Ярослава Лазарева - Любовница лилий
– Нечего тут таскаться, это частное владение. Идите с богом!
– Петр Иванович, вечер добрый! – ответил Виктор, подходя к нему. – Это я. Не узнали?
– Ой, Виктор Викторович, здравствуйте! Не признал хозяина! Что ж вы пешком-то? И не пре-дупредили. Давно ли приехали? А багаж где?
Сторож метнулся за ключами и открыл боковую калитку. Виктор вошел на территорию и огляделся. Газоны были аккуратно подстрижены, дорожки выметены.
«Надо бы прибавить зарплату, – подумал он, направляясь к дому. – Повезло, что сторож оказался таким ответственным!»
Мужчины приблизились ко входу в особняк. И тут Петр Иванович замялся. Он явно не хотел идти дальше. Виктору слова были не нужны. Иногда ему казалось, что он легко читает мысли находящихся рядом людей. Рисунок движений, позы, мимика, а особенно глаза рассказывали ему то, что у человека творилось внутри.
– Ключи у вас есть? – стараясь говорить непринужденно, уточнил сторож.
– Конечно, – ответил Виктор и вынул из сумки небольшую связку.
– Ну, тогда я пошел, – сказал Петр Иванович. – Не буду мешать.
– А вы и не мешаете, – с улыбкой ответил Виктор и остановился, глядя ему в глаза. – В чем дело? Что-то не так? – напрямую спросил он.
Петр Иванович покраснел и отвел взгляд. Виктор ждал. Он понимал натуру этого человека. Сторож был прямодушным, честным и открытым и точно не смог бы лгать ему. Он нанял Петра Ивановича всего полгода назад. До него дом охраняли еще несколько человек, но все они увольнялись, не объясняя причин.
– Нехорошее это место, – после паузы сообщил Петр Иванович. – Тяжело мне тут. Даже хотел уходить. Хотя платите вы много, да и нет вас месяцами… так-то легкая это работенка, но уж очень бывает жутко.
– Да в чем дело? – начиная раздражаться, повторил Виктор. – Говорите яснее.
– Матушка ваша… царствие ей небесное… тут померла-то. Соседский садовник как-то упомянул, что несчастный случай это, упала со стула, сломала шею, – торопливо проговорил Петр Иванович.
– Это так, – глухо подтвердил Виктор.
– Да видно не упокоилась ее душа, – переходя отчего-то на шепот, сообщил сторож.
– А вы не злоупотребляете крепкими напитками? – резко поинтересовался Виктор.
– Да что вы! – замахал руками Петр Иванович. – Я вообще не пью, да и мяса не ем вот уж с десяток лет. Веган полный, как говорится. Или вы забыли? Я же подробно вам все о себе докладывал, когда на работу нанимался.
– Простите, – ответил Виктор. – Но вы мне такое заявляете!
– Понимаю, матушка ваша…
– А можно подробнее? – зачем-то попросил Виктор, хотя почувствовал, что, обладая особой восприимчивостью, вызванной определенным образом жизни, Петр Иванович вполне мог видеть призраков.
– Что ж, воля ваша, – после паузы сказал сторож, трижды перекрестился и зачем-то отошел от крыльца на несколько шагов.
Виктор последовал за ним. Он сканировал поле собеседника, но ничего опасного не видел. Все выглядело гармонично. Петр Иванович был здоров и физически, и психически. Сторож тяжко вздохнул, опустил глаза и быстро продолжил:
– Тени тут непонятные, сам видел. Даже святую воду принес, все время у меня в сторожке баклажки с ней стоят. Ходил как-то ночью, стены дома вашего кропил. Но появляется она… женщина… неясный силуэт, как в тумане образ. Слыхал, что часто неупокоенные души возвращаются на место своей смерти, будто привязанные к нему. Надо бы батюшку вызвать, пусть обряд какой проведет. Да и молебен вы бы заказали, не помешает… А еще мужчину видел, и тоже будто призрак.
– Почудилось вам, – сказал Виктор. – Всякое бывает. Было еще что-то более конкретное?
– Вы уж извините, – смущенно продолжил сторож, – но однажды проглядел я, и какая-то деваха сюда забралась. Уж как мимо меня проскочила, не понимаю!
– Что за деваха? – насторожился Виктор.
– Смазливая, молоденькая, волосы черные, длинные, юбчонка едва зад прикрывает… Ну понимаете, какого сорта мамзель. И как она тут оказалась? Я территорию обходил, а она спокойнехонько себе сидит в беседке, что позади дома. Нога на ногу, кофтенка с вырезом и сиськи наголо, как говорится. Ой, простите, но выражение это в точку. Курит и на пол сплевывает. Я погнал ее, полицией пригрозил, а она давай мне глазки строить, да авансы раздавать. И так мне голову заморочила, что я сам чуть ли не закурил с ней за компанию… И это после стольких лет воздержания от табака!
