Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани
– Давайте взглянем на судьбу малыша. – Попросил пацен-Ангел, приставленный к сынишке Клода.
Ангелы вгляделись в кадры досье до появления маленького Фредди. Да, Клод, похоже, его отец. Влюбленная Жиз не гуляла с кем-то другим в период зачатия плода.
Ангел Жиз почувствовал себя правым, что предало ему мужества. И надо было быть справедливым. Да, он защищал свою подопечную. Но не от Бога же ее защищать, если бесы давно уже ею овладели во многих телах и лицах?
– Да уж, в постели она такое вытворяет… Я, конечно, все время ее внутренним голосом твержу одно и то же – одумайся, иначе станешь не охотником, а жертвой. А внутри ее – только смех: ни слова, ни мысли. Такое впечатление, что она от жизни хочет только чувственных удовольствий. И Клод по темпераменту до нее явно не дотягивал. Он был измучен постоянными приставаниями.
Жизель из себя все хорошее выпалывает насильно, оно ей только мешает получатьоргазм. То, что она называет свободой – это явный блуд. Но она так сильно любит неподходящего ей мужчину, что бросить ее еще и мне просто не пристало!
Моя работа по защите Жизель – не для Ангела, нельзя нам смотреть порно. Но не бросать же ее совсем! Это – предательство, отступление. И каждый Ангел решает, стоит охранять изгаженную душу дальше или нет. Вспомним хотя бы Марию Магдалену!
Ангел Клода прервал его оправдания, сверкнув нетерпеливо энергетическим плащом за спиной – Смотри, мы чуть не пропустили на Земле решающий момент биографии подопечных! Скорее, все по своим местам!!!
Участники совещаний на Небесах врассыпную мчатся к своим подопечным, проходя через влажную губку облаков, вызывая шипение от своих горячих не то плащей, не то крыльев за спиной, смог улиц, срезая углы домов, чтобы не допустить, увы, вероятный трагический поворот событий. Точнее, попытаться спасти двух хранимых от смерти или тюрьмы.
Ведь отличие деятельности Ангелов от провокаций бесов в том и состоит, что свою и даже Божью волю они не могут навязывать силой или какими-то нечестными приемами. Человек должен с Хранителями согласиться, когда они ему что-то внушают и начать следовать их советам.
Если же подопечный всегда делает противоположное тому, что нашептывает Ангел – упрямца просто отпускают на свободу. И отказывается Ангел с охраны только того Хранимого, кто намерено совершает большое зло. Душа покинутого человека как бы выгорает тогда еще при жизни в огне злобы и ненависти. Ведь не напрасно нас призывают прощать – не ради других, а ради сохранения собственной души, чтобы она не покорежилась и не испепелилась от жгучей обиды или ненависти…
Но вернемся к событиям, тем более, что души Клода и Жиз оказались на грани между двумя мирами. Ведь убийство – смертный грех. И тот, кого Ангелы выбрали Софье в мужья, увы, уже был готов его совершить.
…Клод стоит у двери в спальню в родном пентхаусе с отчаянием на лице. В мутном, гадком, аж липком от спермы и пота воздухе комнаты в постели бесстыдно развороченная, как курица перед отправкой в духовку, валяется Жиз. Потемневшие от рвоты золотисто-каштановые волосы ее сбились в колтун. Она с похотливой гримасой, будто команду собаке дает – хлопает себя по внутренней поверхности бедра, показывая, что Клод должен прийти к ней в постель, упасть в липкие объятия.
Клод от отвращения прикрыл глаз, пытаясь остудить свою ярость. Он опустил веки, как занавес над этой непристойной сценой. Он хотел, чтобы так не саднило внутри от разлива желчи или просто от обжигающего стыда за свою жизнь.
– Я совсем не хочу тебя, Жиз. И не потому, что подозреваю, что ты уже заразилась опять от кого-нибудь сифилисом во время соревнований. Для меня твоя всеядность омерзительна. Пресса пытала меня по поводу наших интимных дел. Ты не устала приносить грязь в нашу жизнь. Сын скоро будет понимать все.
Вместо того, чтобы обидеться или хотя бы возразить, Жиз начала гладить себя между ног, старясь усилить нажим, и почти мучительно постанывая.
– Не рассуждай, ложись на меня скорее. Не получу, что хочу – и твой ребеночек – тю-тю. И не научится он разговаривать.
У Клода мелькнуло желание оторвать этой мерзкой кукле из сексшопа голову, схватить малыша в охапку и убежать. Куда? В лес? Там нет детского питания.
– А ведь она меня никогда не отпустит, – обреченно подумал он. – От такой никуда не уйти. Но, Боже, спаси хоть малыша от нее, спаси!
А подоспевший Ангел Клода, раскинув крылья вширь, как целлофановый плащ, преградил подопечному путь к растерзанной постели и размазанной по ней развратницы – слишком явно прочел в его голове образ куклы с оторванной головой.
И в результате ангельских усилий Клод просто шагнул в сторону и увидел часть своего лица в зеркале, висящем рядом с постелью. И остановился, словно его водой окатило. Он увидел в зеркале на собственном лице свирепую решимость убить. И это его отрезвило: не должен же он, как отец несчастного крохи сесть в тюрьму. Ребенок останется тогда в этом мире беззащитным и одиноким.
– Боже, сделай что-нибудь, освободи меня от нее!
От донесенной на алых волнах ярости мольбы Клода содрогнулись даже много повидавшие наблюдатели в небесном офисе. И оба Ангела-Хранителя – и мужа, и жены, срочно были вызваны на небесный ковер для выволочки.
Правда, вместо ковра под ногами, посверкивая молниями, как неким ярким узором, клубились сине-черные, сросшиеся в единый массив грозовые тучи.
Один – виноватый, другой – встревоженный – Ангелы стоят рядом перед громадным экраном, висящем в воздухе, и состоящем из микро капель воды. На нем в ускоренном темпе проносится словно бы при перемотке назад фильма кадры из жизни Клода с Жиз. Некто невидимый то запускают его, то останавливают, теперь слышен звук.
И перед глазами небесных деятелей повисла сцена знакомства тех, кто пришел сейчас, по мнению Высочайшего Престола, к самому краю бездны.
Вообще-то такой анализ «лент судеб» делается, только, когда земной путь душ завершен. Но из всякого правила бывают исключения. Например, теперь, когда роль Клода в этом мире должна была поменялась в угоду Божьей воле.
…Клод с Жиз снимались тогда в одном и том же детективном фильме в качестве каскадеров. Жиз стреляла за снайпера, а Клод перелетал с балкона на балкон на уровне двадцатого этажа.
Клод выполнял трюки вместо актера, который играл роль главного героя. Тот, по замыслу сценариста, заказал снайперу убийство своей жены. А стреляла в цель
