Яцек Пекара - Молот ведьм

— Ну, хорошо, — он перевёл дух. — Раз уж говоришь молоко, попробуем молоко. Только не просрусь ли я после него? — обеспокоился он. — Но в целом, лучше срачка, чем язва, — добавил он сразу же. — А лекарям велю пить эти их чудодейственные снадобья. Пусть сами увидят, как это приятно. Да, а чего ты собственно хотел от меня, Мордимер?

— Я позволил себе просить аудиенции, дабы доложить Вашему Преосвященству об одной проблеме…

— Проблема, — прервал меня епископ. — Всегда одни проблемы, которые я, — он сильно выделил последнее слово, — должен решать. Ну ладно, — он снова вздохнул. — Говори, раз ты уж здесь.

Коротенько, сжато и как можно быстрее я изложил епископу дело, с которым пришла ко мне Верма Риксдорф. Он покачал головой.

— И что? — спросил он.

— В связи с этим, хотел бы просить официально командировать меня в Гевихт, — сказал я.

— Ты что, головой ударился, Мордимер? — Его Преосвященство не был даже разозлён, а лишь удивлён. — Или ты думаешь, что у меня нет больших проблем, чем стигматы какого-то говнюка? Если б я хотел отправлять на каждое такое дело инквизитора, мне бы понадобилась их целая армия. Я на минутку задумался и увидел, что сама идея ему, похоже, понравилась. Мне как раз нет, поскольку каждая профессия тем ценней, чем она более элитарна. Может мы не были элитой в привычном понимании этого слова, но и стать инквизитором не мог лишь бы кто. Здесь были и свои минусы, поскольку, как гласит Писание, жатвы и правда много, а работников мало.

— Смею лишь напомнить Вашему Преосвященству, что делом занялись инквизиторы из Клоппенбурга. Возможно, поэтому оно не походит на другие.

— Вроде так, — пробурчал он, а потом посмотрел на меня острым взглядом. — Погоди, погоди, Мордимер, а нет ли у вас часом какого-то грёбаного, неписаного кодекса, который велит не совать нос в дела других инквизиторов, если только не получено официального поручения?

Я промолчал, ибо инквизиторский кодекс чести не есть то, о чём хотел бы и мог бы разговаривать с епископом.

— И ты как раз от таком поручении меня просишь, — медленно сказал он. — В чём тут дело, Мордимер? В женщине? Красивая?

— О, нет, — искренне рассмеялся я. — Совсем наоборот.

— Ты знаком с их семьёй?

— Нет, Ваше Преосвященство.

— Тогда почему ты хочешь ехать?

— Стигматы являются необычайно интересным явлением, Ваше Преосвященство. И как бывает с каждым видом чуда, неизвестно, куда им ближе, к святости или чертовщине. Признаю, они интересуют меня равно с теологической, так и физиологической точки зрения. Ибо о чём же свидетельствует пробитие рук и ног нашего Господа? Это грешное напоминание о минутах, когда Иисус быль всего лишь слабым человеком, или же святой символ силы Христа, который ждал до самого конца, пока гонители не узрят Его божественность и не склоняться перед Ним? Который отдал себя на муки, чтобы как можно дольше сохранить недругам шанс понять истину и искупить вину, прежде чем решился в славе своей сойти с Креста и покарал их огнём и мечом… — я прервался, чтобы перевести дух.

— Ты мне тут чепухи не говори, — медленно произнёс епископ. — Сколько людей у нас в Клоппенбурге?

— Если не ошибаюсь, трое, Ваше Преосвященство.

— Кого-то знаешь?

— Знаю, — ответил я осторожно, ибо мы заходили в мутные воды.

— Ага, — произнёс он. — Личные счёты, — добавил, в конце концов. — Мелкие антипатии, скандальчики и отпихивание локтями. Хочешь допечь коллегу, Мордимер, а? Очень некрасиво, — рассмеялся он.

— Всегда с робостью восхищался остротой ума Вашего Преосвященства, — произнёс я, склоняя голову. — Но уверяю, это не единственная и даже не главная причина. Может комплимент не был изысканным, но, несмотря на это, епископ широко улыбнулся.

— Потому что я вас всех знаю, негодяи, — произнёс он добродушно. — Знаю, как свои пять пальцев. Только почему я должен платить за твои развлечения? Просветишь меня, мой дорогой Мордимер, относительно этого?

— Поскольку из Клоппенбурга не доложили о деле, — ответил я. — Я проверил последние рапорты и не нашёл ничего: ни о каком ребёнке, ни о каких стигматах. Однако же женщина утверждает, что Инквизиция занялась проблемой. Тогда почему не соизволили проинформировать об этом Ваше Преосвященство?

— Нехорошо, — сказал он, и его голос мне исключительно не понравился. — Беспорядок царит в Клоппенбурге, а? Так что, загляни к ним, Мордимер.

Он достал из ящика лист бумаги, придвинул к себе чернильницу, перо и что-то нацарапал.

— Явись за удостоверением и деньгами, — произнёс он. — Ты уж знаешь, куда, — он фыркнул отрывистым смешком. — С Богом, Мордимер.

Я встал и низко склонился.

— Нижайше благодарю Ваше Преосвященство, — сказал я. Он только махнул рукой.

— Молись, чтобы молоко мне помогло, — буркнул он и опорожнил бутылку в бокал. — Ну, убирайся, Мордимер, и оставь меня моим болезням.

Епископская канцелярия не славилась щедростью, а денег, полученных вашим покорным слугой, едва хватало на поездку. К счастью, как у всех инквизиторов, у меня было право на бесплатный ночлег и пропитание в каждом представительстве Инквизиции, поэтому я знал, что в Клоппенбурге мне не придётся тратить наличность на постоялый двор.

Верма Риксдорф посетила меня повторно днём после визита к Его Преосвященству. У неё были обведённые тёмными кругами и покрасневшие глаза, и она выглядела ещё хуже, чем в прошлый раз.

— У меня для тебя хорошие новости, — сказал я. — Его Преосвященство дал согласие на мою поездку в Клоппенбург. Теперь нам остаётся определить сумму гонорара…

— Раз уж вы едете туда по службе, магистр… — она опустила взгляд и начала мять складки платья. Весь его низ был запачкан уже засохшей грязью.

— Могу ехать, но не должен, — сказал я не в ладах с правдой, поскольку сейчас ведь это была официальная командировка, и тяжко было бы объяснить епископу, что я хочу отказаться от задания, на которое сам напросился.

Но ведь я собирался вытряхнуть немного денег из вдовы торговца Жилы, ибо раз она была богата, то почему не могла поделиться этим богатством со мной? Тем более, что сама, как видно, имела небольшие запросы.

— Пятнадцати крон хватит? — несмело спросила она, всё время не поднимая глаз.

— Пятнадцать, — повторил я язвительно. — С кем, женщина, ты вообразила, разговариваешь, а? С нищим? — я повысил голос. — Если ждёшь моей помощи, то это будет тебе стоить пятьсот крон. — Я посмотрел на неё внимательно, чтобы увидеть, как она отреагирует на такую наглость. О чудо, на её лице не дрогнуло ни единого мускула. Неужели теперь она вела дела своего мужа и привыкла к торговым переговорам?