Гайя Антонин - Вызов
- Я пьянею от тебя, - услышала я над ухом.
- А я думаю - от полулитра коньяка.
- Мне нравится, когда ты пытаешься язвить, а сердце у тебя начинает сильно колотиться.
Мое сердце и правда начинало трепыхаться, когда Мана оказывался так близко. Ничего не могу поделать с собой. Я его хочу.
- Глянь-ка, уже пять часов, а я даже не завтракала! - пришлось фальшиво изумиться, чтобы был повод ускользнуть от Маны.
Я ушла на кухню, уже оттуда спросив:
- А ты будешь что-то... из обычной еды?
- Нет. Я это перерос триста лет назад.
Я хмыкнула, ставя в микроволновку тарелку с тарталетками, заполненными жульеном.
- Совсем большой мальчик, - пробормотала я, доставая из холодильника пластиковый контейнер с нарезанным, но не заправленным салатом из креветок с огурцом. Конечно, он стоит уже с вечера тридцатого декабря, но не пропадать же еде.
Когда я повернулась к столу, то увидела в дверном проеме Ману со стаканом и бутылкой в руках.
- Но лет так десять назад я побывал в "МакДональдс", - сообщил он мне, - все наши хвалили, и я зашел туда. Это самая вкусная в мире еда.
- Прости, бургеров у меня нет, да и глютамата натрия тоже.
Он ухмыльнулся, опираясь о дверь плечом. Я заправила салат, перемешала его, достала из тренькнувшей микроволновки тарелку, открыла оливки и пересыпала их из банки в блюдце.
- Мы можем посмотреть что-нибудь по ящику...
- У меня есть лучшая идея, - Мана поставил на стол свои неизменные в этот день атрибуты и метнулся - ох, как же это слово подходит вампирам - в зал.
Я не успела присесть на стул, как он вернулся, поставил на стол мой подсвечник на три свечи, зажег их своей Zippo, выключил свет, взял с подоконника горшок с цветущей мелкой розочкой, поставил возле подсвечника.
- Прости, не догадался купить цветы, пока ты спала, - несмотря на то, что он якобы извинялся, его тон был обычным - с ехидцей.
- Да я...
Пока я пыталась что-то сказать, он выудил из холодильника начатую бутылку вина, налил мне в бокал, который мирно сох вторые сутки возле раковины. После чего сел на стул напротив меня и сказал:
- Ну вот. Ужин при свечах. Это лучше, чем смотреть ящик.
- О, ты ценишь что-то выше ТВ?
Мана налил себе коньяка.
- Да, но немногое. До дна.
Мы чокнулись.
- За тебя, - вежливо, как и положено хорошим девушкам, сказала я.
- За тебя, - ответил он.
- Забавно...
- Что?
- Последний раз я так сидела с Ваней, - я улыбнулась, - только тогда он ел, а я лишь пила. И при свете, конечно.
Мана закурил сигарету. Метнулся за пепельницей.
- Он рассказывал, как ты его нашла. Это заставило меня усомниться в твоих умственных способностях еще больше.
- А что такого?..
- Полезть в драку с тремя отморозками - это что?
- Ну... Это...
- Что угодно, кроме признака мозговой активности.
- Я знала, что он сильный...
- Да, но он не знал, понимаешь?
Я умолкла.
- И я вижу, что ты к нему испытываешь чувства...
Я хотела возмутиться, но передумала. Есть смысл держаться на одном уровне крутости с этим вампиром.
- Пусть подрастет, тогда посмотрим, - как можно безразличнее сказала я.
- Я не имел в виду что-то сексуальное.
- Ох, Мана, с тобой не угадаешь. Конечно, испытываю, он мне достался дорогой ценой, если можно так сказать.
- Говоришь как о собственном ребенке.
- Ну, если во мне и впрямь течет вампирская кровь, то это понятно. Вы вон всех вообще родней кличете. Отец мой, дитя мое... И липнете друг к другу. Цыганский табор какой-то.
Мана серьезно заметил:
- Ты еще ничего не поняла. Но поймешь.
- К слову о детях. Ты обещал мне ответы на вопросы. Можешь приступать. Я спрашивала о том, были ли у тебя дети при жизни.
Лицо моего оппонента застыло, и я с запозданием подумала о том, что Господь меня явно умом обидел. Я забыла, что несмотря на всю свою закалку и жесткость, вампиры тоже способны испытывать боль.
- Прости. Я... наверное, не могу требовать...
- Ну почему же? - он неторопливо раздавил в пепельнице окурок. - Я расскажу тебе все, что хочешь.
- И о том, как ты стал вампиром?
- Да.
Было видно, что ему и это неприятно, но я не собиралась обращать на это особого внимания сейчас.
- Итак, как ты стал вампиром, Мана Депрерадович?
Он наполнил мой бокал с поистине философской вдумчивостью. Закурил еще одну сигарету. И начал.
Манойло Депрерадович родился в 1673 году в небольшой деревне на севере Сербии. Север принадлежал Австро-Венгерской Империи, остальная часть страны - Оттоманской. Родители Маны, Невена и Олеко, были крестьянами, бежавшими от притеснения турок под власть австрияков. У них были еще два сына, которые погибли в военных стычках двух империй, и какие-то дети, которых Господь прибрал к себе малышами.
- Я жил с родителями лет до 10-ти, потом какой-то состоятельный австриец - не помню его имени, собрал в нашей деревне с десяток таких же мальчишек, как и я, и отправил в военную школу недалеко от Вены. Мол, сербы должны служить своим хозяевам. За годы моей учебы я лишь дважды видел родителей.
Когда Мане стукнуло 18 лет, его взял на службу австрийский князь Данкмар Эрнст де Коллоредо Франц фон Вальдштейн.
- Он давно ко мне приглядывался. Не могу сказать, что я блистал среди других, но выделялся все же. Граф пару раз беседовал со мной, хвалил за усердие и набожность...
При этих словах я подавилась.
- А что странного? - Мана улыбнулся невесело. - Я истово верил. А незадолго до смерти даже дал обеты воздержания, нестяжания... и так далее, - Мана вздохнул, взъерошил волосы руками. Я видела, что ему нелегко вспоминать об этом. - Надо же, прошло столько лет, а у меня все еще что-то... Ладно.
Князь сделал юного воина своим телохранителем, по крайней мере, он всюду таскал с собой смазливого парня с глазами тигра, как он изволил выражаться. На первую свою войну Мана попал в том же 18-летнем возрасте.
- Я улетал просто, улетал на поле боя. Я никогда не получал такого кайфа от жизни. Теперь я понимаю, что у меня какое-то отклонение серьезное, а тогда считал, что строю себе лестницу в небо, разваливая саблей до пояса врагов Империи.
Тогда же он получил первое ранение.
- Вот, - Мана расстегнул две последние пуговицы на рубашке и приблизился, и я увидела белый шрам на ребрах слева. Я потрогала его пальчиком, попутно окинув взглядом его крепкую фигуру с хорошо развитыми косыми и грудными мышцами. - Он у меня один, к сожалению, остальные ранения были пустяковыми, и больше ничего не осталось на память.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});