Елена Руденко - Холодные воды

   -- Да, очень, -- ответил Ростоцкий, -- сейчас меня заинтересовали медицинские учения древних египтян... Не могу понять своей уверенности, но готов держать пари, что даже лучшие медики Европы -- дикари по сравнению с египетскими лекарями.

   Мне вспомнились рассказы кисловодского приятеля доктора Майера. Находясь под впечатлением книги французского ученого, он с восхищением пересказывал нам истории об умениях древних.

   -- И нам известно еще не все, -- задумался Серж, -- но даже если бы мы знали, то ничего бы не поняли... Увы, нужно прискорбно признать, что мы, действительно, дикари...

   Он достал часы, к которым была прикреплена цепочка с амулетом в виде египетского креста Анх, украшенного бирюзовым камнем в виде жука.

   -- Достался по наследству, -- произнес Ростоцкий с улыбкой, -- поначалу я думал, что дед купил его у ловкого коллекционера. Однако отец разубедил меня, указав на старый парадный портрет нашего предка петровской эпохи. На шее пра-пра-прадеда красовался именно этот амулет...

   -- Возможно, вашим предком был древнеегипетский странник. Завели его пути--дороги в дальние края, -- предположила я.

   -- Я уверен в этом, -- серьезно ответил Сергей, -- этот путник был сыном лекаря. Возможно, именно поэтому меня так тянет к медицине.

   -- Разрешите взглянуть на амулет? -- полюбопытствовала я.

 Аликс на прогулке Автора не знаю

   Знаю, моя просьба была бестактна, но внезапное желание прикоснуться к древности победило чувство этикета.

   Ростоцкий, весьма польщенный моим интересом, протянул мне фамильную реликвию.

   Положив крест-Анх на ладонь, я всматривалась в бирюзового жука.

   Перед моим взором вдруг поплыли широкие воды реки, обрамленные берегами в сочной зелени. В лодке, неспешно проплывавшей по глади реки, я увидела высокого человека, кутавшегося в льняной плащ. Черты лица путника отличались поразительным сходством с моим собеседником. Видение исчезло, но я все равно продолжала ощущать незримое присутствие духа предка.

   -- Он рядом с вами, ваш древний прадед, -- произнесла я, возвращая амулет, -- он будет направлять вас и охранять...

   Только произнеся эти слова, я забеспокоилась, что Ростоцкий может принять меня за сумасшедшую, но он, напротив, улыбнулся мне.

   -- Вы подтвердили мои мысли и чувства, благодарю! -- столь оживленный тон не был характерен для хладнокровного Ростоцкого. -- Я часто ощущаю незримое присутствие египетского деда. Именно ему я обязан внезапному порыву взяться за медицину... Он был лекарем, уважаемым человеком... Я знаю это, неизвестно откуда, но знаю... Из всех потомков сквозь века он избрал именно меня...

   Серж унял свои чувства. Его лицо вернуло былое спокойствие. Мы приехали к моему дому.

   -- Приглашаю на утренний кофе, -- предложила я, -- думаю, Константин захочет переговорить с вами... Он уже получил распоряжение заняться следствием...

   -- Благодарю за приглашение, -- кивнул Серж, -- буду рад присоединиться к вашему завтраку.

   Из журнала Константина Вербина

   После утреннего кофе я пригласил Ростоцкого в свой кабинет, дабы поговорить о следствии.

   -- Дело обещает оказаться сложным, -- произнес я задумчиво, -- и его итоги могут быть неутешительны для вас...

   -- Прошу пояснить? -- недоумевал Сергей.

   -- Буду честен. Ваша возлюбленная, которую вы боготворили, может оказаться не столь безупречной особой... Я говорю не только о моральном облике, но и о делах, которые она могла совершить, исполняя поручения Третьего Отделения[1]...

   Новость, что салонная певица оказалась одной из поверенных Бенкендорфа[2] вызвала у меня удивление. Ловко она скрывалась. Теперь в воспоминаниях ее милое личико (однажды я видел ее выступление) не кажется наивным, оно напоминает искусную маску. Вспоминаю ее томный взгляд, устремленный к зрителям - внимательный и пронзительный.

      -- Да, согласен, -- ответил Ростоцкий.

   -- И вы под подозрением, мой друг. Следствие смерти Коко было бы неизбежно, и, разыгрывая безутешного влюбленного, жаждущего покарать убийцу, вы обратились ко мне. Прекрасная уловка снять подозрение...

   -- Понимаю, я ожидал такого. Быть одним из подозреваемых -- не позор для меня. Готов держать пари, что вскорости мы узнаем имя настоящего злодея или злодейки!

   Собеседник не терял присущего ему хладнокровия.

   -- Злодейки? Да... возможно, ваша сестра...

   Сергей вздрогнул.

   -- Но Климентина не смогла бы столкнуть Коко в воду... она ниже ее ростом, -- натянуто произнес он.

   -- Можно обратиться к наемному убийце... Простите, но пока у меня нет основания исключать вашу сестру из подозреваемых, при все моем уважении к ней.

   Ростоцкий с раздражением сжал кулаки, но не сумел ничего возразить.

   -- Вскоре вы поймете, что моя сестра невиновна, -- наконец, произнес он, уняв свой пыл.

   -- Весьма надеюсь...

   Мои слова прозвучали искренне.

   Первым делом я решил побеседовать с подозреваемыми, которые имели личные мотивы поквитаться с мадемуазель. Визит, который сулил самый неприятный разговор, я собрался совершить сразу.

   Госпожа Великова. Пометил я в блокноте. В свете ходят слухи о ее бурном проявлении ревности. Какие-то злые языки шепнули, что ее уважаемый супруг заинтересовался салонной певицей, и эти "интересы" уже успели приступить все границы дозволенного.

   Великова всегда славилась своим пылким нравом, и даже светские правила не могли заставить ее прилюдно сдерживать чувства. Она демонстративно отказывалась посещать вечера, если на них была приглашена Коко. А мужу устроила шумную ссору, после которой съехала из его дома в съемные апартаменты.

   Господин Великов заявил, что не имеет к Коко никакого отношения. И подтверждая свою правоту, не стал уговаривать строптивую жену вернуться, а попросту отлучился в Москву, сославшись на неотложные дела.

   "Подождать пока дурь пройдет", -- сказал он одному из своих приятелей.

   Со стороны эта ссора ничем не отличалась от предыдущих. Великова в порыве чувств переколотив очередной сервиз, всегда съезжала на квартиру. А ее супруг уезжал в Москву. Потом, спустя некоторое время, возвращался и навещал жену, дабы поинтересоваться, достаточно ли она отдохнула, и не готова ли вернуться к семейному очагу? Затем следовало их не менее бурное примирение.

   Свет с интересом наблюдал за развитием этой яркой семейной сцены. Многие надеялись, что супруги, как обычно, вскорости помирятся и вернутся к былому жизненному укладу.