Марина Дяченко - Петля дорог

Циничная туба имитировала непристойный звук.

Ивоника сидел на полу и судорожно вспоминал грязные ругательства — все, какие знал, все, которые когда-то слышал и забыл, и еще такие, которых не знал и не слышал — они придумались на лету и оттого звучали еще более жалко…

Дура. Какая она была… Неужели это неизбежно, и в восемнадцать лет все девочки — идиотки?!

А тогда она, конечно, моментально протрезвела. И бежала, под звуки свадебного марша бежала куда глаза глядят, и едва не угодила под машину…

А на следующее утро ее, зареванную, несколько раз звали к телефону, но она не подходила, не желая разговаривать с Ивоникой… А когда позвали в четвертый раз и она сделала над собой усилие и спустилась к окошку вахтерши, — никакого Ивоники в трубке не оказалось. Незнакомый голос вкрадчиво осведомился:

— Это Ирена?

Она не готова была к такому повороту событий и потому промолчала.

— Алло, Ирена?

— Вы кто? — спросила она угрюмо.

— Я Анджей.

…Впоследствии она узнала, что он добивается любой поставленной цели. Совершенно любой.

— Какой-такой Анджей? — ей наплевать было, что ее слушают.

— Тот, кто заказывает музыку.

Она промолчала.

— Я подобрал вашу записную книжку… вместе с номером телефона.

— И что? — спросила она.

Зато уже через секунду добавила:

— Так засуньте эту книжку себе… куда хотите!

И шлепнула трубку на рычаг…

Он был старше ее на семь лет. Жил один, в огромной комнате почти без мебели, но перемещаться по ней можно было лишь бочком, под стенкой, потому что все пространство занимал средневековый город, построенный из спичечных коробков.

— Это что?! — спросила она, впервые переступив порог его комнаты.

— Да так, — он небрежно махнул рукой. — Ничего особенного… Одна моделька.

Они встретились на нейтральной территории — в кафе; Николан Петер пришел в сопровождении красивой подтянутой женщины — из тех, кто до глубокой старости пунктуально посещает спортзал, массажиста и косметолога. Дама, тем не менее, нервничала, и Ирена с удивлением поняла, что источником ее напряжения является безобидная госпожа Хмель.

— …И ваши последние вещи. Я дала читать их сыну — тот в восторге, у него половина класса записано в очереди на этот журнал…

Скорее всего, дама врала. Скорее всего, ей только вчера вечером вручили журнал, и она спешно проштудировала Иренину повесть, желая иметь тему для приятного разговора с нужной собеседницей…

Потому что она, Ирена Хмель, зачем-то им нужна.

— Вы собираетесь беседовать со мной как представители Комитета или как частные лица?

Дама улыбнулась — вполне обаятельно, но за улыбкой скрывалось все то же напряжение:

— Уютная обстановка… располагает прежде всего к частной беседе.

— И тем не менее?

— Да, мы уполномочены говорить официально, — Петер, оказавшийся полноватым печальным блондином, вздохнул. — Мы понимаем ваше… мягко говоря, замешательство.

— Вы, конечно, знаете, что мы с мужем развелись пять лет назад? — небрежно спросила Ирена.

Петер кивнул:

— Разумеется… Позвольте принести извинения за невольное напоминание о вещах нежелательных и неприятных. Но… Комитет вынужден просить вас о помощи. В том числе… и о помощи вашему… бывшему мужу.

Ирена молчала.

Бревенчатый домик о десяти углах был в этот час почти пустым. Столы помещались по кругу, против входа — стойка, а в центре, под широким отверстием в потолке — жаровня. Едва ощутимо пахло дымом, и блюдо, заказанное господином Петером на троих, только начало путь преображения — от кровавых мясных обрубков к румяным аппетитным кусочкам…

— У нас мало времени, — господин Петер смотрел проникновенно. — Дело вот в чем. Представьте себе, что наш сотрудник, выполняющий свою миссию, в процессе некоторых социологических исследований… пережил тяжелый шок и фактически оказался… невменяем.

Ирена молчала. Аккуратный сизый дымок, поднимавшийся над жаровней, тонкими волокнами вытягивался в дыру на потолке.

Даже в лучшие времена Анджей ничего не рассказывал ей о своей работе… И уж конечно, он всегда был малость невменяемым. Если, конечно, возможно такое сочетание слов.

— Наверное, вы будете удивлены, — женщина вздохнула. — Мужчины удивляют нас не реже, чем мы их… Но данные специального теста показали, что вывести этого человека из ступора может… сильный раздражитель. В том числе — появление бывшей жены.

Ирена по-прежнему молчала. Эти двое уже загрузили ее выше ватерлинии — самое время лечь на диван, натянуть до подбородка плед и поразмыслить над их словами…

Интересно, что за «специальные тесты»?

«Я подумаю», хотела она сказать — но в последний момент удержалась.

— Да, — господин Петер подался вперед, и глаза его оказались прямо напротив Ирениных глаз. — Случилось так, что от… душевного здоровья этого человека сейчас зависит судьба многих других людей… Можно сказать, вопрос жизни и смерти. И Комитет обращается к вам… как к сознательной гражданке. Как к женщине, педагогу, гуманисту…

Мясо на вертеле понемногу приобретало съедобный вид. Вероятно, и госпожу Хмель сейчас обрабатывают, доводя до готовности…

К чему вся эта патетика?

— Он в больнице? — спросила Ирена, и голос ее был менее равнодушен, чем ей хотелось бы.

Кажется, Петер и женщина едва удержались, чтобы не переглянуться.

— К сожалению, нет… Несчастье случилось, когда господин Анджей Кромар находился с научной миссией в… командировке.

— О какой науке вы говорите? — удивилась Ирена. — Я всегда считала, что Комитет…

— О прикладной социологии, — негромко сообщил Петер. Глаза его сделались отрешенными, как будто он смотрел на Ирену из далекого далека. — Об экспериментальной социологии… Видите ли. В любой момент времени у человечества был, так сказать, потаенный запретный уголок. Исследования, которые считались неприличными, неэтичными, негуманными… И тем не менее неслыханно перспективными. Естественно, только под надзором Комитета…

Кусочки мяса медленно вращались вокруг своей оси, подставляя огню то один, то другой бок.

— Что случилось с Анд… с господином Кромаром?

Женщина вздохнула.

— Он проводил эксперимент, — Петер по-прежнему смотрел Ирене в глаза, и взгляд его был теперь схож со взглядом умудренной опытом лани.

— Неудачный?

— Наоборот. НЕВИДАННО удачный. Талант господина Кромара… еще будет оценен государством и обществом… Впрочем, об этом потом. Дело в том… что когда работаешь на грани дозволенного… дозволенного не обществом — дозволенного природой… Тогда и успех может обернуться трагедией. Вот как в нашем случае…