Анна Воронова - Глаз мертвеца

– Здорово, пацаны! – радостно начал Сашка. – А я думаю – куда все подевались? А вы тут, э-э…

Ближний к нему парень обернулся – и Сашка осекся, будто в лоб получил. Это были не его дворовые друзья-приятели, а банда школьных отморозков – амбал Череп, а с ним Бита, Сява и Шрек. И вечная лужа… пересохла. Вместо нее на асфальте, по контуру, лежал только мелкий светлый песок.

– О, а вот и Сашка, – улыбнулся Шрек, будто ждал его. – Давай к нам, Санек! Мы тут с пацанами поспорили. Будешь спорить?

– Конечно, он будет спорить, – хихикнул Бита. – Куда он денется, тушканчик!

– Мы тут спорим малехо. Что песок можно хавать. Зырь-ка, – здоровенный Шрек зачерпнул горсть песка, высыпал себе в рот, с трудом проглотил. – Давай, попробуй!

– Тебе ведь не слабо? – подал голос и Череп. – Давай с нами, по дружбе.

– Да-да, глотни песочка! Вку-усный песочек, свежий. – Сява щедро черпанул из лужи двумя руками и принялся хватать песок прямо с ладоней.

Шрек сгреб полный кулак, задрал голову, высыпал песчаную струйку в рот. Череп задумчиво жевал. Один Бита, сидя на корточках, следил за Сашкой покрасневшими крысиными глазками.

– Вы что, с дуба рухнули?! Это же песок…

– Ага, песок, песочек.

– Вкусно, пальчики оближешь!

– Попробуй, Санек.

– Ты же хочешь попробовать, а? Ты ж реальный пацан, в натуре… Реальный, а? Или ты до сих пор «Смешариков» по ночам смотришь? И прочих телепузиков? Короче, давай, хлебни с нами.

Сашка попятился.

– Да вы рехнулись! Вы ж песок жрете!

Шрек все сыпал и сыпал песок в рот, струйку за струйкой, жевал, мычал, изображая, как же ему вкусно. Из-за гаража вышел кто-то высокий. Солнце слепило глаза, Сашка не разглядел, кто, заметил только черный силуэт.

И этот силуэт, странно дергаясь, подходил все ближе… Сашка таращил глаза, не понимая, что происходит. Он разглядел в руке у незнакомца зажигалку, металлический кубик, сверкнувший в лучах солнца. Черный подошел к Шреку со спины. Раздался щелчок, бледный огонек потянулся к затылку…

– Эй! – заорал Сашка. – Вы че делаете?!

Все трое, кроме Биты, тупо пялились на него и, как коровы, мерно двигая челюстями, жевали песок.

Короткий ежик Шрека вспыхнул разом, голова его мигом превратилась в бледно-оранжевый шар. Никто как будто этого и не заметил.

Огонек зажигалки коснулся затылка Черепа…

Сашка дернулся – бежать, скорее! – но асфальт под его ногами внезапно расплавился, кеды прилипли и держали, как два капкана. Пылали головы уже четырех парней, лицо Шрека почернело и медленно закручивалось с краев, свертывалась, как горящая береста. На месте лица проступил черный обуглившийся череп. Белые зубы всё продолжали жевать песок… Черный человек хихикнул, отделился от ржавой стенки и вкрадчивыми шагами направился к Сашке, огибая высохшую лужу. Лицо у него было смазанным, серым от пепла и обугленным по краям.

Сашка неимоверным усилием выдернул из таявшего от жара асфальта ногу – и проснулся.

Было еще сумрачно, но за окном уже посветлело. Мама, сосредоточенно глядя в зеркало, водила помадой по губам. Она улыбнулась ему мимоходом:

– Спи, чего вскочил? Рано еще.

