Обещай, что никому не скажешь - Макмахон Дженнифер
— Еще одна странная вещь, — продолжал Джим, — я имею в виду старое убийство Дел Гризуолд. Когда я встретился с Элли Миллер на похоронах Тори, то упомянул, что ты вернулась в город и помогаешь своей матери. Слово за слово, и Элли сказала, что вы с маленькой Делорес когда-то были лучшими подругами. Насколько я понимаю, Элли была потрясена убийством дочери и могла что-то перепутать, поскольку ты раньше говорила, что была едва знакома с дочкой Гризуолда.
Он наблюдал за моей реакцией с явным подозрением. Отлично, сыщик-любитель из маленького городка, — берегись, Анжела Лэнсбери[22]. Я хотела предложить, чтобы Джим придерживался роли бригадира пожарной команды, но мне помешал сигнал его полицейского сканера, приковавший общее внимание. Вслед за сигналом послышался потрескивающий голос диспетчера, сообщившего об авто-мобильной аварии в городе возле водопада. А потом воздух зазвенел от целой серии электронных гудков.
— Должно быть, Элли ошиблась: это было очень давно. — Я положила деньги на стойку и поспешила к выходу, не дожидаясь сдачи. Он слишком сосредоточился на сканере и не окликнул меня.
Я остановила взятый напрокат автомобиль перед антикварной лавкой Миллера, и когда заглянула за вывеску «Закрыто до весны», прикрепленную к оконной витрине прозрачной пленкой, то увидела женщину, сидевшую за столом и перебиравшую кучу открыток, в которой сразу же узнала Элли. Она мало изменилась с тех пор, как я последний раз видела ее в день окончания средней школы. Она по-прежнему могла похвастаться превосходной осанкой, модной и очень аккуратной одеждой. Ее волосы стали светлее, чем раньше, и она носила их собранными в узел на затылке. Когда она подняла голову и увидела меня, я почувствовала, что должна поздороваться с ней, и подошла к двери магазина, которая, несмотря на вывеску, была открыта.
— Я слышала, что ты в городе, — ровным голосом произнесла она.
Я тоже рада видеть тебя, Элли.
В лавке пахло старой кожей и политурой для мебели. Сигнальные колокольчики, подвешенные на тонкой веревке, зазвенели вразнобой, когда закрылась дверь.
— Слово не воробей, — отозвалась я, изобразив дружелюбную улыбку. Элли вернулась к открыткам, которые она разбирала на столе. Старые, раскрашенные сепией, образы Вермонта давно минувших дней. Перед стопками пожелтевших открыток лежали серебряный ножичек для открывания писем, ручка и блокнот. Стол был маленьким, почти детского размера, и Элли сидела, с трудом умещая колени под крышкой, что казалось чрезвычайно неудобным.
В самом магазине царил беспорядок, как будто там устроили большую реорганизацию перед началом нового сезона. В глубине стояла лестница, прислоненная к рядам пустых книжных полок, выстроившихся от пола до потолка. Вокруг были разложены коробки с аккуратными надписями, планшетки, ценники и справочники о старинных вещах и коллекционных предметах.
— Сожалею о твоей утрате, — сказала я. Слова прозвучали фальшиво. Она не подняла голову и продолжала разбирать открытки, как будто это была колода Таро с картами, предвещавшими неопределенное будущее.
— Люди говорят, — наконец произнесла Элли подрагивающим голосом. — Люди говорят, ты могла быть причастна к тому, что случилось с Тори.
Ее лицо исказилось, когда она произнесла имя дочери. Она провела пальцами по пятнистой открытке с изображением старого водяного колеса, некогда вращавшего жернова городской мельницы. Давным-давно. Дерево сгнило, металл обратился в пыль.
— Я?
— Ты и Ник Гризуолд.
Великолепно. Преступный дуэт в развитии.
Я, не удержавшись, рассмеялась.
— Я и Ник Гризуолд, — повторила я. — Ты правда так думаешь, Элли?
Она поджала губы и с прищуром взглянула на открытку с фотографией: упряжка лошадей и мужчина, везущий ведра с кленовым сиропом. Квинтэссенция Вермонта.
— Да нет. Теперь я уже так не думаю. Когда теряешь ребенка, то перестаешь думать. — Ее слова были резкими, взгляд не отрывался от открытки. Я сочувственно кивнула, понимая, что она все равно не видит.
