Наталья Иртенина - Белый крест

— Моя жена, Анастасия Григорьевна.

— Господин Лутовкин, безусловно, делает нам честь, обращаясь за помощью, — продолжала Стаси, садясь за стол. Горничная налила ей чаю.

— Велите подавать завтрак?

— Павел Сергеич, не откажите принять участие в трапезе.

— Извольте, с нашим удовольствием. С утра, знаете ли, уже набегался, а во рту, считай, и крошки не было, все некогда…

И господин Лутовкин принялся жадно поглощать принесенные булочки с шоколадной глазурью, медовые сырники и консервированные персики, запивая все яблочным соком изготовления собственного плодоовощного заводика.

— Душа моя, — обратился Мурманцев к жене, — когда ты сказала «мы должны участвовать», ты ведь не имела в виду…

— Именно это я и имела в виду, Савушка. Ведь это прекрасная возможность… ты понимаешь, о чем я…

— Возможность интересно провести время? — предположил Мурманцев.

— Не притворяйся. Ты знаешь, что я поступила в Академию не потому, что мой отец ее директор. И не потому, что хотела приключений на свою голову.

— Я знаю. Это-то мне и не нравится. Моя воля, я бы запретил принимать женщин в Белогвардию. И тех, которые желают приключений, и тех, которые полагают в этой работе смысл жизни.

— Ты деспот, Савва Андреич. Предупреждаю — я буду бороться.

— О женщины! — вздохнул Мурманцев. — Не успеют выйти замуж, их уже тянет устроить революцию и реформировать семейный очаг.

— Да и ты, Савушка, до женитьбы не выказывал желания засадить меня в светелке за прялку. Павел Сергеич, что-то вы приуныли.

— Извольте видеть, Анастасия Григорьевна, я вовсе не имел намерения ввязывать в это лихое дело столь прелестное и хрупкое создание…

— И вы туда же! — рассердилась она. — Ах, Павел Сергеич, уж предоставьте мне самой оценивать степень моей хрупкости. В конце концов, я не выпускница института благородных девиц. Решено, Савва. Мы сейчас же идем в дом этого несчастного. Будем плясать от печки, как говорят в народе. Павел Сергеич, это далеко?

— В пяти верстах, — заторопился Лутовкин, подхватываясь. — Одна из моих деревенек, Даниловская. Усадьба моя там же рядом. А я вас и отвезу, и покажу, и мужиков посообразительней велю прислать…

— Родная моя, думаю, тебе лучше заняться опросом соседей. А в доме я сам посмотрю. Павел Сергеич, найдется ли здесь какое помещение?

— Непременно. Сейчас к старосте зайдем и устроим помещение для Анастасии Григорьевны. А я распоряжусь, чтоб людей по одному присылали. Вам уж немного подождать придется, сударыня, — рабочий день, кто в поле, кто на ферме.

Длинный шестиместный «Волжанин» Лутовкина, распугав кур с дороги, остановился возле аккуратного, недавно беленого домика с резными ставнями. Из-за штакетника за приезжими наблюдали два темных любопытных глаза. Мурманцев, выйдя из машины, огляделся. Вдоль улицы с обеих сторон стояли в ряд такие же, однотипные, только чуть поменьше, домишки, каждый крашеный в свой цвет, со своими узорами на наличниках и под крышей. Стайка босых мальчишек гоняла в пыли на поперечной улочке штопаный мяч. Где-то стучал топор. Громкоговоритель на столбе неподалеку передавал прогноз погоды. Густо пахло яблоками и чуть-чуть навозом. Мурманцев поморщился.

— Коська, — позвал Лутовкин любопытного наблюдателя, — а ну поди-ка сюда. Не бойсь, не бойсь, иди. Крестник мой, — объяснил он, — младший старосты, Михалыча.

Из- за забора вынырнул мальчуган лет шести, в шортах и майке, с ободранными коленками и леденцом на палочке во рту.

— Здрасьте, дядя Павел, — вытащив леденец, тоненько пробасил мальчик и воззрился на неведомых гостей.

— Батька дома?

— Дома, дядя Павел.

— Так беги и зови, чтоб встречал.

Коська убежал, сверкая голыми пятками. Лутовкин повел гостей к дому. Вдоль плиточной дорожки разрослась смородина. Кое-где еще висели последние ягоды. Госпожа Мурманцева украдкой сорвала несколько и с ладони отправила в рот. Скривила недовольную гримаску — смородина оказалась кислая.

— Воровство наказуемо, — нежно прошептал Мурманцев ей на ухо.

— Почему-то каждый раз хочется убеждаться в этом заново, — в тон ему ответила Стаси.

С крыльца уже спускался мужичок в пиджаке, надетом поверх майки, и парусиновых штанах.

— Доброго утречка хозяину и господам приезжим, — наклонил он голову. — С чем пожаловали, Пал Сергеич?

— Пожаловал я вот с чем, Егор. — Господин Лутовкин ухватил старосту за плечо и увел в сторону, под грушевые деревья.

Через минуту они возвратились.

— Сделаем, Пал Сергеич. Сейчас обзвоню и Вовку своего до поля пошлю. Прошу, господа, в дом. — Мужичок поклонился, приглашая. — Милости просим.

— Не сомневайтесь, Савва Андреич, людишки у нас грубы, но отзывчивы. А с таким ангелом сущим, как Анастасия Григорьевна, дело и вовсе на лад пойдет. Я бы и сам дознание провел, своими силами, да, извольте видеть, временем не располагаю. Сейчас вас до дома Плоткина довезу и по делам отправлюсь. А машину я вам другую пришлю тотчас.

Павел Сергеич достал из кармашка в жилете телефон, потыкал в кнопочки и сделал распоряжение.

— Вы уж без меня тут, Савва Андреич. В содействии людей будьте уверены. Когда закончите, прошу ко мне — отобедать, отдохнуть.

— А скажите, Павел Сергеич, далеко ли отсюда тот лесок с кладом легендарным?

— Верст шесть. Подъехать туда можно. Там дорога рядом проходит на Анисовку, тоже деревеньку мою. А по другую сторону речка, Мокша. Здесь любой вас дотуда проводит. Только в сам лесок не пойдут. Заколдованное там место. И вам не советую, сударь.

— Вы просили меня разобраться, что тут у вас происходит, — напомнил Мурманцев. — Так что леска нам не миновать.

— Так-то оно так, — вздохнул Лутовкин. — Только я намерен и вовсе обнести этот проклятый лес бетонным забором. Чтоб ни одна нога больше.

— А вырубить не пробовали? — то ли в шутку, то ли всерьез предложил Мурманцев.

Господин Лутовкин застыл, изумленный.

— Как можно! Это ж живая история! Преданья старины глубокой! Уездная достопримечательность! Мифопоэтическая картина мира! Решительно невозможно!

— Э-э, любезный Павел Сергеич, — Мурманцев покачал головой, — да вы, оказывается, полны предрассудков. Это в кабинетах хорошо любоваться мифопоэтической картиной мира и коллекционировать местные преданья. А у вас уже четверо крепостных отправились на тот свет из-за такой вот мифопоэзии.

— Пока только трое. — Лутовкин побледнел. — Так вы советуете…

— Пока еще я ничего не советую. А кстати, где находится младший ребенок Плоткина?