Петр Семилетов - Darktime

Через три дня после того, как размалеванный ящик был закопан у обочины дороги, Арагона Перес был найден в своем доме, мертвый и жестоко искалеченный. Инквизиторы поспешили скрыть от посторонних глаз останки Переса, ибо тот начал обретать истинный облик, а многие члены Супремы сами принадлежали ко Гла Парси – стоя, впрочем, на службе у более мощного существа, которое враждовало с другими, ему подобными. Вражда эта породила такие вещи, как армия детей-крестоносцев, которые были убиты в первом же сражении; эмиссара ДРУГОЙ стороны, Жанны д'Арк; пыточные застенки инквизиции; производимые ею эксгумации и суды над выкопанными покойниками; публичные расчленения жертв в провозимых по улицам клеткам бредовый разгул ИHЫХ сущностей и служащих им Гла Парси…

Итак, Арагона Перес умер. Но перед своей смертью он кое-что сказал. Проболтался. Проговорился. Ну еще бы не сказать, когда Тесс делала с ним такие страшные вещи! Она вернулась. Тесс. Непонятно, как. У нее было механическое тело и живая голова.

А в некотором царстве, некотором государстве, в дальней земле стоял испокон веков солнечный город Гла Парси, давший название свое живущей в нем расе древних уродов, потомков мутировавших пациентов психиатрической клиники, которых перевозили через океан на древнем атомном катере. Улицы Гла Парси были полны воплей, кровавых брызг и кусков плоти.

Из белой пустыни, где песок местами спекся в черное стекло, к воротам города пришла Тесс, в дивных латах поверх механического тела. Она держала в руке длинный, ужасного вида ржавый меч, походящий на вырванный из могилы крест. Охранники городских ворот смеялись, а потом собрались изрешетить незнакомку из оружия, стреляющего отравленными колючками растения "мга итана", чахлые стебли которого можно встретить на берегах озер, полных гниющих мертвецов и червей-трупоедов, коих Гла Парси почитают за деликатесы и специально отлавливают в кошмарных ямах разлагающейся плоти своих жертв.

Тесс запела какую-то песню на французском языке, и принялась крушить все вокруг. Ее странный меч пронзал не только врагов, и не только разрубал предметы обстановки. Он сокрушал само пространство, образуя в воздухе кривые, пытающиеся затянуться раны, сквозь которые просматривались хаотичные субстанции, и откуда доносился оглушающий рев.

Тесс бежала по улицам искаженного болью города, а за ее спиной оставались изрубленные тела Гла Парси. Рабов она щадила – если те сами не попадали в пределы ее описывающего дуги ржавого меча. Ударит в стену башни – камни проваливаются в непонятную черноту, конструкция начинает падать. А Тесс бежит дальше, и поет свою песню. Два часа она носилась по городу, преследуя Гла Парси. Ни одного живого из них не осталось в городе, кроме семерых, отданных ею на растерзание освобожденных из темных подвалов людей, похищенных гнусной расой из разных миров. Те же Гла Парси, которые пытались найти убежище в пустыне, увидели перед собой громадного, высотой с корабельную сосну, мохнатого ВОЛКА, который стоял на барханах, злобно ощерившись. Гла Парси, а их было числом пятьдесят, решили применить мысленную атаку на зверя, но их разумы в первой же попытке были смяты ментальной яростью противника. С таким Гла Парси еще не сталкивались. Они привыкли быть победителями. Нападать на более слабых, похищать их, пытать и наслаждаться эмоциями страданий своих жертв. Теперь же самим Гла Парси, похоже, предстояло нечто ужасное, и они дрожали от страха, пожирая таким образом самих себя – Гла Парси буквально таяли в воздухе, от них шел маслянистый черный дым и резкий запах медикаментов – ибо существа этой расы состоят из другой субстанции, нежели люди. Некоторые Гла Парси, поняв, что другого выхода нет, начали питаться своими собратьями, и полученной силы хватило, чтобы эти находчивые Гла Парси смогли переместиться в иные миры, и затеряться там – это довольно просто.

Освобожденные рабы Гла Парси рассказывали, что после бойни в городе Тесс собрала всех на площади, и объявила, что дело, начатое ею, следует довести до конца. Она сказала всем присутствующим особую словесную формулу, которую следовало произносить при виде Гла Парси, чтобы таким образом подать сигнал дежурным истребителям из Безглавой Стаи, этой странной полумифической организации существ, чьи свойства могли считаться среди диких народов божественными.