— Я слышала, что думает Ник, — сказала Элли. — Он шатается по городу и говорит, что это сделала Картофельная Девочка. — Она презрительно фыркнула. — Когда здесь что-то случается, все винят Картофельную Девочку. Если случается засуха, это ее вина. Автомобиль врезался в столб — она виновата. Но мне уже тошно это слышать. Мне тошно, когда я слышу ее имя в сочетании с именем моей Тори. — Ее пальцы дрожали, когда она проводила ими по открыткам, наугад раскладывая их.
— Понимаю, — сказала я.
— Нет! — гневно возразила она. — Нет, ты не понимаешь. Зачем ты вообще приехала сюда, Кейт? Напомнить о старых временах? Сказать, что тебе жаль о том, что случилось с моей дочерью?
Элли впервые посмотрела на меня, пригвоздив к месту горящим взглядом. Она еще больше выпрямила спину и со стуком уперлась коленями в маленькую деревянную столешницу.
— Мне правда жаль. — Я едва не скулила. — Я лишь хотела выразить соболезнование. Сейчас я уйду и оставлю тебя в покое.
— Хорошая мысль, — сказала она. — Почему бы тебе не сесть в твой маленький автомобиль и не убраться из Нового Ханаана, Кейт? Ты приехала сюда, и начались неприятности.
В этом она была права. Мог ли мой приезд стать спусковым крючком? Привести в движение некие силы? Или это было лишь неудачное стечение обстоятельств?
— Убирайся! — рявкнула Элли. Она быстро встала и указала рукой на дверь. При этом она зацепила коленями столик, и тот перевернулся. Открытки разлетелись по полу; маленький ножик скользнул к моим ногам. Элли наклонилась, поднимая открытки, и начала всхлипывать. Я подобрала ножик и шагнула к ней, чтобы помочь ей собрать открытки. Элли отпрянула и обхватила горло рукой.
— Теперь ты собираешься прирезать меня? Думаешь, я мало страдала? Думаешь, ты можешь причинить мне еще больше боли?
Теперь она рыдала. Я уронила ножик на пол.
— Господи, нет. Прости, я только хотела… Из-вини.
Элли все еще прикрывала горло ладонью.
— Знаешь, на самом деле я думаю, что ты не убивала мою дочь, — сказала она сквозь слезы.
Прежде чем я сообразила, что ей ответить, она продолжила:
— Но, думаю, тебе известно, кто это сделал. Я вижу это в твоих глазах. Я вижу это так же ясно, как и то, что ты на самом деле была лучшей подругой Дел, и все, что ты рассказывала о ней мне и Саманте, было дерьмом собачьим. Я права, Кейт?
Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, ну просто что угодно — не твое дело, ради всего святого, мы учились в пятом классе, какая теперь разница, — но вместо этого я захлопнула рот, развернулась и вышла на улицу. В конце концов она заставила меня почувствовать себя преступницей.
— Я права? — окликнула Элли, в отчаянии повысив голос. Я захлопнула дверь, прыгнула в автомобиль и уехала, не оглядываясь назад.
Салон татуировки «Дракон Майк» находился на Перл-стрит, зажатый между школой косметологии и китайской закусочной, торгующей навынос. Передняя была плохо освещена, а стены обклеены узорами тату. В углу стоял большой металлический стол, рядом с ним — мягкое кресло и раскладной стул. Позади стола висела красная занавеска, из-за которой доносилось монотонное жужжание двух голосов, мужского и женского. Через минуту оттуда вышла женщина с пурпурными волосами, преображенными с помощью лака в острые шипы. На ней были узкие джинсы, мотоциклетные ботинки, белая футболка и кожаный жилет.
— Как дела? — спросила она.
— Нормально.
— Ну и хорошо. Не торопитесь, посмотрите все наши предложения. У нас есть несколько альбомов. Спрашивайте, если захотите узнать цену или что-то еще. Вы раньше делали татуировку?
— Нет.
— Девственница, значит? Ну, по правде говоря, на одной вы не остановитесь. В них что-то есть, поэтому их никогда не бывает достаточно. Что-то вроде неистребимой привычки.
Она раскинула руки, выставив свои тату на обозрение. Руки женщины были увиты десятками алых роз с вплетенными сердцами, черной пантерой и ярко раскрашенными бабочками.
