Август Дерлет - Маска Ктулху

Все началось с двух газетных заметок о происшествиях в штате Висконсин, появившихся с интервалом в одну неделю. Первая представляла собой краткое полушутливое сообщение и называлась так: «МОРСКОЙ ЗМЕЙ В ОЗЕРЕ ВИСКОНСИН?» В заметке говорилось следующее:

«Вчера пилот Джозеф К. Каслтон, пролетая над северным Висконсином, видел неизвестное животное, которое плавало ночью в лесном озере близ горы Чекуамегон. Каслтон, захваченный грозой, вынужден был снизиться, чтобы определить свое местоположение. Внезапно при вспышке молнии он увидел, как из озера выбралось какое-то огромное существо и скрылось в лесу. Летчик не может описать его подробно, но утверждает, что оно сильно напоминало чудовище озера Лох-Несс».

Вторая заметка была и вовсе фантастической историей о том, как в трухлявом стволе дерева, на берегу реки Брул, было обнаружено прекрасно сохранившееся тело отца Пиргарда. Поначалу его сочли одним из пропавших членов экспедиции Маркетта — Жолье[17], но очень скоро тело священника было опознано. Заметка заканчивалась сдержанным заявлением президента исторического общества штата, в котором говорилось, что данное сообщение — не более чем розыгрыш.

Открытие же, сделанное профессором Гарднером, состояло в том, что один его старый приятель был формальным владельцем заброшенного домика и большого участка земли на берегу озера Рик.

Итак, связь между описанными событиями была очевидна, и профессор Гарднер уже не сомневался, что они имеют прямое отношение к легендам озера Рик; возможно, в другой раз он не стал бы спешить с выводами и постарался провести более тщательное исследование, однако какое-то внутреннее чутье заставило его немедленно броситься на почту, чтобы отправить приятелю письмо с просьбой разрешить — в интересах науки — пожить в его домике на берегу озера Рик. Спешка была вызвана и другой причиной: куратор музея штата обратился к профессору с просьбой срочно прибыть в музей для осмотра только что полученного экспоната. Профессор отправился туда в сопровождении Лэйрда Доргана, который и поведал мне эту историю.

Но наша беседа состоялась уже после исчезновения профессора.

Ибо он действительно исчез; сначала в течение трех месяцев из домика на берегу озера приходили отрывочные сообщения, затем они внезапно прекратились. Больше профессора Эптона Гарднера никто не видел.

Лэйрд зашел в мой университетский кабинет поздним октябрьским вечером; прямой взгляд его голубых глаз был затуманен, губы крепко сжаты, брови нахмурены; весь его вид говорил о том, что он порядком возбужден, причем вовсе не от горячительных напитков. Сначала я решил, что это признаки усталости — в Университете штата Висконсин только что закончилась сессия, а Лэйрд принимал зачеты строго, подолгу опрашивая каждого отвечающего. В бытность свою студентом он всегда крайне добросовестно относился к учебе, теперь же, став преподавателем, сделался добросовестным вдвойне.

Вскоре, однако, выяснилось, что дело вовсе не в усталости. Вот уже больше месяца от профессора Гарднера не было никаких известий, что весьма беспокоило моего коллегу. О чем он мне и сообщил, добавив:

— Джек, я хочу туда поехать и выяснить, что произошло.

— А ты знаешь, что там уже побывали шериф с целым отрядом полицейских и ничего не нашли? Что ты еще можешь сделать? — спросил я.

— Во-первых, я знаю больше, чем они.

— Почему же ты им ничего не сказал?

— Потому что они все равно ничего бы не поняли.

— Ты имеешь в виду легенды?

— Нет.

Лэйрд задумчиво смотрел на меня, словно решая, стоит ли мне доверять. Внезапно я понял, что ему действительно известно нечто крайне важное; в то же время меня упорно не оставляло тревожное предчувствие — такое со мной было впервые. Комната внезапно словно сжалась, воздух в ней казался наэлектризованным.

— Если я туда поеду… ты поедешь со мной?

— Думаю, мне удастся выкроить время.

— Хорошо.

Он прошелся по комнате с задумчивым видом и несколько раз взглянул на меня, явно решая, говорить или нет.

— Слушай, Лэйрд, сядь и успокойся. Перестань метаться, как лев в клетке, и заводить сам себя.

Он послушался — сел и закрыл лицо руками; вдруг по его телу прошла дрожь. Я замер, настороженно глядя на него; однако мой друг быстро взял себя в руки, откинулся на спинку стула и закурил сигарету.

— Ты слышал легенды об озере Рик, Джек?

Я заверил его, что прекрасно знаю не только легенды, но и историю озера, насколько она отражена в документах.

— А те газетные заметки, о которых я тебе говорил… ты читал?

И заметки я читал. Я запомнил их потому, что Лэйрд рассказывал мне, как сильно они подействовали на профессора.

— Та, вторая, об отце Пиргарде… — начал Лэйрд и внезапно замолчал. Затем глубоко вздохнул и снова заговорил: — Так вот, прошлой весной мы с Гарднером ходили к куратору музея.

— Знаю, я тогда был на востоке.

— Да. Так вот, он вызвал нас потому, что хотел нам что-то показать. Как ты думаешь, что?

— Понятия не имею. Что же?

— Тело, обнаруженное в стволе дерева!

— Не может быть!

— Мы тоже не поверили своим глазам. Перед нами лежал полый ствол, лежал так, как его нашли и привезли в музей. Только, сам понимаешь, никому и в голову не пришло показывать его посетителям. Когда Гарднер его увидел, он подумал, что это восковая копия. Но это была не копия.

— Ты хочешь сказать, что все было настоящее?

Лэйрд кивнул.

— Знаю, в это трудно поверить.

— Но это же просто невозможно!

— Согласен, невозможно. И тем не менее это так. Вот почему его не стали никому показывать, а просто тихо вынесли и закопали.

— Не понимаю зачем.

Лэйрд наклонился ко мне.

— А затем, — тихо и серьезно сказал он, — что тело превосходно сохранилось, словно его забальзамировали. Однако никто его не бальзамировал. Оно просто замерзло, а ночью начало оттаивать. При этом не было ни единого признака, который бы указывал, что тело пролежало вот так три сотни лет. Да, оно начало разлагаться, но не как древняя мумия, рассыпаясь в прах, а так, словно человек умер не более пяти лет назад, Гарднер сам это определил. Где же в таком случае оно находилось все это время?

Лэйрд был совершенно серьезен. Я сначала не мог ему поверить, но затем, увидев, как спокойно и убежденно он говорит, мое недоверие улетучилось. Если бы в тот момент я начал над ним подшучивать — как мне того хотелось, — он замкнулся бы в себе и покинул комнату, чтобы потом в одиночестве обдумывать невероятное открытие; одному богу известно, чем это могло закончиться для моего друга. Некоторое время мы молчали.