Джеффри Лэндис - Странные повадки ос

Словно обессилев, он внезапно рухнул в кресло.

— Ватсон, спасибо!

Холмс ушел той ночью, и на следующую тоже. При этом выглядел измученным, будто отчаянно искал что-то и никак не мог найти. Вечерами казалось, он был почти готов все мне рассказать, но в последний момент передумывал и снова молча уходил в лондонскую мглу.

Однажды газеты сообщили не об одном, а сразу о двух убийствах в Ист-Энде. Теперь убийца, прозванный газетчиками Джек-потрошитель, получил описание: свидетель рассказал, что видел высокого мужчину в темном плаще и дорожной фетровой шляпе.

Я сообщил Холмсу о содержании статей и своих подозрениях, решительно потребовав объяснений. Мне очень хотелось надеяться — больше, чем на спасение своей бессмертной души! — что Шерлок встретит мои рассуждения дружелюбным ироничным смешком и даст совершенно обыденное и здравое толкование фактов. Но увы, он слушал меня, прикрыв глаза и крепко сжав трубку зубами. Наконец я умолк, не в силах выдерживать его непроницаемое молчание.

— Пожалуйста, Холмс! Убедите меня, что я не прав! Скажите, что вы не имеете никакого отношения к этим убийствам, умоляю!

— Мой друг, я ничего не могу вам сказать.

— Тогда дайте хоть крупицу объяснения, за которую мог бы уцепиться мой здравый смысл!

Он долго молчал. Наконец спросил:

— Собираетесь обратиться в полицию со своими подозрениями?

— Вы хотите, чтобы я обратился?

— Нет. — Он ненадолго прикрыл глаза, затем продолжил: — Но это не важно. Все равно вам не поверят.

Его голос звучал устало, но спокойно, а поведение не выдавало безумия. Однако я знаю, как дьявольски искусны бывают люди, желающие скрыть свое помешательство.

— Известно ли вам, сколько писем и телеграмм обрушилось на Скотланд-Ярд за последние недели? Там просто сумасшедший дом. Множество домохозяек и безумцев сообщают, что видели Джека-потрошителя, знают его либо им являются. Полицейские получают тысячу писем в неделю! Ваш одинокий голос утонет в этом хаосе.

Он покачал головой.

— Ватсон, они ни на шаг не приблизились к пониманию происходящего. Эти убийства называют «ужасом Уайтчепела». Но если бы они догадывались о настоящем ужасе, стоящем за этими преступлениями, давно покинули бы город, вопя от страха.

Невзирая ни на что, мне следовало обратиться в полицию или, по крайней мере, поделиться с кем-то подозрениями, попросить совета. Но я не знал, кто бы мог спокойно воспринять мои кошмарные умозаключения. Мэри, безгранично доверявшая Холмсу, не пожелала бы слушать о нем дурное. И вопреки всему, я в глубине души по-прежнему верил, что неправильно истолковал факты. Шерлок Холмс не может совершать столь гнусные злодеяния!

На следующий день мой друг даже не вспомнил о состоявшемся накануне разговоре. Это показалось мне настолько странным, что я усомнился в самом факте беседы. Вдруг я все вообразил?

Я решил не выдавать своего интереса, но пристально следить за Холмсом. Когда он в следующий раз отправится в ночное путешествие, я пойду за ним, хочет он того или нет.

Холмс несколько раз посетил Уайтчепел днем и согласился, чтобы я его сопровождал. Воистину, это место не годилось для жизни приличного человека. На улицах в изобилии валялся конский и свиной навоз, куриный помет и человеческие экскременты. Стоял невыносимый шум от телег и тачек, детского гвалта и пьяных воплей, кудахтанья цыплят и хрюканья свиней, живущих рядом с людьми в подвалах и грошовых доходных домах. Из каждого окна над нами свисало выстиранное тряпье, сереющее в пропитанном зловонными миазмами воздухе.

Во время наших походов Холмс лишь осматривал улицы и выбеленные известкой стены складов и глухих аллей. Временами останавливался перекинуться парой слов с уборщицей или полисменом, встреченными в узких проулках. Вопреки обыкновению, он не посещал места преступлений, и в моих глазах это стало убедительнейшим доказательством его вины. Если он не вовлечен в злодеяния, как можно объяснить тот факт, что он избегает мест их совершения?

Миновали октябрь и первая неделя ноября, и лишь тогда мой друг вновь собрался на ночную вылазку. Если бы не случай, это прошло бы незамеченным. Я устроил несколько ловушек, чтобы проснуться, если Холмс решит покинуть дом ночью, и долгое время бодрствовал после того, как вечером он удалялся в свою комнату. Однажды, просидев долго и безрезультатно, я заснул и был среди ночи разбужен шумом. За окном стоял туман, скрадывавший звуки, и сквозь него, будто издалека, доносился стук копыт и голос человека, подзывавшего кебмена. Так и не сумев заснуть, я накинул халат и спустился в гостиную глотнуть виски.

Холмс исчез. Дверь в его комнату была распахнута, кровать пуста.

Я твердо решил узнать правду, какой бы она ни была, и положить конец этому запутанному делу. Быстро оделся, сунул в карман револьвер и выбежал на улицу. Далеко за полночь найти кебмена вблизи Бейкер-стрит весьма затруднительно. Несомненно, Холмс договорился с извозчиком загодя. У моего друга было серьезное преимущество во времени: прошел без малого час, прежде чем я миновал Олдгейт и оказался в трущобах Ист-Энда.

Я полагал, что из-за ночных убийств увижу пустынные улицы, закрытые пабы и жителей, подозрительных к чужакам. Но даже в столь поздний час здесь бурлила жизнь. Слоняясь по улицам, я обнаружил много открытых пивных, в большинстве своем заполненных мастеровыми и женщинами сомнительной репутации. И где бы ни оказывался, максимум в сотне ярдов замечал городской патруль либо вооруженных констеблей. Кое-кто из них провожал меня цепким взглядом. Даже женщины на перекрестках, одетые в шали и чепцы, в эту промозглую ноябрьскую ночь держались группками по две-три.

Найти Холмса я не смог, слишком поздно вспомнив о его таланте к перевоплощению. Им может быть любой из тех, кто попался мне на глаза: безработный механик, играющий в карты в пабе «Боар и Бристл»; пожилой священник, спешащий непонятно зачем по Коммершиал-стрит; моряк, болтающий с официантками в «Кингс армс». Как любой мог быть и Джеком-потрошителем.

Вокруг я видел множество женщин — сидевших в пабах, стоявших в дверях, бредущих по улице. Жалкие особы, увешанные дешевыми побрякушками, устало улыбались любому, кто носит брюки, и как бы невзначай показывали обтянутые чулками голени, хрипло воркуя при этом: «Милый, тебе одиноко?», либо незлобиво переругиваясь с товарками.

Я понял, что сложившееся благодаря карте представление об Уайтчепеле обманчиво. В ночном тумане улицы казались гораздо ýже, магазины меньше и все — теснее, загроможденнее и запутаннее, чем днем. Тут и сотни констеблей не хватило бы. Глухие аллеи, зыбкий свет газовых фонарей, плывущий туман превращали Уайтчепел в лабиринт, где Джек-потрошитель мог спокойно убивать свои жертвы в нескольких ярдах от ничего не подозревающей толпы.