– Да мне сон дурной…

– А-а, в стрелялки, небось, играл весь вечер, вот тебе и снится всякое. Торчишь там до полуночи, а потом удивляешься. Как говорится – получи, фашист, гранату! Странно, что к тебе все эти монстры наяву не являются, чаю попить с тобой за компанию.

– Мама… – Сашка засипел: голос у него неожиданно пропал, только губы двигались. Мама поправила груду одежды, наваленной на спинку стула, повернулась к окну, кактус полить – и тут рядом с ней по обоям расползлось черное пятно.

– Ма-ама! – беззвучно заорал он.

Пятно пошло волнами, кусок стены бесшумно прорвался, из трещины высунулась черная рука в коротких язычках пламени, будто в рыжей шерсти, зашарила по обоям. Сашка не мог шевельнуться. Мама ничего не замечала, терла себе подоконник тряпкой, переставляла цветочные горшки.

Рука превратилась в огненный жгут, полезла в комнату, утолщаясь, изгибаясь, завиваясь кольцами, превращаясь в пылающий хобот.

Хобот дотянулся до маминого затылка.

Сашка мог только беззвучно открывать рот…

Мамины волосы загорелись, затрещали.

Он рванулся вперед изо всех сил – и проснулся еще раз.

Город погибал.

Вега прижалась всем телом к газону.

Высотка шаталась, оконные стекла сыпались вниз, мостовая проседала и горбилась. Дома вокруг покачивали крышами, как люди – головами, летели вниз куски жести, панели, рекламные щиты. С грохотом рухнула соседняя многоэтажка, пыль клубами повалила от бетонных развалин. Истошно выли сигнализации машин, еле пробиваясь сквозь этот адский грохот.

Куда-то бежали, метались, ползли, а где-то – неподвижно лежали покрытые пылью люди.

Бежали они в противоположных направлениях, шарахаясь от обломков, сталкиваясь друг с другом, падали на четвереньки, беззвучно разевая рты. Все они были, как мукой, присыпаны бетонной пылью. Серые лица, черные рты, красные вампирские глаза. Руки, ноги, головы – в черных потеках крови.

Некоторые тащили раненых. Из окна вывалилось тело – и осталось лежать на асфальте, с развороченным животом и вывернутой под углом шеей.

Люди кричали, но грохот заглушал все звуки. Из развалин выбилось пламя, расцветив серую пыль багровым огнем. Потом из пролома вышел, шаркая ногами, мужчина, он шел, как зомби, весь покрытый пылью, держа на отлете женскую голову, намотав на кулак ее длинные волосы.

Вега оттолкнулась от земли, вскочила на ноги и помчалась вниз по улице.

Где-то рядом была большая вода, она чуяла это!

Дорога под ее ногами ходила ходуном, рушились стены, в небе вращался черный водоворот – дым и пепел поднимались все выше. Она прыгала через трещины в асфальте, падала на четвереньки, вставала – и мчалась, мчалась дальше, петляя по переулкам. Вниз, вниз, вниз! Многие, как и она, бежали в том же направлении.

Нос ее был наглухо забит пылью, но запах гари и жареного мяса перебивал все. На перекрестке перед Вегой вспучился и лопнул асфальт. Она упала и покатилась по острым обломкам. Несколько человек не успели остановиться. Криков их Вега не слышала, зато увидела, как они провалились в трещину. Расселина чавкнула, и ее края сомкнулись. Головы жертв торчали из дорожного полотна с выпученными глазами, распялив окровавленные рты. Одно утешение – они умерли мгновенно.

Вега рванулась и побежала вперед.

В небе что-то ревело, как будто пытался и никак не мог взлететь реактивный самолет. Как будто само небо взлетало!

Когда она увидела черную воду залива и порт, позади нее уже накатывала первая волна жара. Черные тучи вращались в небе, свивались в ленты, и молнии ветвились между ними. Люди толкались, падали… Вега смотрела только вперед – на причалы, на светлый многопалубный пассажирский лайнер, стоявший у одного из них.