Демонология по Волкову. Собиратели душ - Наталья Николаевна Тимошенко
Леон еще несколько секунд сверлил ее взглядом, а затем поправил полу пальто, чуть плотнее запахнув его.
– Софи, Алиса, опросите соседей. А мы с Владом пока установим камеры, – велел он.
София первой выпустила женщину из объятий и шагнула к двери. Алиса направилась следом.
* * *Соседи открывали неохотно. Своих здесь знали всех, а чужих не любили, поэтому порой приходилось объяснять, кто они и что хотят, глядя на жильцов через узкую щелку между дверью и косяком, которую оставляла цепочка.
Дом был трехэтажным, одноподъездным. На каждом этаже по три квартиры. Под Алексиными им никто не открыл, видимо, жильцы на самом деле съехали, дожидаясь, пока смогут сделать ремонт. Алиса, правда, подумала, что если им было где жить, то она на их месте сюда не вернулась бы. В квартире напротив тоже никого не было, лишь заливалась лаем собака. А вот за дверью по центру послышались шаркающие шаги, и в тонком проеме показалось лицо седовласой женщины в застиранном халате.
– Кто? – недовольно спросила она, с подозрением разглядывая девушек.
– Добрый день, – вежливо, но строго поздоровалась София. – Меня зовут София, это Алиса. Мы бы хотели поговорить с вами о ваших соседях со второго этажа, Алексиных.
– А чего о них говорить? – насупилась бабка.
– Говорят, в их квартире происходят странные вещи. Вам об этом известно что-нибудь?
– Конечно, происходят! У безбожников всегда что-то происходит. На Пасху Анька вечно стирает, на Рождество пылесосит, дети некрещеные – вот и допрыгалась. Сначала мужа, Генку, в могилу свела, теперь вот и детей туда отправит. Покаяться ей надо, в церковь на исповедь сходить, может, тогда и дьявол ее оставит в покое.
– Значит, вы уверены, что все происходящее – дело рук дьявола? – совершенно серьезным тоном уточнила София.
– А чьих еще? Я лично видела, как у них там стулья летают.
– Можете рассказать подробнее?
– О чем?
– О том случае, что вы видели.
Бабка пошамкала губами, не то вспоминая, не то сочиняя, а потом сказала:
– Где-то в середине лета это было. Жарко очень, не продохнуть. Я с окном открытым спала. У меня окна только на одну сторону выходят, а у Алексиных – на две. Вот в той комнате, что на мою сторону, среди ночи шум и поднялся. Я сначала терпела, а потом пошла к ним ругаться. Долго в дверь стучала, они не открывали. И главное, слышу, что есть кто-то дома, разговаривают, а мне не открывают. Ну я и начала лупить со всей силы. Могла б и дверь вышибить. Но тут Катька их мне открыла. Стоит в ночнушке, зареванная. Где мамка, спрашиваю. А она вглубь квартиры показывает и рыдает. Я вошла. Сразу поняла, что гремит что-то в той комнате, где Люська лежит. Мать Аньки. За ручку дергаю – не открывается. Катька рядом плачет, что мамка там и дверь заперта. Ну, я стул взяла, дверь и вышибла. Хлипкая она, картонная. Анька на полу без сознания лежит, Люська в кровати своей, а вокруг полный тарарам. Я к Аньке подойти хотела, а стул, которым я дверь выбивала, вдруг в воздух поднялся и в меня полетел. Еле увернулась. Аж хрустнуло что-то в груди. Три дня потом болело, думала, может, и ребро сломала. Мало ли что в моем возрасте может случиться.
– И что вы сделали? – уточнила София.
– Да ничего, полежала, и прошло.
– Нет, что вы сделали тогда в квартире, когда стул едва в вас не попал.
– Ушла. Оно мне надо, разбираться с этой дрянью?
Алиса сжала кулаки, прекрасно представив эту картину. Небось бежала, сверкая пятками. Забыла и о женщине без сознания, которой могла требоваться помощь, и о маленькой перепуганной девочке.
Очевидно, София подумала о том же, потому что и без того строгий голос стал совсем ледяным.
