Елена Блонди - Княжна

— Хм, — Теренций аккуратно почесал нарумяненную щеку. Гекату он не любил и предпочитал ночные обряды у капища посещать как можно реже.

— А эта? Она так и будет возлежать на покрывалах, купленных за мое золото? Ты слишком злоупотребляешь моей добротой.

— Она моя рабыня, — коротко ответила Хаидэ. У Ахатты дрогнули сомкнутые ресницы, но она не открыла глаз.

— Она больна, а когда немного окрепнет, Фития устроит ее в комнатах слуг.

— Ты уверена, она на что-то годится?

— Теренций, где твоя всегдашняя зоркость? Она знатна, и за нее можно взять хороший выкуп.

— Она пришла из твоего племени?

Хаидэ еще не успела ответить, а он быстро подошел и, склонившись, указал мизинцем на линии, расчертившие плечо. Тут же отпрянул, закрывая нос надушенным платком.

— Что это за вонь?

— Это лекарства, Теренций.

— Ну, хорошо. В комнаты слуг переведи ее сегодня же. В каморку, что за конюшней. Иначе она провоняет все покои.

— Хорошо, муж мой.

— Выходит, твоему черному нашлась замена.

— Выходит что так, муж мой. Теренций, уже направляясь к выходу, глянул на жену с легким подозрением. Но слишком долго их жизнь текла размеренно, и как ему казалось, границы территорий его и жены были размечены и ненарушаемы. Вряд ли появление бродяжки из прошлого может все изменить, так думал он, слишком поздно его жене что-то менять. Потому, ступив на лестницу, выкинул из головы все, предвкушая день важных трудов и вечер, полный новых удовольствий.

18

Ахатта заснула. Только что ее лицо с закрытыми глазами было совсем живым и горькое выражение на нем менялось от услышанных слов, что говорили вполголоса над постелью, а сейчас оно — мертвое и неподвижное, как далекая луна.

Если бы Хаидэ была одна, если бы не сидел обок ложа невысокий худой мужчина, с резким взглядом серых глаз, она сказала бы Фитии, не стесняясь рабынь, — мне страшно, нянька. Страшно услышать о том, что случилось дальше. И от того было хорошо, что Ахатта ушла в сон, такой далекий, что он унес всю жизнь с ее побелевшего лица. Но и плохо, ведь сердце ныло, не желая верить в предчувствие, и лучше бы то, что пугало его, было уже сказано, чтоб упасть, расшибаясь, а после снова встать. Жить дальше.

Но этот… Техути, напомнила она себе, Техути — находящийся в равновесии, он не просто смотрит, он видит. Нельзя при нем.

— Тебе страшно, княгиня?

Смотрел на Хаидэ — без сладкой жалости, но с сочувствием.

«Сегодня он уйдет. Возможно, его повезут дальше, из полиса в полис, и мы больше не встретимся. Я должна спросить, о рыбе из стекла. Той, которую когда-то пообещал мне Нуба. Но спрашивая, я откроюсь. Он станет сильнее меня. Я не хочу этого. Но я хочу…»

— Ты хочешь, чтобы я остался?

Она мрачно и внимательно посмотрела на узкое лицо. Он что, прочитал ее мысли? Или она настолько перестала быть воином, что все написано на лице? Но по его лицу прочитать ответ на мысленные вопросы не смогла. Потому ответила коротко:

— Ты — раб.

— Непростой раб. Но сейчас важнее другое. И если ты расскажешь мне о том, кто такой Нуба, и кто Исма, почему твоя подруга-сестра шла через степь к тебе, а в бреду звала Нубу, я никому не отдам этих знаний. Даже если мы никогда не увидимся больше. Но вдруг я смогу помочь тебе думать над этим?

Он еще говорил, а Хаидэ накрыло внезапное и раздраженное облегчение. Не пришлось задавать вопросов, раб-египтянин раскрылся сам. Он ничего не знает о Нубе. Если не лжет ей.

Она украдкой изучила взгляд и движение губ, наклон головы и то, как он сминает рукой ткань хитона, показывая, какие слова сам считает важными. Не лжет… А стеклянная игрушка — простая случайность, совпадение. Ну что же, неудачи тоже добыча хорошему охотнику.

Но ее раздражение было вызвано не только этой неудачей.

— Помолчи, — вдруг сказала она, и Техути послушно умолк.

Она не подняла лица и не изменила выражения на нем, но сверху, за толстыми балками поперек каменного потолка глянул вниз учитель Беслаи и улыбнулся, прищуривая полные синего льда глаза.

«Я с тобой, зуб Дракона». Сказал, как говорил всегда, каждому из своих детей, что, даже умирая от старости, все равно оставались его детьми. И еще сказал ей. «Посмотри в себя, маленькая дочь учителя Беслаи и Торзы непобедимого, себе не солжешь, и ты увидишь, чего хочешь сама».

«Я?… Я хочу, чтоб он остался. И я хочу поверить ему. А еще мне страшно, небесный отец, узнавать то, что рассказывает Ахатта».

Техути удивился, когда через несколько мгновений после небрежного приказа лицо молодой женщины стало вдруг мягким и посветлело.

— Я хочу, чтобы ты остался, — сказала Хаидэ. И помедлив, добавила, — и мне страшно…

Он кивнул, тоже светлея лицом.

— Да. Это хорошо. Благодарю тебя за доверие, высокая Хаидэ. Если позволишь мне дать совет…

— Техути. Я прошу твоих советов и выслушаю их.

— Тогда не говори о страхах сейчас. Пусть это будет замкнуто в спящей Ахатте. А пока, уйди в радость, княжна.

— В радость?

— Сначала расскажи мне о том времени, когда все было хорошо. По-настоящему расскажи.

— И тогда оно снова станет настоящим… — Хаидэ вспомнила свой сон о Морской реке. Кивнула:

— Да, Техути. Я расскажу. Тебе и себе. Но мне нужно к алтарю Гестии. А перед тем выйти за городскую стену, набрать цветов и трав. Я беру тебя и Анатею.

За город отправились пешком. Хаидэ наказала Фитии смотреть за больной, а Мератос отправила на кухню, готовить ритуальные подношения богине. Не надевая соломенной шляпы, кинула на голову край уличного плаща, белого, с расшитым подолом. Двое слуг шли впереди, освобождая дорогу на нешироких мощеных улочках, а позади топал, отдуваясь, охранник Техути. Сам жрец, соблюдая правила, шел, отставая от Хаидэ на пару шагов, и потому она молчала, не обращаясь к нему. Придерживала подол, слегка наклоняя голову перед встречными носилками, откуда выглядывали лица знатных гречанок. И те, поклонившись в ответ, закрывали лицо краем одежды, чтоб скрыть насмешливую улыбку. Вот она, дикая жена сановника Теренция. Женщина, не подарившая ему наследника или даже дочерей. Снова идет сама, как рабыня, пачкая дорогие сандалии в дорожной пыли. Будет что рассказать подругам.

Дождавшись, когда стражники, кланяясь, отопрут небольшие массивные ворота, она прибавила шаг, шелестя подошвами по внешней мостовой, примыкающей к задней стене. И, выйдя на проселочную дорогу, в колее которой росли вперемешку с весенней травой желтые цветы, вздохнула с облегчением. Схватив жреца за руку, заставила его идти вровень.

— В низине меж двух курганов бьет целебный родник и стоит алтарь Деметры. Там мы сможем собрать трав и водяных лилий, чтоб сделать лекарство. И посидеть в тени старой оливы.