Чарльз Уильямс - Иные миры

Тут в разговор снова вступил Хаджи Ибрагим.

— По воле Единого корона исчезла, по воле Единого и вернется, — предрек он. — Всемилостивейший не затем даровал камень царю, чтобы царь мог скакать с места на место.

Камень вернется к Хранителям только тогда, когда кто-нибудь воспользуется им для странствий духа. И, сдается мне, это будешь не ты, племянник, да и вообще не кто-нибудь из нас.

Будем ждать и будем наблюдать за неверными. Нам нужно знать каждый их шаг. А вот с базарами и мечетями можно повременить, они нам ничем не помогут.

— А как быть с английским правительством? — напомнил посол.

— Э-э, дорогой мой, — проскрипел Хаджи Ибрагим, — что мне вас учить? Тихое слово на ухо другу вернее криков на площади. Будьте с ними подружелюбней, у вас это прекрасно получается. Вы давно на Западе, вас уже почти невозможно отличить от неверных… Говорите только об отношении к святыне, о ее свойствах упоминать не обязательно. Ищите мира, и обрящете, так, кажется, говорит их Священное Писание? Англичане весьма разумны и не станут затевать войну из-за какого-то сэра Тамалти, если только не трогать их национальную гордость и экономические интересы. — Старик медленно выбрался из кресла. — Мир да пребудет с вами, — сказал он и направился к двери.

Глава 2

Слуга закона

— Могу ответить прямо сейчас, — говорил в трубку лорд Эргли, — я не собираюсь вкладывать деньги в твои сомнительные предприятия… Жена Цезаря здесь ни при чем… Это совершенно неважно… Да, конечно, когда угодно… Хорошо, пусть будет ленч. — Он положил трубку и повернулся к Хлое Барнет, с готовностью воздевшей руки над клавишами пишущей машинки. — Реджинальд никак не может понять, насколько осторожно мне приходится вкладывать деньги, — с раздражением произнес лорд Эргли. — Удивительно, что у меня вообще есть годовой доход. Но если я сейчас пущусь в финансовые авантюры, то на два-три месяца просто останусь без гроша.

— Мистер Монтегю просит о финансировании? — спросила мисс Барнет.

— Он просит пять сотен и собирается вложить их в самое выгодное дело, которое только было на свете! — саркастически ответил лорд Эргли. — Интересно, что бы это могло быть?

Мисс Барнет поглядела на пишущую машинку и промолчала.

— Я бы, например, мог сказать так о «Двенадцати таблицах»2, — продолжал Верховный судья, — или о «Кодексе Наполеона», но уж очень это все специальные вещи. Как вы думаете, мисс Барнет, если кто-то говорит о лучшем деле, «которое только было на свете», не надо ли понимать так, что оно уже прекратило существование? Или оно все-таки еще может быть? — судья помолчал. — Мисс Барнет, я задал вопрос…

— Я не знаю, что вам сказать, лорд Эргли, — терпеливо ответила Хлоя Барнет, — и никогда не знала, как надо отвечать на подобные вопросы. Наверное, здесь все дело в значении глагола «был». Но не лучше ли нам разделаться с этой главой до ленча?

Лорд Эргли со вздохом поглядел на свои заметки.

— Может, и лучше. Но Реджинальд отвлек меня и мне захотелось поговорить. Может ли вообще существовать «самое выгодное дело на свете»? Впрочем, вы, как обычно, правы. Где мы остановились? А-а, вот… Приговор лорда Мансфельда… — начал он диктовать.

До ленча, на который напросился Монтегю, оставался еще час. Полгода назад, когда лорд Эргли решил приняться за составление фундаментального «Исследования природы Закона» он нанял Хлою Барнет в качестве секретаря и помощника. Пока Верховный судья исполнял свои обязанности, она перепечатывала и приводила в порядок заметки, составленные им накануне, а когда присутствие лорда Эргли в суде не требовалось, они работали вместе, а потом вместе отправлялись на ленч. Сей распорядок считался неукоснительным.

Вот и сегодня, несмотря на явную обеспокоенность Монтегю присутствием постороннего и столь же явное желание мисс Барнет оставить мужчин наедине, судья не счет возможным менять установившиеся традиции.

— Вы останетесь, здесь не о чем говорить, — заявил он Хлое, а Монтегю, попытавшемуся шепотом объяснить, что дело довольно щекотливое, заметил:

— Все в порядке. Там, где двое хранят тайну, трое будут соблюдать конспирацию. Это гораздо безопаснее.

— А теперь, — обратился он к племяннику, стоило тому устроиться за столом, — выкладывай, о чем речь? Что я должен финансировать на этот раз? Я не желаю участвовать в денежных аферах, но выслушать тебя могу.

— Ну, вообще-то речь идет о транспорте, — помявшись, сообщил Реджинальд. — Началось с дяди Джайлса, он хотел, чтобы я помог ему в одном эксперименте…

— Опасном? — спросил лорд Эргли.

— Он не столько опасный, сколько необычный, — ответил Монтегю. — Дядя Джайлс недавно вернулся из Багдада и привез с собой одну забавную вещицу, не то корону, не то… — он остановился в затруднении.

— Не то не корону, — подсказал лорд Эргли. — Ясно.

Ну и?

— Она золотая, — продолжал Реджинальд, — и с камнем в середине. Примерно вот такого размера, — он показал пальцами размер камня. — Дядя Джайлс попросил помочь ему… в исследованиях. Но там еще был человек из иранского посольства, и он сказал, что это именно та штука и есть, про которую думал дядя Джайлс, когда покупал ее. Впрочем, это неважно. Главное — другое. Вы, наверное, не поверите, уже больно нелепо это звучит, но я поверил. Дядя не поверил, он еще хочет поэкспериментировать с ней, а я поверил. Этот перс так расстраивался из-за нее, ну, то есть в полном раздрызге был. Он вообще-то принц и, надо сказать, вел себя по-честному. Дескать, он хотел только удостовериться, точно ли это та самая штука, и объяснить нам про нее, ну и, само собой, получить ее обратно. Но это было бы уж совсем глупо. — Монтегю выпалил все это единым духом и остановился передохнуть.

Лорд Эргли взглянул на Хлою.

— Я частенько замечал нечто подобное у свидетелей в суде, — сообщил он ей. — Девять десятых из них совершенно не в состоянии внятно изложить суть дела, хотя, если речь идет об их профессиональной сфере, тут они сразу выходят на прямую, и уже она у них остается прямой, невзирая на Эйнштейна. Мне как-то попался парень, который и двух слов связать не мог, бились-бились мы с ним, уже и надежду потеряли, но тут адвокат случайно помянул его специальность, а был он специалистом по статистике индустриального развития стран Центральной Америки, и вот тогда он нам в пять минут объяснил все, что случилось с этими мексиканцами за последние семьдесят лет. Любопытно. Вот мы с вами либо молчим, либо говорим четко и внятно, когда знаем, о чем говорим. Так о чем это ты, Реджинальд? Не обращай на меня внимания, я просто давно собирался рассказать об этом эпизоде мисс Барнет, а тут как раз к слову пришлось. Ну, так что ты говоришь?