Энн Райс - Витторио-вампир

– Будьте вы все прокляты! Окаянные негодяи! Боже, яви справедливость, – шептал я, – пролей свою слезу над нами. Плачь за нас, Христос, ибо свершается нечто непостижимое.

Глаза мои закатились. Казалось, все происходящее не более чем кошмарный сон. И снова посетило меня видение: Урсула все дальше и дальше убегает от меня по необъятной луговине… И снова на поле с высокой травой и яркими цветами возникла другая фигура… знакомая фигура…

– Да, я вижу тебя! – закричал я этому образу, чудом сохранившемуся в моем сновидении.

Но не успел я распознать его, сохранить в сердце, как видение рассеялось; оно пропало, и с ним исчезла возможность постижения его, ушло воспоминание об изысканных чертах лица и фигуре – осталось лишь сознание неизмеримой важности того, что я видел… С губ моих сорвался крик.

Властелин Флориан бросил на меня гневный взгляд, но не произнес ни слова. Руки стражей крепче впились в мою плоть.

– Тихо! – в один голос воскликнули оба демона

Прелестная музыка звучала громче и громче, как будто вздымающиеся все выше голоса сопрано и круто поднимающиеся вверх духовые призваны были заставить меня замолчать и воздать должное дьявольскому крещению.

Начались крестины. С первой жертвы – древней старухи с костлявой согбенной спиной – сорвали лохмотья и окропили ее зачерпнутой из купели водой после чего повели к алтарной ограде. Некому было защитить это хрупкое создание, одинокое, лишенное друзей и родных, не знавшее заботы ангелов-хранителей!

А потом мне пришлось увидеть обнаженных детей – их крошечные ножки и ягодицы, костлявые плечики, те крошечные лоскутки кожи, откуда, казалось, когда-то на их спинках прорастали крылышки ангелов-покровителей; увидеть, как их окунали в купель и оставляли, дрожащих от ужаса, на помосте, установленном вдоль мраморной балюстрады.

Все происходило молниеносно.

– Окаянные твари! Нет, вы не призрачные дьяволы! – шептал я, пытаясь высвободиться из рук своих суровых охранников. – Вы трусливые прихлебатели, вы оба – соучастники этого зла!

Музыка заглушила мои проклятия.

«Милостивый Боже, пошли ко мне моих ангелов, – молил я в душе, – пошли моих гневных ангелов, ниспошли на дьяволов свой карающий меч. Господи, не дай этому случиться!»

У алтарного ограждения уже выстроили в ряд всех обреченных жертв, обнаженных, трепетавших от страха, выделявшихся живым цветом человеческой плоти на фоне белоснежного мрамора и мертвенно-бледных холодных лиц служителей Тьмы.

Пламя свечей отблесками играло на гигантской каменной фигуре Люцифера с его громадными паутинообразными крыльями, распростертыми над всеми.

Властелин Флориан спустился вниз, чтобы заняться первым причастником, и склонился, дабы испить его крови.

Барабаны усилили дробь, неумолимую и благозвучную, а голоса переплетались и стремились к небесам. Но здесь не было небес. Под сенью этих разветвляющихся белых колонн, под этими крестовыми сводами не было ничего, кроме смерти.

Вся знать Двора в молчании двумя ручейками устремилась вдоль стен церкви, чтобы встать возле алтарного ограждения, где каждый мог выбрать жертву среди беспомощных и примирившихся со своей судьбой обреченных. Сначала делали выбор Властелин и его первая дама, а остальных господа делили между собой, и жертва могла переходить от одного к другому. Так оно и происходило, это издевательство, это отвратительное, хищническое причастие.

Лишь Урсула не сдвинулась с места

Причастившиеся умирали у всех на глазах. Некоторые уже были мертвы. Никто не падал на пол. Дьявольские приспешники весьма ловко подхватывали и быстро уносили прочь иссушенные, обмякшие тела.

Новые жертвы подвергались омовению, затем их отводили к алтарному ограждению… И так до бесконечности…

Властелин Флориан еще не утолил жажду: перед ним выстраивали все новых и новых мальчиков, его тонкие пальцы хватали каждого за тонкую шейку и не отпускали, пока он насыщался.

Интересно, думал я, какие молитвы он осмеливается произносить при этом?

Постепенно придворные покидали алтарный придел и продвигались по проходам к центральному нефу, чтобы снова застыть там в прежней позе. Они уже насытились.

Под воздействием выпитой крови на мертвенно-бледных лицах заиграл румянец. В моем затуманенном воображении, в голове, звеневшей от неслыханных красот пения, возникла мысль, что, наверное, по крайней мере на некоторое время они снова превратились в людей, в человеческие создания.

– Да, – подтвердил Флориан, и звук его голоса, модулированного и спокойного, через весь центральный неф достиг моих ушей. – С кровью живых людей мы на краткий миг воскресаем заново – это верно, юный принц. Твоя догадка верна.

– Я никогда не прошу вам этого Властелин, – взволнованно прошептал я.

На какое-то время в церкви наступила тишина. Затем тенора объявили:

– Пробил час! Полнощная месса еще не завершена!

Уверенные крепкие руки, в тисках которых я все это время находился, напряглись и отвели меня в сторону. Меня подняли в воздух и переместили с хоровых подмостков к ступеням мраморной винтовой лестницы.

Когда я очнулся, все еще удерживаемый стражами, и пристально осмотрел центральный неф, то

обнаружил, что там не осталось ничего, кроме крестильной купели. Все жертвы исчезли.

Но в зале появился громадный крест. Его перевернули и в наклонном положении прислонили к алтарной ограде.

Властелин Флориан подозвал меня, показал зажатые в руке пять огромных гвоздей и велел следовать за собой.

Крест водрузили на предназначенное для него место – похоже, эта процедура повторялась довольно часто. Он был вырезан из прекрасной твердой древесины, массивный, тяжелый и великолепно отполированный, хотя на нем остались следы других гвоздей и пятна – явно чьей-то крови.

Нижний конец креста крепился прямо к алтарной ограде, рядом с мраморными перилами, так что распятый на нем оказывался на высоте трех футов над полом и в пределах видимости для всей паствы.

– Паства! Вы скопище мерзких негодяев! – засмеялся я. Благодарение Господу и всем его ангелам, глаза моих родителей узрели божественный свет, и они не стали свидетелями такого страшного вырождения.

Старейший протянул ко мне руки с двумя золотыми кубками.

Я понял их назначение. Сосуды должны были наполниться моей кровью, которая хлынет из нанесенных гвоздями ран.

Он наклонил голову.

Меня поволокли по центральному нефу. Перед статуей Люцифера появилась сверкающая фигура

Флориана, разряженного словно высокопоставленный служитель церкви. Ноги мои не касались пола. Собравшиеся вокруг придворные внимательно следили за всем, что со мной делали, однако Властелин постоянно оставался в поле их зрения.