– Понятно, спасибо за информацию.
Не прощаясь, она развернулась и направилась к лестнице. Алиса поторопилась за ней.
На втором этаже в одной из двух квартир с ними разговаривали примерно так же, только женщина, чуть старше Анны, но намного моложе старухи из предыдущей квартиры, сказала, что ничего такого не видела у соседей.
– Придумывают они все, – резко заявила она.
– Зачем? – поинтересовалась София.
– А я знаю? Может, славы хочется, а может, жилье новое надеются получить. Здесь у нас-то та еще жизнь. Квартиры старые, холодные. Бараки, а не дома. А по документам чуть ли не новострой, никакого нам ремонта, не то что расселения. Зимой из окон дует, летом дышать нечем. Вот Анька и решила таким образом съехать. На другое-то ей надеяться нечего. Ни родных, ни друзей, кому она нужна с двумя детьми и такой-то рожей?
– Значит, вы считаете, что она все выдумывает. А как же свидетели, которые видели летающие стулья и тарелки?
Женщина хмыкнула.
– Это вы про Антоновну с первого, что ли? Та еще фантазерка. Вы ее побольше послушайте, она и не такое расскажет! Заливала как-то, что у нее муж моряком был, погиб где-то на Севере. Только все знают, что Николашу, сынка своего, алкоголика запойного, она когда-то от такого же алкоголика и родила. Гены пальцем не раздавишь, и Николаша ее спился. А когда-то ко мне сватался! Да я сразу пронюхала, чем дело пахнет, получше себе партию нашла.
В последнем Алиса сильно сомневалась. Нашла бы получше – не жила бы до сих пор в этом доме. Впрочем, не ей судить. У нее и такого нет. А дом, в котором она снимает квартиру, ничуть не лучше.
В одной из квартир на третьем этаже с ними и вовсе не захотели разговаривать, послали натурально матом, в другой сказали примерно то же, что и эта женщина: Алексины просто выдумывают, ничего сверхъестественного в мире не бывает. Зато в последней наконец-то пригласили войти. Дверь открыла старая женщина, такого же возраста, как и Антоновна с первого этажа, но назвать ее бабкой у Алисы язык не повернулся бы. Скорее, бабушка или пожилая женщина. Она была маленького роста, едва ли выше полутора метров, одета в цветастое платье с накрахмаленным белым воротничком, седые волосы завязаны в тугой узел. Морщинистое лицо не было тронуто макияжем, только на губах блестела бледно-розовая помада.
Услышав, что девушки хотят поговорить об Алексиных, старушка, назвавшаяся Антониной Степановной, пригласила их войти. А вот квартира ее никак не сочеталась с внешностью. Казалась старой и запущенной. Пожалуй, разве что огромное количество зеленых растений и большой серый кот, развалившийся на подоконнике, придавали ей жилой и даже чуточку уютный вид. Вскоре выяснилась и причина такого несоответствия.
– Здесь живет мой брат, – пояснила Антонина Степановна, провожая гостий в комнату. – Работал когда-то учителем биологии, обожает растения, всю жизнь их собирает. К сожалению, он и раньше дружил с зеленым змием, а как вышел на пенсию, так и вовсе не может ни дня прожить без алкоголя. Раз в полгода мой сын забирает его на лечение, но помогает это всего на пару месяцев. Но мы его не бросаем, свой же. Вот сейчас он на очередном лечении, а я прихожу к нему раз в день полить цветы да Ваську покормить. – Она указала на кота, который даже ухом не пошевелил в сторону посторонних. – Старый он уже, то ли восемнадцать ему лет, то ли девятнадцать, не помню уж. Глухой совсем, зубов нет, я ему корм размягчаю да яичко куриное взбалтываю каждый раз.
– А соседей со второго этажа, Алексиных, вы знаете? – поинтересовалась София, садясь на краешек глубокого кресла.
Должно быть, боялась, что на дорогом костюме останется кошачья шерсть. Алиса не боялась, кожаные штаны легко очищались, поэтому устроилась поудобнее.
– Конечно, знаю, –
