хотите еще тряхнуть меня? Если полегчает – трясите.

Стью ничего не сказал, но его взгляд заставил Дитца опустить глаза и заняться изучением складок на своих брюках.

– Они живы, – ответил он. – Может быть, со временем вы их увидите.

– Арнетт?

– Карантинная зона.

– Кто там умер?

– Никто.

– Вы лжете.

– Мне жаль, что вы так думаете.

– Когда я смогу уйти отсюда?

– Не знаю.

– Секретные сведения? – с горечью спросил Стью.

– Нет, просто неизвестно. Вы, похоже, не заразились. Мы хотим узнать почему. После этого вы свободны.

– Могу я побриться? Кожа зудит.

Дитц улыбнулся:

– Если вы позволите Деннинджеру вновь начать обследование, я пришлю санитара, чтобы побрить вас прямо сейчас.

– Я и сам умею держать бритву в руках. Я занимаюсь этим с пятнадцати лет.

Дитц твердо покачал головой:

– Боюсь, это невозможно.

Стью сухо улыбнулся: