Наталья Ефремова - Последняя жертва Розы Ветров

Однажды, когда Стивен заснул, Анна ушла в студию, а меня попросила приглядеть за братом. Заметив, что она долго не спускается, Мария поднялась позвать ее покормить малыша, но в студии никого не оказалось, лишь балкон был распахнут настежь, а его перила перепачканы краской.

– Ее… ее нашли?

– Нет. Не нашли, хотя ветер дул с океана, и тело… Анна просто не могла бесследно исчезнуть, но тем не менее… исчезла. Я не решаюсь сказать ничего определенного о том, что же стало причиной ее смерти, но эта краска на балконе красноречиво свидетельствует, что Анна туда выходила.

Он умолк, потом посмотрел мне прямо в глаза, словно заглянул в самые тайные уголки души, и тихо добавил:

– Я не хотел пугать вас своим рассказом, но… может, хотя бы это убедит вас? Заставит прислушаться к моим словам и просьбам, для которых у меня есть все основания?

– А Стив… знает?

– Нет.

– Как? – я не могла поверить своим ушам.

– Ему не нужно этого знать.

– Но почему? Ведь Анна – его мать! И он имеет право…

– Селена, вы хорошо знаете Стива, не так ли? – Ричард посмотрел на меня так, что мне стало неловко. Не стоило большого труда догадаться, какой смысл он вкладывал в свой вопрос. – Но я знаю его лучше. И тоже его люблю…

«И тоже его люблю…»

Неужели он думает, что я… А что же ему еще думать?

– …и буду оберегать его от потрясений и страданий, ненужных поступков и слов, особенно тех, которые вызовут бессмысленные мучения и лишат его покоя. Он потерял мать, фактически не зная ее, и переживал об этом все свое детство, о чем я прекрасно помню и уверен, боль потери все еще мучает его. Зачем ее усугублять? Зачем вскрывать затягивающуюся рану? Какой в этом смысл?

Я не знала, что ему на это ответить, и лишь потрясенно молчала. Мне было очень жаль и Ричарда, и Стива. И себя тоже…

Рассказ о смерти Анны настолько ошеломил меня, что я не заметила, как вернулся Стив.

– Так! И кому после этого я могу довериться, если родной брат доводит мою подругу до слез?

Его громкий голос заставил меня вздрогнуть и поднять голову, и я только теперь увидела, что в комнате стало намного светлее. Когда Ричард успел заменить свечи?

Стив стоял у моей кровати и хмурился.

Неужели я плакала? Да, так и есть…

Я попыталась возразить ему, хотя мои слова прозвучали не совсем убедительно:

– Ричард здесь ни при чем, я сама…

– Ага, как же! Может, ты читала ему вслух «Грозовой перевал»? – лицо Стива потемнело, несмотря на его неудачную попытку пошутить.

– Уверяю тебя, твой сарказм неуместен, – от того, как Ричард это произнес, у меня по спине пробежали мурашки.

– Да ну? – как мне показалось, угрожающе хмыкнул Стив.

Ричард пересек комнату и подошел к брату. Некоторое время они стояли и смотрели друг на друга, а я пыталась понять их безмолвный диалог.

– Спокойной ночи, – проговорил наконец Ричард, по-видимому, обращаясь к нам обоим, но затем повернулся в мою сторону. – Селена, я очень вас прошу, не делайте того, что может дорого обойтись не только вам.

Стив даже не обернулся, когда дверь спальни закрылась за его братом, пропустив мимо ушей последнюю странную фразу.

– Спящая красавица… – начал он, но я его перебила:

– Ты был невежлив.

Мне не хотелось его упрекать, но я была раздосадована его поведением и обижена за Ричарда.

– Да, прости, – Стив устало провел ладонью по лицу. – Мне не стоило так себя вести.

– Определенно.

– Наверное, я просто расстроился из-за… из-за…

– Плохие новости? – подсказала я.

– Да, неважные.

– Не поделишься? – рискнула спросить я, хотя прекрасно знала, как он отреагирует, и оказалась права.

– Нет. Извини, но тебе это выслушивать ни к чему, тем более что ты, судя по твоим слезам, и так далеко не в лучшем расположении духа. Я, честно говоря, размышлял, давать ли тебе на ночь успокоительное, а теперь просто уверился в этом.

– Стив, хватит кормить меня таблетками, – попыталась возразить я, но он был непреклонен, и мне пришлось выпить очередную дозу лекарства, в котором я, по своему глубокому убеждению, в данный момент вовсе не нуждалась.

– Это снотворное?

– В некотором роде, – Стив принял у меня пустой стакан, легко поцеловал в щеку и подошел к камину задуть свечи. – Тебе не жарко? Что-то братец щедро подкинул дров. И запах какой-то странный, ты не находишь?

– Нет, я ничего не чувствую.

Он наклонился, принюхиваясь к язычкам пламени, потом пожал плечами и направился к двери.

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Проводив его взглядом, я устроилась в своем уютном гнезде из подушек, одеяла и гобеленового покрывала в ногах и смотрела, как в отсветах огня кружатся пылинки, пока меня не сморил сон.

Мне снился лес. Осенний, промозглый, залитый призрачным лунным светом, пробивающимся сквозь кривые полуобнаженные ветви деревьев. Этот свет, почти сверхъестественный, покрывал редкими белесыми пятнами поляну в окружении высокого кустарника, переходящего в старый ельник.

На поляне горел костер и двигались тени.

На первый взгляд, их движение было хаотичным: тени то сходились к центру поляны, к каменному кругу, внутри которого плясало пламя, то бросались прочь, к тусклым огням, спрятанным поодаль в жухлой траве. Но понаблюдав за ними некоторое время, я поняла, что это был танец, необъяснимый, без музыкального сопровождения, в каком-то рваном ритме, и тем не менее танец, а вернее, дикая пляска.

Вокруг костра, то и дело вспыхивающего зеленоватыми искрами, плясали женщины в длинных бесформенных одеяниях. Их распущенные волосы были всклокочены, а лица, попадая в пятна света, пугали меня отсутствием всякого человеческого выражения. Это были живые маски, застывшие в гримасах безумия и фанатичного исступления.

Танцующие хлопали в ладоши, вздевали руки к небу и время от времени что-то выкрикивали на языке, который я не могла определить. К концу своей бешеной пляски, сопровождением которой служили лишь стоны ветра и гортанные крики, фигуры сошлись у костра и взялись за руки, а когда расступились, в центре круга осталась самая высокая женщина. Она упала на колени и принялась бормотать что-то нечленораздельное, вычерчивая в холодном воздухе какие-то символы. Сила ее голоса постепенно возрастала, плечи дергались в такт словам, и вот она уже кричала в голос и бросала в огонь что-то из кармана, спрятанного в складках одеяния.

Пламя вспыхивало и жадно лизало ее протянутые ладони, на которых матово блестела кровь, черная в лунном свете. Но, казалось, женщина не чувствовала боли: она лишь безумно смеялась и смотрела, как густые капли падают на камни и шипят от жара, распространяя вокруг удушающий смрад.