– Она не представилась? – поинтересовался Виктор и нахмурился.
Он практически был уверен, что это его давняя подружка-прилипала.
– Чудное у нее имя, заморское, такое сразу запоминаешь, – ответил Петр Иванович. – Моника!
«Так и есть! – подумал Виктор. – Кто бы сомневался! Она пасет Николая и наверняка таскает его на место преступления, чтобы выжимать из аморфа как можно больше негативных эмоций. Ничего-то не меняется в этом мире!»
– Ты ее выгнал? – сухо уточнил он.
– С трудом. Навязчивая такая девица, всякие глупости мне предлагала, – признался Петр Иванович. – Но я кремень, меня такими штучками, как красивые глазки и выпяченная грудь, не возьмешь. Но эта Моника, скажу я вам, гипнотическая личность.
– Больше она не появлялась? – спросил Виктор.
– Нет, не видал. Заезжая какая-то девка, так мне показалось. На местных не очень похожа. Сказала, что любит достопримечательности и типа зашла сюда в боковую калитку заднего двора, дом понравился. А чего в нем особенного? Обычный загородный, таких тут много. Кокетничала, мне льстила, не понять зачем, кое-как выпроводил. А калитка-то и правда оказалась открытой, за это простите, хозяин. А ближе к ночи мне будто показалось, что снова эта Моника тут шляется. Запах ее духов я почувствовал. Сладкие они у нее, аж приторные. Я ж давно не курю, вот обоняние полностью восстановилось и даже обострилось. Запахи отлично нос мой чует. Я обошел вокруг дома, но ее не было. А вот… призраков увидел. – Сторож перешел на шепот. – Будто мужчина какой-то, но не стоит, а ползет как бы на коленях, а ползет он к привидению… Женщина во всем белом, чисто ангел, глаза светятся небесным огнем… протянула она руку к мужчине и будто волосы его гладит, а он весь трясется в беззвучных рыданиях. Такое вот я увидел, чуть с ума не сошел от страха. А потом раздался мерзкий смех, но я отчего-то узнал голос Моники, начал креститься и «Отче наш» читать. Тут-то все и пропало.
«Черт бы побрал прилипалу! – про себя выругался Виктор. – Это ее проделки. Назло мне решила поиздеваться над сторожем, возможно, свести его с ума».
Моника принадлежала к особому клану. Это были существа неясной для Виктора природы, их главная цель – найти человека, подверженного суициду, и довести его до последней черты. Мир устроен так, что после физической смерти самоубийца превращается в аморфа, некий сгусток энергии, которым и питается прилипала. И в таком качестве он остается столько лет, сколько ему отпущено по судьбе земной жизни. Именно Моника в свое время подталкивала его к последнему шагу. И если бы вовремя не вмешался Идрис, то и Виктор сейчас служил бы кормом для этих существ.
– Я завтра же закажу молебен в соборе Рождества Христова, – сказал он.
– Хорошая церковь! – оживился Петр Иванович.
– А что, есть и плохие? – съязвил Виктор.
– Да как сказать, – замялся сторож. – Ну вот хоть церковь Иоанна Воина… ну вы знаете, это возле сквера Пушкина.
– Припоминаю, – ответил Виктор, с любопытством глядя на собеседника. – И что же с ней не так?
– Я родился в Коврове, все мои предки отсюда, наверное, поэтому всегда интересовался историей. Так доложу я вам, что раньше там находилась Покровская церковь при кладбище села Рождественское. Именно на нем хоронили местную знать. Еще моя бабушка называла его «кладбище князей Ковровых». При советской власти часовню и некрополь князей снесли, кладбище разорили. И плитами-то могильными даже мостили улицы, вот Абельмана, к примеру. И еще часть плит уехала в Москву, использовали для облицовки стен метро, это я в одном историческом журнале вычитал. А на месте кладбища разбили городской сквер. Ноги-то топчут могилки, а душам это не нравится. Ночью я туда даже соваться бы не стал.
– А мы подростками там спокойно гуляли, – сказал Виктор. – Но какой вы чувствительный, – заметил он.
– Это я мясо убиенных животных перестал есть, вот что-то в организме и меняется, – сообщил Петр Иванович. – Поэтому и опасаюсь тут находиться. Призраков-то видеть совсем неохота.
Они замолчали. Пауза показалась Виктору неприятной. Сторож мялся, опуская глаза, и словно не мог на что-то решиться.
– Виктор Викторович, – наконец проговорил он, – я, по правде говоря, и заявление уже вам написал «по собственному желанию». Увольте меня от этого дела! Боюсь, и все тут! Платите вы, конечно, щедро, но уж лучше я на завод вернусь.
