Сторм Константин - Все от кошки лишь кожа ее

— И никаких других легенд?

Лидия прищурилась.

— Так вы ищете мрачных тайн!

— Конечно, ищу! — деланно рассмеялась Нина.

— Боюсь, леди Сиделл все свои секреты унесла с собой. После смерти Руфуса она дожила до преклонных лет в одиночестве и мирно умерла во сне. Нет ни дневников, ни местных легенд. Ничего. Она была респектабельной женщиной.

— Но Стейн…

— Хотите взглянуть на него снова? — Лидия встала.

— Да. — Поставив кофейную чашку, Нина последовала за Лидией к двери. — Могу я посмотреть комнаты Сиделл?

— Если хотите, хотя она не оставила в них особого следа. Мебель — конца якобинского периода, и после ее смерти в покоях жили другие люди. Ее спальня — часть экскурсионного тура, без сомнения, вы ее уже видели, но если хотите, я могу показать ее гостиную. Она доступна только по предварительной договоренности.

— Почему?

— Жена нынешнего графа использует ее под офис. Но семья никогда не бывает в поместье, когда Грэндж открыт для посетителей.

К тому времени, когда они с Лидией вышли в сад, Нина совсем пала духом.

День был тусклый, только сочная зелень разгара лета не поддалась давлению хмурого неба. Эта слишком яркая зелень поражала, казалась какой-то кислотной, едкой. В парке почувствовать атмосферу прошлого было легче, чем в самом доме. Нина ничего не почувствовала ни в одной из комнат, показанных ей Лидией. Там не задержалось ни следа Сиделл.

Обе женщины не спеша прогулялись до обелиска. Нина забрала из машины блокнот для набросков, намереваясь набросать несколько эскизов, даже несмотря на то что ее впечатления от памятника могли оказаться обманом воображения. Лидия говорила о том, что ведутся жаркие дебаты, стоит ли расчищать эту часть парка.

— Нет, ее не стоит трогать! — воскликнула Нина.

— Согласна, — отозвалась Лидия. — Здесь так приятно гулять.

Прохладный ветерок трепал листву над головой, в самом воздухе словно повисло тревожное смятение. Они завернули за угол, и впереди показался памятник.

«Он здесь! Вот он! — подумала Нина. — Дух этих мест! Я не ошиблась».

— К осени памятник восстановят, — бросила Лидия.

Нина поднялась по ступеням, спросив себя, одобрит ли это ее экскурсовод, и коснулась камня.

— Мне он нравится как есть.

Лидия подалась вперед, рассматривая иероглифы.

— Жаль, что часть надписей повреждена. Вот это была, наверное, самой интригующей.

— Что тут говорится? Вы знаете?

— Ее еще можно прочесть, правда, едва-едва, если знаешь, как толковать символы. Насколько я понимаю, она гласит что-то вроде «чем можно владеть от кошки, кроме ее кожи».

— Как верно, — пробормотала Нина, запоминая слова.

Лидия поглядела на нее как-то странно. Может, она начинала думать, что ее посетительница слегка не в себе.

— Ну, теперь я, наверное, дам вам поработать? Загляните в офис перед отъездом, и мы с вами выпьем еще кофе. — Она глянула на небо. — И не оставайтесь здесь, под деревьями, если дождь пойдет!

— Спасибо, — отозвалась Нина.

Лидия помедлила, как будто собиралась сказать что-то еще, потом, так и не заговорив, вернулась назад по тропинке. Несколько минут Нина стояла без движения, давая невидимым шторам сомкнуться за удаляющейся фигурой Лидии. Потом она снова подошла к памятнику, так чтобы, запрокинув голову, поглядеть на кошку. Наверное, стоило привезти с собой видеокамеру. Животное глядело так, как будто чего-то ждало. Пальцы Нины быстро перелистнули страницы блокнота. Она намеревалась нарисовать непредвзятое изображение обелиска. Но ее то и дело тянуло дорисовать мрачную фигуру женщины, стоящей прямо за черным камнем. Кожу ее покалывало. Она чувствовала, что фигура вот-вот явится перед ней. Леди Сиделл, опирающаяся рукой на хладный камень своего самовыражения.

«В чем твоя тайна, — прошептала Нина. — Открой мне». Она чувствовала, что ответ крайне важен для ее собственной жизни. Не случайно, нет, не случайно она набрела на это место.

Нина упивалась атмосферой полянки. Это было все равно что кататься и кататься в мехах. Когда хлынул дождь, она, завернув блокнот в жакет, воздела руки к небу, позволяя быстрым тяжелым каплям падать ей на голову и плечи. Дождь стучал по листве вокруг. Слышался отдаленный гром. Поежившись, Нина глянула на часы. Что она делает? Если она не уедет поскорее, Скотт вернется еще до нее. Куда исчез весь день?

Времени на кофе с Лидией Хант уже не оставалось, но Нина заглянула в офис, чтобы поблагодарить экскурсовода за помощь.

— Не за что, — отозвалась Лидия.

Предложения совершить повторный визит не последовало. Похоже, Лидия была глубоко оскорблена видом промокших одежды и волос своей гостьи.

Нина гнала машину по загородному шоссе, удаляясь от Элвуд Грэндж. Ее охватило возбуждение, как будто она спешила на свидание к новому любовнику, что, разумеется, было не так. Печально испытывать подъем из-за ничего. Она вставила кассету в магнитофон, но музыка оказалась слишком назойливой. Нина выключила кассетник. «Леди Сиделл, что произошло в вашей жизни?» Нине казалось, что она знает. Леди так и не вышла замуж, а брат ее был беспутным сорвиголовой. Женщинам того времени не давали свободы, связывали их условностями, финансовой зависимостью. Даже дочерей привилегированного класса загоняли в подобные рамки. Фигуры на портрете сидели слишком уж близко друг к другу, неестественно близко для брата и сестры. Так вот в чем дело? Инцест? Но как она могла убить человека, которого любила? Догадка осенила ее с такой силой, что Нине пришлось сбавить скорость.

«О Боже мой…»

Нина перешла в крайний левый ряд и, остановив машину, опустила голову на рулевое колесо. Теперь все было так очевидно. Леди Сиделл одновременно и любила, и ненавидела своего брата Руфуса. Ее эмоции нельзя было разложить по полочкам. Магия. Темнота. Кошка на лестнице. Падение. Нина услышала разносимый эхом крик. Топот ног. Слуги. И высокая изящная фигура среди теней на вершине лестницы; бледное лицо, выжидающий взгляд. Фигура отворачивается от хаоса внизу, от вопящих слуг, от крови на мраморном полу. Что-то маленькое бежит впереди нее по тускло освещенному коридору. Темный мех. Кошка. Разумеется, она выхаживала его. Разумеется. «Кто будет играть с подраненной добычей». Она целовала его парализованное тело. Ее кошка сидела у него на груди, пробуя, каково на вкус его дыхание. Ее душа принадлежала ей одной; темная и могущественная, полная силы, силы, какую столетиями подавляли в женщинах. Он, как хотел, мог вертеть ее физическим телом, но ее душой, ее разумом никогда! Что ему принадлежало от нее, чем владел он от нее, кроме кожи?