Брайан Стэблфорд - Возлюбленный вампирши

Ноэль некоторое время обдумывал услышанное, затем спросил:

– Тогда откуда взялись правители-вампиры?

– Их совратили другие вампиры-мужчины, – объяснил Эдмунд. – Так же, как Аттила совратил Аэция и Феодосия.

Он не стал вдаваться в подробности, чтобы увидеть, поймет ли Ноэль скрытый смысл сказанного. На лице юноши отразилось отвращение; Эдмунд не мог решить, радоваться или огорчаться тому, что сын в состоянии вести подобные разговоры.

– Такие вещи происходят очень редко, – продолжал Эдмунд, – и вампиры легко могут представить дело так, будто они обладают какой-то особой магией. Но некоторые женщины так никогда и не беременеют, хотя годами живут со своими мужьями. Говорят, что человек может также превратиться в вампира, вкусив его крови, – при условии, что ему известно соответствующее заклинание. Подобные слухи не поощряются вампирами, и они подвергают пойманных за таким преступлением ужасным наказаниям. Разумеется, дамы, принадлежащие к нашему двору, в большинстве своем бывшие любовницы эрцгерцога или его кузенов. Нам неудобно рассуждать о происхождении самого эрцгерцога, хотя он, без сомнения, знаком с Аэцием.

Ноэль вытянул вперед руку, ладонью вниз, и сделал несколько пассов над пламенем свечи, отчего огонек заметался из стороны в сторону. Затем он пристально уставился на микроскоп.

– Так ты рассматривал кровь? – спросил сын.

– Да, – подтвердил Эдмунд. – И сперму. Разумеется, и то и другое – человеческие.

– И?..

Эдмунд покачал головой.

– Определенно, это не однородные жидкости, – рассказал он, – но инструмент недостаточно точен для настоящего, подробного исследования. Там присутствуют маленькие тельца – те, что в сперме, имеют длинные извивающиеся хвостики, – но есть еще многое… очень многое, что я пока не смог увидеть. Завтра прибор отнимут – и не думаю, что мне представится возможность изготовить другой.

– Не может быть, чтобы тебе угрожала опасность! Ты важная персона, и твоя лояльность никогда не подвергалась сомнению. Люди тебя самого считают чуть ли не вампиром. Черным магом. Девушки с кухни боятся меня, потому что я твой сын, – при виде меня они осеняют себя крестом.

Эдмунд рассмеялся, и в смехе его послышалась горечь.

– Не сомневаюсь, что они подозревают меня в сношениях с демонами и избегают смотреть мне в лицо из боязни дурного глаза. Но для вампиров все это не имеет никакого значения. Для них я всего лишь человек. Как высоко ни ценят вампиры мои знания, они без колебаний прикончат меня, если заподозрят, что я проник в их тайны.

Слова отца явно встревожили Ноэля.

– Неужели… – Он умолк, но, видя, что Эдмунд ожидает продолжения, после едва заметной паузы заговорил снова: – Леди Кармилла… неужели она…

– Не защитит меня? – Отец покачал головой. – Нет, даже будь я по-прежнему ее фаворитом. Вампиры хранят верность лишь своим собратьям.

– Когда-то она принадлежала к роду людскому.

– Это совершенно неважно. Она превратилась в вампира почти шестьсот лет назад, но если бы это произошло совсем недавно, что это меняет?

– Но… она действительно любила тебя?

– По-своему, – печально сказал Эдмунд. – По-своему любила.

Затем он поднялся – настоятельное желание помочь сыну все понять куда-то исчезло. Существуют вещи, которые мальчик сможет постичь лишь на собственном опыте, и, возможно, ему никогда не представится такой случай. Отец взял подсвечник и, прикрывая рукой пламя, направился к двери. Ноэль последовал за ним, оставив на столе пустую бутыль.

Эдмунд покинул крепость через так называемые Ворота Предателей и пересек Темзу по Тауэрскому мосту. К этому времени дома на мосту погрузились во тьму, но прохожие и экипажи еще мелькали: даже в два часа ночи деловая жизнь огромного города не замирала полностью. Ночь выдалась облачная, вскоре начался мелкий дождь. Часть масляных ламп, призванных в любое время дня и ночи освещать проезд, погасла; фонарщика не было видно. Но Эдмунд не боялся темноты.

Еще не достигнув южного берега, он заметил двоих шпионов и замедлил шаг, желая дать им понять, что станет легкой добычей. Но, нырнув в путаницу улочек, окружавших Кожевенный рынок, он ускользнул от преследователей. Кордери был хорошо знаком этот грязный лабиринт – здесь прошло его детство. Здесь он служил в подмастерьях у часовщика и приобрел сноровку в обращении с инструментами, здесь начался тот путь, который в конце концов привел его к богатству и известности. Его брат и сестра по-прежнему жили и работали в этом районе, но Эдмунд очень редко виделся с ними. Родичи нисколько не гордились своим братом, который слыл колдуном, и не простили ему связи с леди Кармиллой.

Эдмунд осторожно выбирал дорогу в темных переулках, перебирался через кучи мусора, не обращая внимания на возню крыс. Он не выпускал рукоять кинжала, пристегнутого к поясу, хотя нужды в оружии не было. Звезды скрылись за завесой облаков, воцарилась полная темнота; свечи горели всего в нескольких окошках; но Эдмунд ориентировался, время от времени дотрагиваясь рукой до знакомых стен.

Наконец, оказавшись в одном из переулков, он подошел к узкой двери, находившейся на три ступени ниже мостовой, и быстро постучал – три раза, а затем еще два. Ему пришлось подождать, прежде чем дверь подалась под его рукой, и он торопливо вошел. Только сейчас, после того как дверь со щелчком захлопнулась за ним, он расслабился и понял, что находился во власти сильного напряжения.

Эдмунд подождал, пока зажгут свечу.

Наконец вспыхнул свет, и из темноты возникло худое злобное лицо, покрытое морщинами, с необыкновенно светлыми глазами; редкие седые волосы выбивались из-под льняного чепца.

– Да пребудет Господь с тобой, – прошептал он.

– И с тобой, Эдмунд Кордери, – прокаркала женщина. При звуке собственного имени он нахмурился – это было намеренное нарушение правил, едва заметное, бессмысленное проявление независимого нрава. Она не любила Эдмунда, хотя он всегда был к ней добр. В отличие от многих людей, она не боялась его, но считала испорченным. Узы Братства связывали их почти двадцать лет, но она так и не научилась полностью доверять ему.

Старуха провела Эдмунда во внутреннее помещение, где оставила его разбираться со своими делами.

Из тени выступил незнакомец, невысокий, полный, лысый, не старше шестидесяти лет. Он особым образом перекрестился, и Эдмунд ответил тем же.

– Я Кордери, – представился он.

– За вами следили? – В голосе старика прозвучали почтение и страх.

– Не здесь. Они следовали за мной от Тауэра, но я легко от них отделался.

– Плохо.

– Возможно, но это к нашему делу не относится. Вы вне опасности. Вы принесли то, о чем я просил?