Шарлин Харрис - Подарок мертвеца

— О господи, — прошептала одна из студенток, в конце концов сообразив, что все это значит.

— Она жертва убийства, — сказала я. — Ее звали… Табита.

Когда я услышала, как произношу эти слова, меня захлестнуло ужасное чувство обреченности. Бука выпрыгнул из-за дверей и завопил мне в лицо.

Брат двинулся через разделявшее нас пространство, как куортербек[2], который видит конец зоны. Он остановился возле самой могилы, не наступив на нее, но достаточно близко, чтобы взять меня за руку. Наши взгляды встретились, в его глазах читалось такое же уныние, какое ощущала я сама.

— Скажи, что это не так, — произнес Толливер, не сводя с меня карих глаз.

— Это так, — ответила я. — Мы наконец-то нашли Табиту Моргенштерн.

Спустя мгновение — молодые студенты успели заинтригованно переглянуться — Клайд Нанли сказал:

— Вы имеете в виду… девочку, которую похитили из Нэшвилла?

— Да, — ответила я. — Именно ее я и имею в виду.

Глава вторая

Недавно я стояла над двумя жертвами убийства. Одно убийство было древним — по крайней мере, для меня, — второе произошло в наши времена. Импульсы, которые я получала от более раннего трупа, были совсем другими, не говоря уж о потрясении, которое я испытала, найдя Табиту. Я отодвинула Джосаю Паундстоуна на задворки сознания, чтобы поразмыслить о нем позже. Сегодня на кладбище Святой Маргариты никто им не интересовался.

— Вы должны кое-что объяснить, — начал детектив.

Он говорил очень мягко. Мы находились в отделе по расследованию убийств. Комнаты с коврами, звонящие телефоны и свисающий со стены флаг придавали этому этажу сходство со скромной компанией, начинающей бизнес, а не с полицейским участком.

Иногда я теряю сознание, когда нахожу тело человека, чью жизнь прервали жестоким образом. Было бы хорошо, если бы я упала в обморок и на сей раз. Но этого не случилось. Я слишком хорошо сознавала недоверие и ярость на лицах полицейских — и тех, что были в форме, и облаченных в штатскую одежду. Первоначальные скептицизм и гнев двоих полицейских в форме, прикативших на место первыми, были понятны и предсказуемы. Они не представляли, как кто-то мог раскопать столетнюю могилу, что бы там ни утверждала чокнутая женщина, зарабатывающая на жизнь мошенничеством.

Но чем дольше объяснял суть дела Клайд Нанли, тем более нерешительный вид принимали копы. После долгих сравнений поверхности этой могилы с другими, находившимися вокруг, большой чернокожий коп по рации вызвал сюда детектива.

Развернулся следующий этап событий. На это ушло много времени. Мы с Толливером ждали, прислонившись к нашей машине, и все больше уставали и мерзли, пока тянулся медленный и скучный допрос.

Все на нас злились, считая нас мошенниками. Клайд Нанли все больше повышал голос и становился все агрессивнее в ответ на каждое новое проявление недоверия со стороны копов. Да, он ведет курс, во время прохождения которого студенты «испытывают» людей, заявляющих, будто те могут общаться с мертвыми: охотников на духов, экстрасенсов, тех, кто читает карты Таро и занимается другими паранормальными практиками. Да, люди и вправду посылают своих детей в колледж, чтобы изучать подобные предметы, и — да, они платят за обучение немалые деньги. Да, бумаги, касающиеся старого кладбища, держались в строгом секрете, и у Харпер Коннелли не было ни малейшего шанса с ними ознакомиться. Да, ящик с бумагами был запечатан, когда его обнаружили служащие библиотеки. Нет, ни Толливер, ни я никогда не были студентами колледжа. Мы невольно улыбнулись, услышав это.

Никто не удивился, когда нас «попросили» проехать в полицейский участок.

Мы сидели там, снова и снова отвечая на одни и те же вопросы, пока нас не оставили сидеть в комнате для допросов. Корзина для бумаг была полна оберток от закусок и запятнанных одноразовых кофейных чашек, стены нуждались в покраске. Кресло, в котором я сидела, швыряли на пол. Я знала это потому, что одна из металлических ножек была слегка погнута. По крайней мере, в комнате было достаточно тепло. На кладбище я промерзла до костей.

— Как ты думаешь, если я займусь чтением, это будет выглядеть некрасиво? — спросил Толливер.

Брату уже двадцать восемь, и ему нравится отпускать волосы, некоторое время носить длинными, а потом коротко стричь. В данный момент его волосы достаточной длины, чтобы завязать их в короткий хвост. Он носит усы, на щеках его видны следы угревой сыпи. Он занимается пробежками, как и я. Мы проводим много часов в машине, и бег — хороший способ возместить недостаток активности.

— Да, думаю, это будет выглядеть бессердечным, — ответила я.

Толливер сердито взглянул на меня.

— Ну, ты сам спросил, — сказала я.

Минуту или две мы сидели в мрачном молчании.

— Интересно, должны ли мы снова повидаться с Моргенштернами? — спросила я.

— Ты же знаешь, что мы с ними повидаемся, — ответил брат. — Держу пари, им уже позвонили и они сейчас едут сюда из Нэшвилла.

Его мобильник зазвонил.

Толливер проверил, кто звонит, взглянув на номер совершенно непонимающим взглядом, и ответил на звонок.

— Да? Да, это правда. Да, мы сейчас в Мемфисе. Я собирался позвонить вам вечером. Я уверен, что мы увидимся. Да. Да. Хорошо, до свидания.

Он закрыл телефон с не очень довольным видом. Конечно, мне хотелось знать, кто звонил, но я ничего не спросила. Если что-нибудь могло сделать меня еще мрачнее, так это мысль о том, что рано или поздно нам придется увидеть Диану и Джоэла Моргенштернов. Когда я поняла, кому принадлежат кости, я испытывала не триумф, а страх. Восемнадцать месяцев назад я подвела Моргенштернов, хотя всеми силами старалась найти их дочь. Теперь я наконец добилась успеха, но этот успех был горьким.

— Как она умерла? — очень тихо спросил Толливер.

Никогда не знаешь, кто тебя слушает в полицейском участке. Полагаю, мы выглядим слегка подозрительными.

— Ее задушили, — сказала я.

Молчание.

— Голубой подушкой.

Мы видели так много фотографий живой Табиты: в теленовостях, на стенах ее комнаты, в руках ее родителей, увеличенные фото, иллюстрировавшие листовки, которые нам дали. Она была обычной девочкой одиннадцати лет — для всех, кроме своих родителей. У Табиты были пушистые русо-рыжие волосы, с которыми она еще не научилась справляться. У нее были карие глаза и скобки на зубах, и она еще не начала созревать физически. Ей нравились гимнастика и уроки искусства, и она ненавидела застилать постель и выносить мусор. Я вспомнила все, что мы узнали из бесед с ее родителями, вернее, слушая их монологи. Диана и Джоэл, казалось, верили, что, если они заставят меня увидеть живую Табиту, я буду трудиться усерднее, чтобы ее найти.