Наталья Чернышева - Дочь града

Я ждала, что дочка начнет орать и ругаться, как всегда. Но она меня удивила. Обхватила голову руками, медленно так, и зарыдала. В голос, захлебываясь и воя.

Я растерялась до того, что так и стояла столбом, не зная, как быть. Такие слезы без причины не наваливаются. Аж страшно стало. Что случилось?

— Ты же ничего не знаешь, мама! — давилась слезами Ира. — Ничего… не понимаешь…

— Так объясни, — обнимаю, веду на кухню — отпаивать чаем с валерьянкой. — Что с тобой случилось, девочка моя? Что за слезы, что за беда? Что это за цадик к тебе приходил?

— Ты не поймешь…

— А ты расскажи. Я уж постараюсь понять.

Она только головой мотает. Не верит мне. Не хочет верить. Вот ведь наказание. И как же мне теперь с нею быть?

Чай с валерьянкой, однако же, возымели свое действие. Ира чуть успокоилась. Пошла в свою комнату, вернулась, протягивает мне газетку, одно из этих кошмарных сектантских изданий про конец света и всякие ауры, кстати, так оно и звалось гордо: "Аура"

— Читай!

— Да тыщу лет мне упал этот твой бред про третий глаз и всепланетный разум! — возмущаюсь я.

— Нет, ты прочитай, прочитай. Ты поймешь сейчас все.

Пожимаю плечами. Ссориться, терять с таким трудом обретенный мир? Еще чего!

— Град-убийца, — читаю яркий смачный заголовок и фыркаю:- что за чушь! Хм, хм… Ну… С некоторых пор в нашем городе начали происходить удивительные и страшные события. Град-убийца собирает свои жертвы. Вот статистка последних лет: убито более десяти молодых мужчин… — отрываюсь от газетенки и фыркаю:- Ага, " Градом"! Тем, что в Осетии недавно выпал.

— Ты читай, читай, — мрачно посоветовала дочь.

Посмотрела я на нее, какая она серьезная, мрачная. И несчастная. Такая жалкая и потерянная, что аж сердце щемит… И язык мой не повернулся съехидничать. Дочитывала я статейку в молчании.

— Да чушь все это… — сказала я неуверенно. — Байка. Как про этих ваших… эльфов и вампиров. Все знают, что их нету, но все почему-то верят.

Ира торопливо вытерла щеки. И рассказала. Она рассказала мне все!

Когда это случилось в первый раз. Когда во второй. Был и третий. И четвертый с пятым. Шестой случай оборвал жизнь насильника, бросившегося на Иру при входе подъезд. Седьмой случай, восьмой… И всегда, всегда, когда дочку кто-то обнимал и хотел поцелуев с продолжением, этот кто-то погибал непременно. Тут же, на месте.

От града.

А недавно Ира влюбилась. По-настоящему. Но погода портилась на каждом свидании, и при одном только взгляде на грозовые тучи пропадало всякое желание не то чтобы поцеловаться, даже за руку любимого взять. Парень и охладел к подруге-ледышке. Стал засматриваться на других, не таких закомплексованных…

— Вот тогда ты к этому Зурику, — догадалась я.

— Да-да, — закивала Ира. — Он обещал помочь!

— Бред какой-то, — сказала я. — Все это настолько ненаучно… И достаточно глупо звучит. Ну сама подумай, откуда у безмозглого града такая избирательность? Да еще чтобы наповал! Быть такого не может. Не может быть!

— Я говорила, — обреченно сказала дочь. — Ты не поверишь…

— Я верю, маленькая, — нежно сказала я. — Верю. Такое выдумать невозможно…

— А что же нам делать теперь, мама? Что?

Я обняла ее, притянула к себе. Долго гладила по голове, как маленькую, утешала. Бедная девочка, надо ж такому было случиться, причем именно с ней. Ну то есть в град-убийцу я не верила ни на вот столечко, слишком уж все это фантастически выглядело. А вот то, что у Иры проблемы с личной жизнью, доказательств не требовало. Град-убийца, это надо же!

Скорее всего, Ира сама убивала этих кобелей. Как, откуда я знаю. В состоянии аффекта, наверное. Неперенесенный длительный стресс, ушедший в подсознание, вырывается на волю при сходных обстоятельствах. Подсознание, оно ведь тупое, ему все равно, насилуют тебя или просто поцеловать хотят. Знаем, слышали, вон по телевизору каждый день "Суд идет" — как раз про такие вот аффекты. Человек в таком состоянии на все способен. И потом, что характерно, просто не помнит подробностей. А град — чем не бальзам на бунтующую психику? Это не я, не я, я ни при чем, это все град!

— Что же нам делать, мама? — жалобно спрашивала Ира, прижимаясь ко мне. — Что?

Я ей все забыла в тот миг. И хамство и наглость, — все-все! Ведь никого у нее не было на всем свете, никогошеньки, только я. И ведь даже мне она не верила!

— Значит так, Ира, — говорю. — Никому не рассказывай. Ни-ко-му, поняла? Охота тебе по судам таскаться, доказывая свою невиновность? И не факт еще, что докажешь. Денег на крутых адвокатов у нас с тобой не станет. А в град, ты уж прости, никто не поверит.

— Но ты-то веришь, мама!

— Я — верю. Но ведь и мне никто не поверит, в том-то и дело. Особенно милиция. Нет, надо молчать. И попытаться самим что-нибудь придумать…

— А можно Зурик завтра придет? — дочкино личико прямо просветлело. — Может… может, он что сделает?

Зурика ей. Задурит голову, в секту какую-нибудь втянет. А то и в милицию сдаст, с него станется. Только этого мне не хватало!

— Лучше в церковь сходи, свечку поставь, — посоветовала я. — Эффект будет тот же. Никакой…

— Мам, ну пожалуйста! — взмолилась Ира. — Пожалуйста, мама…

В общем, уговорила она меня. Но назавтра Зурик не пришел. И послезавтра тоже. А через три дня дикторша местного новостного канала взахлеб рассказала о загадочной смерти известного всему городу экстрасенса. Его нашли на пороге собственного дома с проломленной чем-то тяжелым головой…

— Мама…

— Что, Ирочка?

— Вчера была гроза. С градом!

— Да что ты ерунду порешь… — начала было я по привычке. И осеклась.

Гроза была, факт. Град, наверное, был тоже. Мы с дочкой смотрели друг другу в глаза, и вид у обоих был страшный: бледные лица, белые вытаращенные глаза. Как в зеркало смотрелись, ей-право.

— Мама! Но он же не пытался меня насиловать!

— Наверное, он пытался изнасиловать твою душу, — сказала я, немного подумав. — Все эти маги и целители, все они одним миром мазаны. Все они насильники тоже. Только духовные. Вот и…

— Проклятый град! — зарыдала Ира. — Проклятый град! Ну чего он ко мне привязался? За что? Мама, за что-о?!

Кладбище. "Тихий городок", так у нас предпочитают поминать в разговоре это по-настоящему тихое место. Здесь всегда покой и тишина. И мало что меняется со временем, разве что рядом со старыми вырастают новые холмики. Все так же цветут цветы, полевые и окультуренные. Все так же каждый год приходит со своими грозами май…

— Знаешь, мама, — задумчиво говорит Ирина, заботливо устанавливая в вазу пышный букет. — Мне раньше часто думалось, будто ты ее любишь больше меня. Что лучше бы это я умерла и тогда, наверное, ты любила бы меня, не ее…