Джейсон Дарк - Затейник

— Сегодня вечером.

— Значит, у нас в запасе один день отпуска.

Сэр Джеймс был настроен скептически.

— Я советовал бы вам выспаться наперед. В Рио предстоят горячие ночи.

Иногда сэр Джеймс бывал неправ, но сейчас я поверил его словам…

В лачуге пахло клеем — дети на последних уроках нюхали его, хотя пакетики уже спрятали. Мария Фаланга вздохнула, подумав об этом. Она так же, как дети, сидела на грязном полу, время от времени поглядывая на бродивших жуков и пауков.

Мария была молода, двадцати трех лет, в ней еще жил идеализм. Она вела борьбу с многоголовой гидрой, которую, конечно, не могла уничтожить. Когда она отрубала одну голову, на ее месте вырастали три новые.

Гидрой этой были Нищета, Насилие, Преступление.

На этом можно закончить описание той части Рио, где Мария работала учительницей и воспитательницей. Она была из тех женщин, которые посещали трущобы, хотя происходила из довольно богатой семьи. Родители дали ей образование и не понимали, почему Мария, получив диплом, занялась нищими. Иногда в семье к ней относились как к чужой.

Если бы кто-то решил описать ее, то очень скоро ему пришло бы на ум сравнение с черноокой красавицей. Большие темные глаза, смуглая кожа, непослушные волосы, которые можно собрать только лентой или шлейфом.

Мария была сегодня, как обычно, в джинсах, свободной блузе пестрых тонов навыпуск и спортивных туфлях. Она сидела перед детьми, скрестив ноги.

Дети молчали. Они производили впечатление взрослых людей, познавших ужасные стороны жизни.

Сейчас глаза некоторых из них блестели, и это вовсе не нравилось Марии. Отклонения в поведении после вдыхания паров клея были заметны в течение нескольких часов, и она задала себе вопрос, имело ли смысл продолжать занятия.

Воздух в бараке застоялся. В открытую дверь несло кисловатым запахом пота и мочи. Солнце беспощадно жарило бараки, мясные отбросы, сплошь покрытые мухами. Пахло тухлятиной.

Мария вздохнула, когда посмотрела на лица детей.

— Кто из вас в состоянии сказать хоть что-нибудь? — спросила она.

Дети по-прежнему молчали, но один мальчик поднял руку.

— Да, Манхено?

— Я знаю кое-что.

— Говори.

— Нашли еще один труп, это дело рук Затейника, он положил убитого на стену, прямо на осколки стекла.

— Так, и что же? Ты считаешь, что это хорошо?

Мальчик замялся.

— Многие восхищаются им, но кое-кто и побаивается. Я не боюсь. Он пока не убивал детей. Полиция не может его поймать, даже эскадрон смерти не может. Говорят, что Затейник ушел от них, когда вылез из водостока.

Даже в таком большом, безбрежном городе слухи о преступлениях Хозяина распространялись очень быстро. Как только находили изуродованный труп, известие об этом облетало весь город. Газеты печатали такие сообщения крупным шрифтом. Затейник провозглашался заступником бедных. И снова все ждали новых событий.

Мария Фаланга посерьезнела.

— Ты считаешь, хорошо, когда убивают людей?

Мальчик не хотел отвечать на столь прямой вопрос. Он только пожал плечами.

Для учительницы этого было достаточно, чтобы понять — смерть безразлична детям. Она была для них такой же частью жизни, как торговцы, шныряющие по трущобам.

— Нам нет дела до этого бессердечного убийцы, мы пришли сюда, чтобы учиться. Я могу только повторить, что шанс выйти в люди есть только у того, кто может читать и писать. Знание, а не оружие в руках убийцы есть сила. Этого вы не должны забывать никогда.

Полное отсутствие интереса было ответом на ее слова, она поняла, что сегодня занятий уже не может быть. Ее воспитанники отвлеклись да еще и находились под воздействием наркотика.

Один из мальчиков встал. Его звали Петер.

— Куда ты?

— Мне нужно идти.

— Почему?

— Меня должны забрать.

— Кто?

— Полиция.

Он хотел уйти, но Мария опередила его. Она схватила мальчика за руку.

— Можно узнать, почему полиция должна забрать тебя? Скажи.

— Нет.

— Что ты сделал?

Глаза мальчика забегали.

— Пусти меня! — закричал он, но Мария продолжала держать его. Петер сел на пол.

— Что случилось?

— Они… они пришли рано утром. Забрали моего брата, он на три года старше.

— И что?

— Они избили его и увели.

— Куда?

— На бойню.

Услышав эти кошмарные слова, Мария оцепенела. Так называли тюрьму. И если кто-то попадал туда по воле полиции, вряд ли мог рассчитывать на вежливое обращение.

— Что сделал твой брат?

— Я не знаю. Но они сказали, что придут еще.

— К вам?

— Да.

— Хорошо, Петер. — Не отпуская мальчика, она встала. — Я пойду с тобой. Посмотрим, ждет ли тебя полиция.

— Спасибо.

Мария Фаланга повернулась к остальным ученикам.

— Вы можете идти. Завтра я жду вас здесь, но в нормальном состоянии.

Они закивали головами, но вряд ли последуют ее совету.

Ведь наркотики — единственное удовольствие, доступное детям в Рио.

Петер и Мария вышли из сарая, и их обступил смурной, душный, обжигающий воздух.

Мария не знала, где жил Петер. Она должна была научиться находить дорогу в этом хаосе нищеты, беспорядочном смешении разбитых домов и сараев. Над ними стоял раскаленный диск солнца; даже птицы почти неподвижно висели в небе.

Нормальной улицы или тротуара не было, а если когда-нибудь они и существовали, жители постарались выкорчевать камни. В некоторых местах видны попытки заасфальтировать улицу, но асфальт плавился под лучами жаркого солнца.

В жалких лачугах или поблизости находились люди. Они выглядели апатично: пустые устремленные куда-то вдаль глаза, на то, что они видели только в мечтах. Эти люди даже не замечали жирных мух, ползавших по их вспотевшим лицам.

Сверху послышались крики. Раздались выстрелы. Все смолкло.

— Ты живешь там? — спросила Мария.

Петер покачал головой.

— Еще далеко?

— Нет.

Они шли пешком. Обладатели велосипедов или чего-то подобного считались королями. И уж, конечно, императорами — те, кто ездил на автомобилях. Но это могли себе позволить только торговцы наркотиками; они были господами бедных квартетов, время от времени одаривавшими бедных деньгами, чтобы те не закладывали их полиции. Предательство стало обычным делом.

Полиция вела безнадежную войну. Были кварталы, куда она уже не осмеливалась заглянуть. К тому же многие полицейские были куплены наркобоссами.

— У тебя есть еще братья и сестры?

— Нет.

— А отец?

Петер пожал плечами.

— Он ушел от нас или умер. Мы не знаем.