Андрей Тепляков - Алина

Они вышли из дома в вечерний холод. Сергей быстро огляделся. Лес возвышался всего в каких-то трех метрах от него. Если побежать, то достаточно одной секунды, чтобы оказаться среди деревьев. Идея побега выглядела очень соблазнительно. Один рывок — и кошмар закончится. Он вздохнул и отвернулся. Эта девушка, это существо не позволит ему вырваться. Догнать человека для нее не больше, чем развлечение. И, на этот раз, вряд ли она сможет сдержать себя. Сергей это чувствовал.

Алина подвела его к маленькой пристройке, похожей на квадратный колодец высотой около четверти метра, закрытый железной дверью. Девушка вытащила из кармана ключ и открыла ее, легко подняв тяжелую крышку. Сила в этом хрупком теле была удивительная.

— Иди туда.

— Зачем?

— Нужно спрятаться.

— От кого?

— От зверя.

Сергей посмотрел в черноту хода, слишком похожего на раскрытую пасть.

«Значит здесь. Здесь все и закончится».

Он застыл перед входом, не в состоянии и не желая делать последний шаг. Алина толкнула его в спину, толкнула довольно сильно, принуждая двигаться дальше. Вниз вели деревянные ступени. Сергей автоматически стал спускаться, ведя рукой по земляной стене. Девушка последовала за ним, а то, что произошло вслед за этим, было больше актом веры, чем расчетом. Последней судорогой обреченной жизни, до самого конца отрицающей смерть.

Алина спускалась, повернувшись к нему спиной, вытянутой рукой она придерживала дверь. Сергей развернулся и изо всех сил толкнул ее от себя, при этом едва удержавшись на ступенях. Ноги девушки ударились о стенку колодца, и она повалилась вперед, беспорядочно размахивая руками, будто пытаясь взлететь. Дверь, лишенная поддержки упала вниз, и Сергей в последнюю секунду успел нагнуться, перед тем как она ударила его по плечам. Он грохнулся на колени, и дверь с грохотом закрылась. Сергей вцепился в ручку и повис на ней всей тяжестью.

От страха и боли он почти задыхался, с шумом глотая воздух. Плечи ужасно болели, а в голове словно гудел колокол. Снаружи раздался крик, и он мог поклясться, что в нем слышался страх. Алина потянула дверь на себя, но Сергей удержал ее. Девушке не хватало сил поднять его.

«Я победил!»

— Открой мне дверь!

— Нет!

— Не надо! Пусти меня, пожалуйста.

И снова он почувствовал ее страх. «Почему страх? Она играет. Расслаблюсь — и слопает!»

— Не пущу.

— Почему?

Сергей собрался ответить, но слова застряли в горле.

«Сказать ей?».

Он боялся. Боялся сказать откровенно, словно, назови он ее упырем, и она станет им. Настоящим, беспощадным чудовищем. И тогда не поможет ничего. Даже дверь.

— Сама знаешь.

— Что знаю? Я не понимаю! Открой мне!

Сергей зашарил в темноте, пытаясь найти что-нибудь, что можно было бы использовать, как засов.

— Не притворяйся. Я не дурак. Зачем ты держишь меня?

Молчание. Рука наткнулась на что-то. Сергей ощупал находку. Лопата.

— Что молчишь? Ответь.

Он притянул лопату к себе, поднял ее и просунул в ручку.

— Я… Я хотела, чтобы ты остался… Потому что…

— Ну? Я слушаю внимательно.

— Потому что ты мне нравишься.

— О! Я так аппетитно выгляжу?

Она не ответила, но сквозь дверь он услышал всхлипы. Сначала тихие, а потом девушка просто расплакалась, словно ребенок, оказавшийся в темноте.

— Не напрягайся! Я не такой идиот, каким кажусь!

Дверь снова дернулась.

— И нечего реветь! Ты меня не разжалобишь!

Алина начала рвать дверь, очевидно вкладывая в это все силы. Черенок лопаты задрожал, постукивая по железу. Сергей застыл, затаив дыхание. Что это — ярость или отчаяние? Впервые ему пришло в голову, что… Ну, что он мог ошибаться. Девушка затихла и теперь просто тихо плакала, прижавшись к двери.

— Ты почему в лесу живешь?

Она судорожно всхлипнула.

— Я всегда здесь жила.

— Одна?

— Сначала с мамой, а теперь одна.

— И что вы с мамой здесь делали?

— Пусти меня! Скорее!

Дверь снова дернулась.

— Ты не ответила на мой вопрос!

— Мы жили здесь! Понятно? Пусти! Он придет скоро!

— Кто?

— Зверь.

— Так беги отсюда. Скатертью дорога.

— Я не смогу убежать. Уже поздно.

Она боится — это было ясно, как день. Это не ярость — это страх. Сергей вдруг почувствовал себя неуютно в тесной дыре маленького убежища.

«Она не чудовище — она просто больная. Идиотка. Дурочка. Черт! Но что за зверя она ждет? Впустить? А может, уже поздно?».

— Что за зверь? Что за зверя ты ждешь?

— Пусти меня!

— Ответь мне!

Вместо ответа снаружи послышалось неразборчивое бормотание, будто кто-то быстро говорил низким голосом. Девушка завизжала. Сергей отпрянул назад, потерял опору и скатился по ступенькам вниз, ударившись головой о стенку подвала. Визг перешел в отчаянную высокую ноту и оборвался. В наступившей тишине стало слышно шумное дыхание. Что-то легко стукнуло в дверь, зашуршало.

Несмотря на холод, Сергей вспотел. Снаружи творилось что-то ужасное. Теперь по-настоящему ужасное, и от этого его отделяла лишь дверь. Он настороженно слушал, пытаясь понять, что там происходит, но до ушей доходили только невнятные тихие звуки и больше ничего. Скрипнула дверь и кто-то громко вздохнул.

«Принюхивается…»

Неожиданно Сергея осенило.

«Это она. Она — оборотень. Сегодня полнолуние, и девчонка точно превратилась в какую-то тварь! А как ревела! Чуть не поверил ей. Молодец, Сережа! Молодец!»

В дверь сильно ударили, и он снова отпрянул назад, вжавшись спиной в земляную стену. А в следующий момент проход открылся, обдав Сергея ярким потоком лунного света. Железная ручка звякнула по деревянным ступеням, загрохотала лопата. На мгновение в дверном проеме возник маленький черный силуэт, похожий на пивной бочонок с веточками рук и ног, а потом он метнулся внутрь неуловимой молнией. В долю секунды перед Сергеем оказался его самый страшный ночной кошмар. Он видел это во сне. В детстве. Много-много лет назад. Его личный «Бука».

Тварь почти касалась его лица большим приплюснутым носом. Широкий рот приоткрылся, обдав Сергея зловонием выгребной ямы. Тонкие иглы множества зубов покрывала кровь. Существо застыло перед ним, навалившись всем телом, и обнюхивало. Неторопливо. Заинтересованно. Неожиданно для себя самого, Сергей тоже втянул носом воздух. Ужасная вонь ослепляла, но сквозь нее, сквозь страх и оцепенение, он вдруг уловил что-то знакомое. Это ощущение — непонятное и неуместное, необъяснимое ощущение… дома. Оно потянуло за собой все — целый пласт памяти, который, казалось, навсегда похоронен, открылся перед ним, как книга.