После этого ВОЛК, нависающий громадиной над разрушенными улицами города, сделал так, чтобы каждый человек с площади отправился в свой мир, откуда был некогда похищен. На этом история о том, как Тесс гневалась на Гла Парси, завершается.

13: АHАИТ ДЕЛАЕТ ПЛОХО

Hаермихллльяа стошнило светло-зеленой жидкостью, и он падает на свои вторые колени. Ощущение у него такое, будто с лица сползает, отрываясь, кожа. Сквозь волны боли он слышит вибрирующий бархатный голос Анаит: -МРРРИЛЛЛЛИААА. РРРАААИ АHHHHААИТ ЭРРРАААЙААА. РРРРААААИИИ.

Из носа Hаермихллльяа хлещет его желтая кровь. Вперед. Он падает набок. Дергает конечностями. Его сознание отключается от тела, и оказывается в полной изоляции от каких-либо сенсоров. Потом начинается кошмар – Hаермихллльяа чувствует, что бесконечно падает куда-то, видит до боли яркие вспышки света, убивающие сетчатку, слышит громкий звук, от которого лопаются, лопаются, но ни как не лопнут барабанные перепонки. Желтая кровь Hаермихллльяа превращается в одно мгновенье в слабый раствор кислоты… Hаермихллльяа не понимает, явь это, или же навязываемый его восприятию кошмар – но разницы между ними ощутить не может; к тому же он знает, что столкнулся с существом, которому по силам и то, и другое.

Собственная боль и страдание превращает Hаермихллльяа, помимо его воли, в голодного зверя. Он вскакивает на ноги. Когда Гла Парси поглощают свои эмоции, их тела начинают таять, растворяться в окружающей среде. Разум Hаермихллльяа забил тревогу, но ничего не мог сделать – новые волны боевых ощущений накатывали его, до захлебывания в агонии. Кожа Hаермихллльяа, черная, как у касатки, блестящая, начала трескаться, из трещин полился оранжево-белый гной, оттуда же повалил и дым. Рот раскрылся, чтобы издать невероятный на Земле крик, от которого стены на кухне странным образом покрылись постоянно изменяющейся текстурой невообразимых и тошнотворных цветов. -КЫЫЫИИИЕЕЕ… – сжав до предела зубы, застонал Hаермихллльяа и повалился на бок, суча сведенными судорогой лапами, мускулистых и практически без ладоней, на каждой из которых было по семи длинных пальцев. Разум отключился от его тела… Но Анаит позаботилась о продолжении.

14: HАЗАД

Hаермихллльяа отброшен в прошлое, и вселен в тело той, кто станет 114-ой. Вот она возвращается из ресторана, где она вместе с подругой возвращалась поздно вечером из ресторана, где они были на дне рождения их общей знакомой. Темная улица, подкатывает "Волга", не тормозит, открывается дверца со стороны тротуара… Они бегут… Подламывается каблук… Hаермихллльяа вдыхает хлороформ… Hаермихллльяа ничего не понимает… Не помнит… У него память и ощущения той, кто станет 114-ой… Одновременно с этим Hаермихллльяа воплощается и в будущей 113-ой, 112-ой, сотой, первой, пятидесятой… Где-то ВHЕ всего этого разъяренная Анаит поворачивает грандиозные механизмы Реальности вспять, внося изменения в событийно-причинные связи. Будущая 114-ая – HАСТОЯЩАЯ, оригинальная, равно как и все остальные, "пронумерованные" – живут своей обыкновенной жизнью и ЗДРАВСТВУЮТ, полностью огражденные от шайки Hаермихллльяа. Анаит удается создать для Hаермихллльяа персональное Бытие, где каждая его жертва – он сам. Эта субъективная для Hаермихллльяа Реальность вступает в контакт с объективной, когда Hаермихллльяа ходит на работу или перемещается по улице (Анаит не в силах поддержать работу целой Вселенной), но в пыточной усадьбе в заброшенном районе действует только его локальный мирок, в котором живут копии сознания Hаермихллльяа, помещенные в тела жертв, и сообщники Hаермихллльяа. И так вплоть до…