Дэвид Веллингтон - Девяносто девять гробов

— Дайте встать! — крикнула она. — Я все еще могу стрелять!

— Не высовываться! — рявкнул Хорас, с силой сдавив ей плечо. — У меня нет на это времени. Слушай мой приказ и выполняй. Во второй раз я твое своеволие терпеть не стану. А сейчас оставаться здесь, не высовываться, на рожон не лезть!

Кэкстон хотелось протестовать, но она знала: капитана ее мнение не интересует.

— Да, сэр, — ответила она.

Он кивнул и выпрыгнул, чтобы перебежать к другой машине. Она с трудом сорвала с себя маску, бросила ее на гравий рядом с собой, а потом попыталась устроиться поудобнее.

Прошло несколько часов, прежде чем перестрелка закончилась и они вывели последнего подозреваемого. После этого ей оставалось только смотреть, как другие полицейские победоносно выходят из амбара, вынося завернутые в целлофан части лабораторного оборудования с наклейками «Биологически опасное вещество». «Скорая» увезла раненых, и только потом, практически напоследок, к ней прислали санитара взглянуть на ушибленную грудь. Он снял с нее куртку, расстегнул рубашку, кинул только один взгляд, прежде чем дать пакет со льдом и сказать, что с ней все нормально. Когда она освободилась, капрал Пейнтер подошел справиться, как у нее дела.

— Все веселье пропустила, — ухмыльнулся он.

Пейнтер нагнулся и протянул ей руку, чтобы помочь встать. Грудная клетка слегка хрустнула, когда Лора поднималась на ноги, но она знала, что с ней все в порядке.

— Не совсем то, ради чего тебя сюда приняли, да? — подколол он ее.

Кэкстон покачала головой.

— Я поехала домой, — ответила она ему.

Порывшись в кармане штанов, она вытащила блокнот и кинула его Пейнтеру.

— Вот, можете добавить в рапорт.

4

Меня попросили поведать мою историю. Я бы ни за что не стал этого делать, если бы только Военный департамент не потребовал от меня этого. Но ни одна душа, ни одна живая душа не смеет назвать меня уклонистом. Посему я опишу на этих страницах все, что произошло со мной и с людьми, служившими под моим началом, все ужасы, которые я видел, и кошмары, которые имели место. А также те преступления, которые мы совершили. Да будет так.

Начну я, пожалуй, с событий после битвы при Ченслорсвилле, ибо то, что происходило во время нее, не имеет никакого отношения к моему нынешнему повествованию. Надо упомянуть, что Третий добровольческий пехотный полк штата Мэн стоял до последнего в этом аду, где лупили пушки и ждала смерть в грязи. Когда наконец пришел приказ отступать, мы рванули оттуда со всей быстротой, на какую были способны. Двадцать первого июня 1863 года, пройдя некоторое расстояние маршем, мы разбили лагерь в месте под названием Гам Спринг. Но как бы то ни было, прежде чем нам позволили отдохнуть, с новыми приказами и свечкой в руке явился, стуча в маленький барабан, сержант и встал перед строем. Нам надлежало выставить караул, и никому не хотелось в него идти. Шестеро из нас, что составляло четверть от одной из уцелевших рот, отошли на милю от границ лагеря, чтобы осуществлять наблюдение за возможным противником, если тот появится. Хираму Морзе, которого я звал симулянтом или еще как похуже, это пришлось не по вкусу.

— Собачья работа, — бормотал он, а еще, чаще: — Послать нас посреди ночи в самую гущу конфедератов! Они что, смерти нашей хотят?

Я должен был бы треснуть его, как требовал того мой чин капрала, чтобы он заткнулся, вот только добряк старина Билл спас его от этого столь неприятного урока.

— А ты поезжай обратно в лагерь да задай нашему полковнику этот вопрос, — прошептал он. — Уверен, ему любопытно будет узнать твое мнение.

5

На другое утро, когда Кэкстон, добравшаяся наконец до кровати, еще спала, солнечный свет залил комнату и принялся греть ей щеку. Она попыталась перекатиться подальше от него, но жара и свет все преследовали ее. Лора крепко зажмурилась и еще сильнее вцепилась в подушку.

Что-то мягкое, нежное, словно перышко, скользнуло по ее губам, и Лора, едва не вскрикнув, села рывком и открыла глаза.

— Пора вставать, красавица, — произнесла Клара. В маленькой руке девушка держала белую розу, мягкими лепестками которой она водила по губам Кэкстон.

Лора глубоко вздохнула и выдавила улыбку. Спустя пару секунд Клара тоже кисло улыбнулась. Она только что вышла из душа, и ее волосы свисали надо лбом мокрыми прядями. На ней была форменная рубашка, и ничего больше.

— Слишком рано, да? — спросила Клара.

Глаза ее блестели Она протянула розу, и Лора приняла цветок. Потом Клара взяла с прикроватного столика стакан апельсинового сока и протянула ей.

Кэкстон заставила себя успокоиться, отгоняя прочь ночные кошмары. Ей снились плохие сны, впрочем, как всегда. Все это время она пробовала найти способ забыть их сразу, как только проснется. Клара пыталась помочь ей в этом.

— Все прекрасно, — отозвалась Кэкстон.

Она выпила полстакана сока.

— Который час?

— Почти восемь. Мне пора уходить.

Клара была фотографом в полицейском управлении округа Ланкастер. Работа была в часе езды от дома в Харрисбурге, где они вместе жили. Кэкстон месяцами уговаривала Клару перевестись в полицию штата, тогда они смогли бы работать в одном здании, но та до сих пор сопротивлялась.

Кэкстон допила сок, пока Клара заканчивала одеваться.

— Мне тоже пора идти, — сказала ей Лора.

Клара чмокнула ее в щеку.

— Позвони, когда захочешь пообедать, ладно?

И с тем уехала. Кэкстон добрела до кухни, пол под босыми ногами казался холодным как лед. Она посмотрела через окно, наблюдая, как Клара уезжает на своей «краун виктории» без специальных опознавательных знаков. Лора вытянула шею, навалившись на кухонную раковину, чтобы продлить это мгновение. Потом Клара скрылась из виду, и Кэкстон осталась совершенно одна.

Собиралась она быстро. Собственный дом переставал ей нравиться, когда в нем никого не было. Здесь произошло много страшных событий, и Лора удивлялась, как тут еще не завелись привидения.

В этом доме погибла Диана, ее прежняя возлюбленная. Но не сразу. Это было кошмарно, и сама Кэкстон принимала в этом самое непосредственное участие. Она унаследовала от Дианы и дом, и ее машину, но наследство ее погибшей подруги значило для нее намного больше, чем просто имущество. Каждую ночь оно грозило свести ее с ума. Клара, въехав сюда, полностью изменила обстановку дома, но бархатные занавески и гроздья светильников в форме стручков чилийского перца только портили все дело.